Я пытаюсь вспомнить как выглядели двери. Мы еще не подошли к ним, но думаю скоро уже будем около них. Я думаю, что они высокие, достигают потолка.

— Они тоже хотели посмотреть на свои комнаты, — продолжает говорить Люк.

Он пытается поддерживать диалог. Чтобы облегчить мое состояние, вселить в меня больше комфорта. Я чувствую, как напряжены его плечи. Чувствую, как это все нелепо, зачем я зашла, зачем приехала? Сейчас мы здесь, в том месте где нас пытали, унижали, и мы больше не мужчина и женщина, мы пленники этого места, пленники умершей психопатки. Мы оба... ее жертвы.

Как бы я хотела, чтобы он не затевал этого разговора. Как бы хотела сейчас отмотать немного назад и признаться ему в своих чувствах. Перед тем как войти в этот злосчастный коридор, я чувствовала в себе смелость. Я хотела рискнуть. А сейчас... нет. Сейчас я могу только считать вдохи и выдохи, и с ужасом ждать, когда приблизимся к дверям. Большим, высоким деревянным дверям с медными кнопочками. Небольшая кнопочная панель должна быть рядом, справа от двери. Я помню эти кнопочные панельки.

Боже.

Когда я возвращаюсь в реальность, Гензель продолжает что-то говорить, но моя голова перегружена мыслями. Рука стала ледяной, ноги — холоднее арктического льда. С каждым шагом колени слабеют, мы прошли две двери, осталось еще три.

Я не могу сделать ни шагу.

Он скользит по мне взглядом.

Слезы наполняют мои глаза. Они обжигают. Потолок слегка кренится, и я начинаю бороться с собой, наполняя легкие кислородом.

— Гензель? — неправильное имя. Тот же взгляд. Даже когда он стискивает мою руку, не могу думать здраво. — Прости, прости, — кричу я диким воплем. — Я просто... — я смотрю в противоположную сторону, когда мое горло будто стягивает удавкой. — Это сложнее чем я думала. — Слезы скользят по моему лицу, катятся по щекам.

У меня есть время подумать, я точно понимаю, что растеряна. Остальные тоже осматривали комнаты. Почему я просто не могу сделать как они, просто пойти и посмотреть на нее...

Я чувствую руки на своем лице. Его глаза смотрят в мои. Он крепко обнимает меня, и я понимаю, что мы бежим к выходу. Я думаю, как глупо выгляжу, убегая отсюда, и удивляюсь своей слабостью. Чувствую, как сердце бешено стучит в груди. Колени подгибаются, и я оседаю на пол.

Подойдя к входной двери, мое стучащее сердце немного успокаивается. Когда мы почти подходим к ней, я открываю глаза.

Он выглядит злым. Обеспокоенным.

Я не могу понять почему, не могу тонко чувствовать его. Он выгладит таким же обеспокоенным, как и я.

— Люк, я порядке.

Его глаза находят мои.

— Ты можешь опустить меня. Мне просто необходима... секундочка, сейчас все будет хорошо.

Сильнее стиснув мою руку, он качает головой.

— Тебе нужно уйти, прямо сейчас.

— Я не могу, — я хватаю его бицепс, пытаясь показать свою решительность. — Я должна увидеть мою комнату. Это просто... сейчас же там все по-другому? — я должна увидеть что-нибудь в этом доме, чего не видела ранее, что не могла бы узнать так просто. Я отлично помню декоративные образы короны, которые лепкой нанесены на стены, эти большие окна, кнопочные панельки рядом с дверями. Я даже помню, как ощущается здесь воздух. Именно это и тянет меня назад в прошлое. И от его присутствия мне не становится легче, он мне не помогает. Может, одной мне было бы легче.

— Мне так жаль, — раздается его шепот.

— Из-за образа лепной короны на стенах? — я слабо улыбаюсь, шутя не к месту. — Пожалуйста, не нужно так волноваться. — Я серьезным взглядом смотрю на него и удобно устраиваюсь в его руках. — Мне правда необходимо увидеть свою комнату, мы можем сделать это прямо сейчас.

Покачав головой, он ставит меня на ноги и разворачивает. Мы мчимся вперед, я пытаюсь подстроиться к его широким шагам. Он быстро огибает книжный шкаф, кофейный столик, который своей полированной поверхностью усиливает солнечные блики в комнате, растения, на чьих листах отражаются яркие солнечные лучи. Мы подходим к левой части комнаты, она намного шире, чем та, которая ведет в зал, я чувствую нежный аромат лимона.

