Кунз номер два всегда одерживал верх в их спорах. Разница между ними заключалась в том, что второй был детективом-профессионалом, в то время как номер один — обычным толстым коротышкой, когда-то мечтавшим о карьере кинозвезды.

Произнося этот диалог, Франциск одевался. К моменту собственного поражения он уже был готов выйти на улицу. Коричневая стильная пара облегала плотною фигуру, а «Магнум’38» уютно устроился в наплечной кобуре.

Пистолет напомнил Франциску одну историю, произошедшую в самом начале его карьеры детектива. Тогда ему пришлось прострелить ногу одному довольно опасному жулику, приторговывавшему наркотиками и загулявшему с красавицей-дочкой довольно состоятельных родителей. Кунз отыскал их в Нью-Джерси и потребовал, чтобы девчонка отправлялась домой, а этот заср…нец катился подальше и не совал свой нос в квартал, где стоял дом уважаемых и порядочных людей. Парень, весьма, кстати, неприятный хлыщ, начал открыто издеваться над ним, а когда покрасневший от ярости Франциск достал свой «магнум», с тем вообще едва не случился сердечный приступ от хохота. Пушер катался по кровати, издавая хрюкающие звуки, а эта… девушка, похоже, еще немного, и обмочила бы штанишки, настолько ей понравился Кунз с «кольтом» в руке. Кончилось все тем, что парень достал нож, а Франциск всадил ему пулю в колено.

После этого он на неделю впал в жесточайшую депрессию, а еще через неделю Кунз номер два заорал:

— Какого хрена ты распускаешь нюни, мужик?! Кончай ныть! Это ведь ТЫ всадил ЕМУ пулю в ногу, а не ОН ТЕБЕ! За работу.

И Кунз номер один согласился. С тех пор он уже не приходил в ярость, поскольку решил, что человек ТАКОГО роста и с ТАКОЙ пушкой должен неизбежно вызывать смех. А чтобы подобное происходило не слишком уж часто, Франциск просто стрелял самым веселым под ноги, и хохот моментально стихал.

Вспомнив этот случай, Кунз пришел в хорошее расположение духа, сунул в карман пиджака бумажник и лицензию, а затем напялил шляпу — осень, как-никак, — и вышел на улицу…

…Примерно в четыре часа утра, когда Франциск еще спокойно спал в своей постели, Чарли только вошел в квартиру. Он чувствовал себя разбитым: сказывался недостаток отдыха. Двое суток почти без сна выбили его из колеи. Поднимаясь на скоростном лифте на последний этаж дома, Чарли еще и еще раз прокручивал в голове свой разговор с Домиником. И чем дальше, тем меньше все это ему нравилось. Начать хотя бы с того, что босс приказал Портено приехать, а время, между прочим, перевалило далеко за час.

Чарли поймал такси и прямо из аэропорта отправился на Атлантик-авеню, к Доминику. Прицци жил один в шестикомнатной квартире шикарного, очень дорогого дома, стоящего почти на самой границе Бруклина и Куинса, между Пенсильвания-авеню и Кросс-Бей. Чарли добрался до него, когда стрелки на часах сошлись у цифры два. На пятом этаже горел свет. Доминик ждал его с нетерпением. Портено знал: босс, и без того не особенно отличающийся тактичностью, раздражается, когда ему приходится ждать или выслушивать не очень лестные замечания в свой адрес. Учитывая, что сейчас глубокая ночь, Доминик окажется не просто раздраженным. Он будет зол.

Чарли пересек огромный холл, вошел в лифт и, поднявшись на пятый этаж, коротко позвонил, нажав кнопку звонка. Несмотря на то, что его ждали, дверь открылась только через несколько минут. Доминик в шелковом халате, из-под которого виднелась бежевая рубашка, хмуро посмотрел на него.

— Входи.

Вот так. Ни «здравствуй», ни даже кивка. Портено вздохнул. Да, босса никто не смог бы назвать слишком радушным человеком.

Они прошли в кабинет, освещенный хрустальной двенадцатирожковой люстрой. Доминик тут же занял место за массивным столом и закурил толстую сигару. Чарли терпеливо ждал. Змеи серого густого дыма поползли по комнате. Несмотря на работающий кондиционер, было довольно душно, а табачный смог отнюдь не делал воздух свежее и чище. Раскурив сигару, Доминик быстро взглянул в сторону продолжавшего стоять Порчено и буркнул:

— Ну, как дела? Деньги с тобой? Все нормально?

