Фердинанд только рассмеялся.

— Нет, нет, мадам. Не делайте козлом отпущения моего архиепископа. Причины для отказа выдвигаю я, а он меня поддерживает, как и должно делать верноподданному. А ко всему прочему, он и согласен со мной. Этот авантюрист требует слишком многого. Тут я рад, что он выдвинул неприемлемые требования, поскольку этим он избавляет нас от ноши, которую мы не можем взвалить на себя.

Изабелла покачала головой.

— Я не могу разделить вместе с вами эту радость. Экспедиция эта имеет очень важное значение. Если она завершится успешно, мы выполним Божью волю, распространив учение среди тех, кто блуждает во тьме.

— Если завершится успешно, то — да, мадам,—пробормотал Талавера. — Но пока все это не более чем мечты.

На губах королевы заиграла улыбка.

— Мечты? Ему уже об этом говорили прямо в глаза. В вашем присутствии, господин мой архиепископ. Вы помните ответ? Как вам показалось, граничащий с ересью.

Талавера покраснел, но король вновь поспешил ему на помощь.

— Архиепископ прав в том, что мы станем посмешищем всего мира, если поддержим Колона, а его мечты останутся нереализованными.

— Я думаю, что победа над варварами, увенчавшая многолетнюю войну, убережет нас от насмешек. Итак, — королева повернулась к четырем советникам, — мы поняли, что вы хотели сказать. Теперь его величество и я должны принять решение. Можете идти.

Принятие решения затянулось надолго. Верность королевы данному слову столкнулась с нежеланием короля согласиться с условиями Колона. Последний все это время находился в Санта-Фе, безо всякого удовольствия принимая участие в празднествах по поводу победы над маврами.

Наступил февраль, в воздухе запахло весной, и только тогда король и королева смогли нащупать взаимоприемлимый вариант. К Колону послали Талаверу. Колон получал требуемую десятую долю до конца дней своих и титул адмирала. Но его потомкам не доставалось ничего. Не могло быть и речи о титуле вице-короля.

Стоя перед архиепископом, Колон слушал вполуха. Его оскорбило, что их величества, после столь долгого ожидания, не приняли его во дворце, а направили к нему посыльного.

— Возможно, ваше преподобие забыли сообщить их величествам, что я не откажусь ни от одного моего условия?

Тень улыбки пробежала по лицу Талаверы.

— Будьте уверены, я в точности передал им ваши слова.

— Тогда, мой господин, не буду больше отнимать вашего времени. Мне нечего вам сказать.

— Как, сеньор? — вознегодовал архиепископ. — Таков ваш ответ на королевское послание?

— Вероятно, вы что-то не так поняли. Это я получил ответ. И, исходя из него, считаю для себя необходимым незамедлительно покинуть Испанию.

Кинтанилья поспешил вмешаться.

— Не делайте этого, сеньор Колон. Вы же погубите свое будущее.

Колон рассмеялся.

— Погублю свое будущее? Едва ли. Пострадаю не я — Испания. — Он подошел к двери комнаты и открыл ее. — Целую ваши руки, господин мой архиепископ.

Талавера вздрогнул, словно его ожгли прутом.

— И это все, что вы хотели мне сказать?

— Мое решение неизменно. Человек, готовый оказать Испании такую услугу, не может довольствоваться жалованьем наемника.

На пороге архиепископ задержался, посмотрел Колону прямо в глаза.

— Столь гордый человек, как вы, не придает, наверное, особого значения мнению монаха. Но я полагаю, что их величества можно будет поздравить с вашим отказом.

— Ваше преподобие не точны в изложении фактов. Отказался не я, но их величества.

— Да пребудет с вами Бог.

— Бог пребывает с вашим преподобием, но дьявол все равно утащил вас в ад, — вторую половину фразы Колон произнес после того, как за Талаверой закрылась дверь.

Когда Колон вернулся, Кинтанилья встретил его печальным взглядом.

— Ах, Колон! Так сразу от всего отказаться!

— Вы полагаете, что у меня нет гордости? Или я не представляю себе, что предлагаю и какую должен получить награду? Неужели я даже не достоин аудиенции и со мной можно разговаривать через посыльных? — Колон кипел от ярости. — Если Бог открыл мне то, что невидимо другим людям, можно ли идти против воли Божьей? Даже подумать об этом — святотатство. Будьте уверены, другие подберут то, что бросили владыки Испании.

