— Отчего же и нет.

Они не спеша пошли к жилому корпусу.

— Кого привезли, белых?

— Всех хватает. Понимаешь, вчера, ну, когда началось, к нам со всего города и всех подряд тащили, да ещё прятаться прибегали тоже, разноцветные. А теперь из других городов везут, но только тяжёлых, ну, кого сильно поранило или побило.

— Я понял. А что, и белым досталось?

— Нну! — Арчи с удовольствием засмеялся. — Мы тоже… отмахивались. Да и до старых добрались, ну, кого в заваруху упустили, старые счёты не ржавеют. Есть и такие, кто просто… под руку подвернулся, а есть кого прицельно отметелили. И тоже со всех сторон и всех цветов. Друг дружку беляки тоже покрошили. И у наших всякое было.

— Тяжело пришлось? — сочувственно спросил Ларри.

Арчи повёл плечами.

— Врачи говорят, в войну хуже было. Ну, вот такая же гонка, но неделю, а то и больше, да ещё бомбят и стреляют вокруг.

Ларри поёжился.

— А сейчас как? В городе.

— Говорят, тихо.

Они уже подходили к корпусу. На крыльце стояло несколько парней, лениво покуривавших одну на всех сигарету. Ларри поздоровался, обменялся парой каких-то незначащих замечаний и ушёл. Чего им мешать? У них свои дела и проблемы, а у него свои.

Значит, обошлось. Может, до имений и не докатилось, и Марк уцелел. Как малыш тогда цеплялся за его куртку, плакал, Мамми силой отрывала. Как он там? Все с родителями, а он один. Мамми обещала присмотреть, но у неё своих двое. Нет, она и раньше никого куском не обделяла, но всё же… своему из своей миски и добавишь. А Марк один.

Ларри вздохнул. Тут ничего не поделаешь. Но осталась всего неделя. Он быстро прикинул в уме числа. Да, его должны выписать седьмого числа. А сегодня… кажется, первое, но день закончен и его можно уже не считать, так что осталось… всего пять дней. Столько он выдержит. Жаль не успел до Хэллоуина купить те две книги. Смотрел, смотрел на витрину, да так и не решился. Книжный магазин на Мейн-стрит, негру могли и не продать. И дорогие к тому же. Считал, считал… а потом махнул рукой и купил себе ещё две рубашки, Марку азбуку и три книжки. Две — картинки почти без слов, а одну — сказки. И на те книги теперь бы точно не хватило. Так что пошёл тратить остаток, не глядя. Нет, главное — инструменты — он купил. А без тех книг он проживёт. Он многое помнит. Справится. И теперь в город совсем не выйдешь. Денег осталось немного. Думал, там конфет Марку и остальной мелюзге, ещё кое-чего по мелочи… Ну, без всего этого тоже можно обойтись. Главное — вернуться в имение.

За этими мыслями он незаметно дошёл до своего корпуса. Поздно всё-таки, пора ложиться спать. Да, а Майкла же он так и не встретил. Занести газету этому… как его медсестра тогда назвала? Да, Кроуфорд. Ну, будет идти мимо и заглянет. Если тот ещё не спит, предложит.

В пятом боксе горел свет. Ларри осторожно постучал и приоткрыл дверь. Кроуфорд, сидя на кровати, пил молоко с пирожным.

— Приятного аппетита, сэр. Извините за беспокойство, сэр, но вы хотели почитать газету.

— Спасибо, — Сидней торопливо прожевал кусок пирожного и улыбнулся. — Положи на тумбочку.

Ларри прошёл в палату и положил газету на тумбочку.

— Приятного вам отдыха, сэр.

Сидней кивнул и повторил:

— Спасибо, — и добавил: — что запомнил.

Ларри пожал плечами.

— Спокойной ночи, сэр.

И уже был у двери, когда Сидней окликнул его.

— Подожди.

— Да, сэр, — обернулся Ларри.

Сидней встал и подошёл к нему.

— Я… я хотел попросить тебя.

— Пожалуйста, сэр.

— Я… плакал тогда, — Сидней судорожно вздохнул. — Как девчонка. И вообще… ты не рассказывай об этом.

— Хорошо, сэр, — кивнул Ларри.

— Я просто… — Сидней оборвал фразу, пытливо глядя в лицо Ларри. — Ты ведь всё понимаешь. Мужчине стыдно плакать, я знаю…

— Нет, — перебил его Ларри. — Нет, сэр. В этом нет стыда.

Сидней по-прежнему смотрел на него, и Ларри продолжал:

— Я видел, как плачут. Мужчины. Это не стыдно, сэр. Значит, ещё не всё кончено, ещё… не так плохо. Когда не можешь плакать… — и уже Ларри оборвал себя.