У Чарли появилось дикое искушение швырнуть саквояж в эту надменную рожу, сказать что-нибудь покрепче и уйти, хлопнув дверью. Конечно, он не сделал ни того, ни другого, ни третьего, но ему пришлось молчать не меньше полминуты, чтобы утихомирить поднимающееся в груди бешенство. Он еще раз глубоко вздохнул, задержал дыхание и лишь затем, выпустив воздух, спокойно ответил:

— Я привез триста шестьдесят тысяч долларов.

Отвислые щеки Доминика дернулись, бульдожье лицо скривилось в недовольной гримасе.

— Почему только половина?

Чарли пожал плечами.

— Я пытался вытащить их из Хеллара, но он оказался крепким парнем, и мне пришлось убить его. Потом пришла жена Макси. Мы с ней поговорили, она сказала, что он привез какой-то саквояж несколько дней назад. Одним словом, там была только половина. А могло бы и ничего не быть.

— Это она тебе сказала? — недобро усмехнулся Доминик, отчего жесткие усы встали дыбом.

— Мне показалось, что она не врет.

— Показалось? Тебе показалось? — глаза Прицци превратились в узкие щелки.

— Я уверен. Она была очень испугана.

Доминик не спеша пыхнул сигарой и уставился на алый тлеющий кончик. Тонкая струйка дыма поднималась вверх, завиваясь колечками, клубясь и расползаясь тонким зыбким ковром.

— Так, так, так, — Прицци сделал еще затяжку. — А ты не думаешь, что она припрятала наши денежки? Или поделилась с кем-нибудь? Одним словом, что они могли у кого-нибудь осесть?

В его нарочито-добродушной интонации проскальзывали напряженные нотки. Скорее всего, Доминик злился на Чарли, и тот никак не мог понять, чем вызвано такое настроение босса.

— Не знаю, мне так не кажется. Скорее всего, или Макси, или Френки спустили их. Либо положили в банк на вымышленную фамилию. В любом случае, они для нас потеряны.

— Это наши деньги! — Доминик подался вперед. Сигара в его пальцах лопнула, и крошки табака посыпались на стол. — Мне нужны эти триста шестьдесят тысяч. Найди их.

В глазах зажегся красный огонек. Голос, остававшийся угрожающе-спокойным, с явно звучащей в нем струной злости, резко контрастировал с напряженным телом. У Чарли появилось ощущение, что Прицци сейчас бросится на него и вцепится толстыми пальцами в горло. Это чувство было настолько сильным, что он, повинуясь инстинкту, опустил руку в карман пиджака и на всякий случай обхватил поудобнее «кольт».

Закончив говорить, Доминик откинулся в кресле и швырнул сломанную сигару в пепельницу.

— Найди их, — снова бросил он.

Чарли ничего не оставалось, кроме как кивнуть.

— Хорошо…

Прицци тоже кивнул, давая понять, что разговор закончен, и даже не счел нужным проводить гостя. Это могло бы сойти за пренебрежение и было бы воспринято Чарли как умышленно нанесенное оскорбление, если бы босс не был так глуп. Однако, до тех пор, пока он шагал к выходу, ненавидящий взгляд Доминика жег ему спину.

В чем же дело?..

… Створки лифта отошли в стороны, и Портено вошел в квартиру. Открыв двери, он включил полный свет, направился к телефону и набрал нужный номер.

Отец взял трубку довольно быстро.

— Алло?

Его сиплый, спросонья, голос немного успокоил Чарли. Островок беззаботности в извечном шторме жизни.

— Папа, это я, Чарли.

— Здравствуй, малыш, — сонливость моментально слетела с Энджело. — Как дела? Как ты съездил? Все в порядке?

— Не знаю, пап.

— Но ты привез деньги? — в голосе Портено-старшего прозвучала озабоченность.

— Да, но мне удалось разыскать лишь половину.

— Что-то произошло?

— Мне нужно поговорить с тобой. Только не по телефону. Как ты смотришь поужинать сегодня у меня дома?

Энджело почти не раздумывал.

— Конечно. Я смог бы приехать к шести.

— Отлично, — Чарли чувствовал, как его тело, требуя отдыха и предвкушая прохладу постели, наливается свинцовой тяжестью. — Прости, пап. Я очень устал.