Монолог этот поверг Кинтанилью в отчаяние, а Колон, оставив его, отправился к Сантанхелю, чтобы сообщить о своем решении покинуть Испанию.

— Я всегда буду помнить ваше доброе отношение ко мне, дон Луис.

— Куда же вы поедете? — спросил Сантанхель.

— Во Францию. Обогатить ее дарами, отвергнутыми Испанией.

— Неужели вы не можете отказаться хоть от каких-то условий?

— Предлагаемое мною гораздо больше того, что я прошу. Со мной не согласились. Более здесь мне делать нечего.

— Ну подождите, пока я не повидаюсь с королевой.

Колон покачал головой.

— Даже ваша просьба не остановит меня. Надоело! Я предлагаю свои услуги, а меня встречают так, будто я прошу милостыню.

На следующее утро Сантанхель и Кинтанилья стали единственными свидетелями его отъезда. Колон не попрощался ни с кем из своих друзей и лишь попросил дона Луиса извиниться за него перед ними.

На глаза Сантанхеля навернулись слезы, когда Колон исчез в февральских туманах. Только теперь, думая о том, что никогда больше не увидит Колона, Сантанхель понял, сколь сильно привязался он к этому отважному мечтателю.

И расставался с ним, как с сыном.

Сантанхель отправился к Кабрере и маркизе, чтобы сообщить им об отъезде Колона.

— Как он мог уехать, не попрощавшись с нами! — воскликнула маркиза.

Сантанхель попытался защитить Колона.

— Он не попрощался с вами только потому, что не хотел причинить лишнюю боль.

— Его надо вернуть — твердо заявил Кабрера. — Нельзя допустить, чтобы Франция нажилась на нашей медлительности.

Маркиза встала.

— Пойдемте со мной, дон Луис. Мы должны рассказать все королеве.

Фаворитка Изабеллы могла прийти к королеве в любой час. Королева приняла маркизу в туалетной комнате. Сидя перед зеркалом, она выбирала украшенную драгоценностями сетку для волос из ларца, стоящего у ее локтя. Ей прислуживали две придворные дамы.

Королева улыбнулась, увидев в зеркале отражение маркизы.

— Вы сегодня рано, Беатрис.

— Целую руки вашему величеству, — поздоровалась та и сразу перешла к делу. — Колон покинул Санта-Фе. Он едет во Францию.

Королева нахмурилась, брови ее сошлись у переносицы. Она положила сетку в ларец и полуобернулась к маркизе.

— Я, честно говоря, не ожидала этого, несмотря на то, что рассказал нам архиепископ... Гордый, несгибаемый человек, — она вздохнула. — Однако, если таково его решение...

— Едва ли можно утверждать, что решение принял он. Скорее его приняли ваши величества, отказавшись выполнить его условия.

— А вы думаете, нам следовало их принять? — королева улыбнулась. — Сожалею, что заслужила ваше неодобрение, Беатрис.

— О, мадам! — запротестовала маркиза, но тут же добавила: — Однако отпускать его не стоило. В приемной ждет дон Луис. Ваше величество может принять его?

Королева на мгновение задумалась.

— Почему нет? Позовите его.

Маркиза не успела повиноваться, как открылась дверь в королевский кабинет и на пороге возник Фердинанд, в длинном, до пола, отороченном мехом синем халате.

— Заходите, сир, — улыбнулась ему королева. — Мне вот тут говорят, что мы обидели Колона. Он уже уехал из Санта-Фе и собирается во Францию.

Фердинанд не торопясь двинулся к королеве.

— Пусть он там и преуспеет, — беззаботно ответил он.

— Если преуспеет он, то преуспеет и Франция, за счет Испании, — смело возразила королева.

Фердинанд удивленно приподнял бровь. Затем рассмеялся.

— Я как раз думал о том, сколько нам пришлось бы потратиться, останься он в Испании. Причем платили бы мы не только золотом, но и достоинством. Чего ты такой мрачный, Сантанхель? Наверное, не согласен со мной?