Думаю, это кухня. Я помню передачу, которую показывали после нашего спасения.

Еще пару шагов, и я точно понимаю, что нахожусь на кухне. Я вскользь провожу ногтями по его шее, потому что он двигается настолько быстро, что я почти не успеваю за ним. Интерьер комнаты выполнен в черных и белых тонах, замечаю развешенные на стенах черно-белые фотографии. На одной из них образ рук. От этого фото в груди разливается тепло.

— Куда мы идем, — бормочу я.

Я смотрю на него, но он не оборачивается.

Мы заходим в еще один коридор. Этот более узкий, стены окрашены в бледно-зеленый цвет, они полностью голые, ничем не украшены. Я оглядываюсь, в поисках двери или каких-то предметов искусства, настенных светильников или простых ламп, которые бы стояли вдоль коридора, но тут вообще пусто. Даже нет чертового выключателя, тогда я просто сосредотачиваюсь на звуке его шагов.

Мы проходим мимо комнаты с правой стороны, я чувствую забавное покалывание внизу живота. Закрыв глаза, пытаюсь вспомнить программу. Комната, где была найдена Мать, находилась где-то слева от кухни... Очевидно, что он ведет меня в другое место.

Я закрываю глаза и пытаюсь расслабиться. Может, он просто показывает мне дом, и когда я посмотрю эту часть дома, то немного успокоюсь и отвлекусь. Конечно, ту комнату мы будем избегать. На протяжении долгого времени, я ничего не знала о нашем похищении и спасении. После моего возвращения, родители оградили меня от всего. Мы переехали в Джорджию. У нас дома не было ни кабельного, ни интернета.

Когда мы останавливаемся, я открываю глаза, мы стоим перед дверью. Перед тем, как открыть комнату, он пробегается по мне взглядом. Увидев восхитительную, богато обставленную спальню, я ошеломлена. Стены комнаты выкрашены в кроваво-алый, мебель из красного дерева, очень громоздкая с изогнутыми ножками. Огромная кровать с высокой спинкой, которая достигает потолка и, судя по всему, ручной работы, так же есть четыре прикроватных столбика, толщиной почти как стволы дерева.

На стенах развешены картины: огромные абстрактные рисунки, напоминающие творения великого Дали. В комнате пахнет корицей, шумит потолочный вентилятор, который охлаждает воздух. Он заходит следом, плотно прикрывая за собой дверь. Комната просто огромная, по размеру превосходит три хозяйские спальни в простом доме. Тут есть зона отдыха с двумя креслами, вся стена заставлена книгами.

Несомненно, в комнате чувствуется хозяйская нотка. Трудно сказать почему, но я знаю, что здесь он проводит много времени. Он медленно направляется к кровати, мягко ступая по восточному ковру.

Кровать высоко приподнята над полом и застелена серым шелком. На кровати лежит сложенное красное одеяло. У изголовья раскиданы мягкие, серые и блеклые шелковые подушки.

Я снова смотрю на него, но его невозможно понять. Гензель бережно укладывает меня на кровать, в оазис мягких подушек. Я ложусь на бок, ошеломленная тем, насколько он ласков со мной. Я задерживаю дыхание, когда забравшись на кровать, он прижимается ко мне своим большим и крепким телом.

Ох.

Я чувствую его руки, он прижимает меня к своей груди, и оборачивает мускулистую ногу вокруг моих. Он прикасается к чувствительному месту между горлом и плечиком. Его большие ладони начинают поглаживать мои волосы.

Откуда-то в его руках оказывается темно-красное одеяло, он накрывает нас.

Я чувствую его тело: промежность прижимается к моей попке, мускулистая, твердая грудь прижимается к спине. Он начинает поглаживать волосы забинтованной рукой, пока другая рука нежно ласкает мои плечи.

— Спасибо, — шепчу я.

Его большие ладони говорят за него. Еще раз осмотрев комнату, я закрываю глаза и сосредоточиваюсь на дыхании. Тело расслабляется.

Мы лежим в тишине, а он поглаживает и ласкает меня. Я чувствую, как он становится тверже, вжимаясь в мою попку, но не двигаюсь. Мне так нравится то, что он делает, как нежен со мной. То, как пытается подарить мне комфорт, даже когда не говорит и слова, делает все, чтобы я чувствовала его заботу. Мне нравится, как комната наполняется молочным светом из окна.