Сидней кивнул.

— Я понял. Спасибо, тебе. Тебя ведь зовут… Ларри, а полностью как?

— Лоуренс Левине, сэр.

— А я Сидней Кроуфорд, Сид.

— Очень приятно, сэр, — улыбнулся Ларри.

— Та-ак, — в палату вошла толстенькая медсестра. По-английски она говорила быстро и правильно, с забавным акцентом. — Левине, тебе особое приглашение нужно, чтоб посуду освободил?

— Это я его задержал, — сразу сказал Сидней.

Медсестра смерила его насмешливым взглядом.

— Задержал он, скажите, какой ещё один генерал нашёлся. Давай, Левине, отбой уже.

— Да, мэм, — Ларри ссутулился, безуспешно пытаясь скрыть свой рост. — Слушаюсь, мэм.

— То-то, — победно улыбнулась медсестра, снизу вверх глядя на Ларри.

Ларри вежливым полупоклоном попрощался с Кроуфордом и ушёл в свою палату. Быстро снял и повесил куртку, не садясь, стоя выпил молоко и засунул за щеку маленькое миндальное пирожное.

— Ну, вот и хорошо, — медсестра вслед за ним вошла в палату, взяла стакан и блюдце. — Ложись спать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мэм.

Она ушла, и Ларри уже спокойно стал раздеваться. День окончен. Сколько ему ещё осталось? Пять? Да, всего пять дней.

Рассел рывком сел на койке, напряжённо вглядываясь в… да нет, какая уж тут темнота. На ночь свет уменьшили, но достаточно светло, чтобы, открыв глаза, сразу вспомнить, где ты и почему именно тут. Он часто вот так внезапно просыпался и сидел в темноте, а потом обычно шёл к окну и курил, долго курил, пока не начинали слипаться глаза. И вот опять… но он не в своей квартире, и не в комнате у миссис Ренн, он в тюрьме. Ни окна, ни сигарет. Он медленно, разделяя слова, выругался вполголоса и снова лёг. Теперь лежать и думать. И вспоминать. Больше он ничего не может сделать. Когда это у него началось? Не помнит. Кажется, всегда было. Или после смерти матери. Да, тогда…

… Он вернулся из школы, и дом встретил его тишиной. Он сразу прошёл в свою комнату. Отец не любит, когда он без дела шляется по дому. Портфель на место, школьный костюм в шкаф, душ, джинсы, майка, домашние сандалии, и вот теперь можно на кухню. Даже если мамы нет, то он сам возьмёт себе поесть. Такое уже бывало. Но в кухне было чисто и пусто. Он открыл холодильник, духовку… ничего. Мама что, не готовила сегодня?

— Придётся потерпеть.

Он обернулся. В дверях кухни стояла немолодая опрятно одетая женщина.

— Ты Рассел?

Он выжидательно кивнул.

— Я Руби Синклер. Меня вызвал мистер Шерман, твой отец. Я буду теперь приходить к вам готовить и убирать.

Отец нанял прислугу? Зачем?! Правда, мама давно заговаривала об этом, но отец всегда был против. «Чужие глаза в доме излишни и опасны», — обычная фраза, которой отец отказывал маме в этой просьбе. И вот… Руби Синклер. На «белую рвань» она не похожа, но кто же ещё пойдёт по найму в служанки? Кто она отцу, что тот попросил её о такой услуге?

— Отец… договорился с вами, миссис Синклер?

Она быстро и как-то смущённо отвела глаза.

— Да.

Он кивнул. Значит, наняли. Значит, она просто Руби, без миссис.

— Я буду у себя в комнате. Вы позовёте меня?

— Конечно-конечно, — закивала она, снимая шляпку и пальто.

Он ушёл к себе. Где же мама? Ещё утром и разговора о прислуге не было. Они позавтракали, и за завтраком ничего особого сказано не было. Так, обычное…

— Кофе остыл.

— Я сейчас подогрею.

— Нет, меня устраивает.

— Ещё тостов?

— Благодарю, достаточно.

— У тебя всё в порядке?

— Да, папа.

Нет, всё-таки было. Он уже поблагодарил и встал из-за стола, когда мама сказала:

— Мне надо поговорить с тобой, Годдард.

И ответ отца.

— Разумеется, дорогая. У меня есть ещё двадцать минут. Тебе хватит?

— Мы столько говорили об этом, что хватит. Ты не опоздаешь, Рассел?

— Счастливо, сынок, — равнодушно улыбнулся отец.