– Это не Нелл, хотя их манера одеваться может казаться схожей, – поспешила пояснить Ирен. – Мою очаровательную спутницу зовут Пинк, и она американка, как и я.

Почти невидимые ресницы королевы мерцали, как падающие снежинки; казалось, они мгновенно растают, едва коснувшись щек.

– Не Нелл. Конечно. Теперь я вижу. Я просто ожидала… Извините, моя дорогая.

У меня возникло странное впечатление, что король едва ли узн́ает Нелл, даже если столкнется с ней нос к носу, в то время как Клотильда явно питала прочную и глубокую привязанность к ней.

И снова наша шропширская мышка потрясла и покорила меня – или, скорее, наполовину покорила.

– А где неизменно очаровательный Годфри? – непринужденно спросила королева, уверенно проскальзывая к своему месту рядом с мужем. – Я полагаю, ты приехала сюда, чтобы присоединиться к нему, так почему же он не с тобой?

На мгновение Ирен запнулась. Обычный вежливый вопрос как молнией поразил ее, обратив в камень. Несколько томительных неловких секунд все ждали следующей реплики, но примадонне было нечего ответить. Или, возможно, ответов было слишком много.

Я же никогда не лезла за словом в карман и предпочитала прямолинейность.

– Именно это мы и хотим выяснить. – Мне оставалось лишь надеяться, что монаршьи особы способны выдержать правду, как и все остальные. Я взглянула на Ирен, которая по-прежнему была бледна. – Как вы знаете, ваше королевское величество, Годфри находился в Праге по делам. Может, вы не в курсе, но его отозвали, и мистическим образом никто с тех пор о нем не слышал.

Король сразу посмотрел на Ирен. Клотильда же, напротив, рассматривала меня с внезапным интересом.

– Годфри? Пропал? – спросила она. – Он выказал нам в замке свое почтение всего две недели назад.

Она, казалось, совершенно не понимала, как жизнь может пойти наперекосяк всего за две недели, не говоря уже об одном дне. Возможно, таковы преимущества положения королевы. Но как по мне, Клотильда, будь она хоть трижды королева, вела себя как глупая гусыня.

– Что мы можем для тебя сделать? – сразу спросил Вильгельм, продолжая смотреть на Ирен со странным сочетанием тревоги и затаенной надежды.

Я могла воочию наблюдать, как примадонна по кусочкам восстановила свой сценический образ после шока, вызванного невинным вопросом Клотильды. Грудная клетка расправилась от глубокого вдоха, подбородок поднялся, словно Ирен готовилась запеть… и в тот момент, скажу я вам, это был настоящий подвиг: встретиться с людьми могущественными, но несведущими, зная все то, что нам удалось выяснить о парижских делах и Джеке-потрошителе, о похищении Нелл и пугающем исчезновении Годфри…

– Мои дорогие друзья, – сказала моя наставница, постепенно приходя в себя, – Пинк права. Это не светский визит. Мы приехали прямо из Парижа, жители которого до сих пор в ужасе от страшных убийств, которым приписали бы стиль Джека-потрошителя, будь им известно о нем. Годфри, по-видимому, выманили из Праги в неизвестном направлении, и это исчезновение кажется таинственным образом связанным с парижскими событиями. Что мне необходимо, так это любая помощь, которую я попрошу. Какая именно – я не могу сказать, пока в ней не появится немедленная и крайняя потребность.

С каждым словом Ирен лица монаршей четы становились все серьезнее. В середине повествования Клотильда в ужасе повернулась к мужу.

Вильгельм похлопал ее по руке, которая лежала на его огромном предплечье, – медведь, успокаивающий ребенка, – но ни разу не взглянул на супругу. Его глаза были прикованы только к Ирен, что служило мощным доказательством ее истинного величия, даже когда она пребывала в растерянности, а я должна сказать, что терялась примадонна крайне редко. Как я полагаю, весь фокус в ее красоте. Нельзя недооценивать власть женских чар над определенным видом впечатлительных мужчин. Как мы с Полом Баньяном[48] любим говаривать: «Чем выше дерево, тем жестче падает», – а Пол Баньян уж точно в этом разбирается.

– У тебя будет все, что ты захочешь, – заявил при свидетелях нынешний Пол Баньян.

Я так и не разобралась, какую из женщин он старался успокоить, Клотильду или Ирен. Возможно, обеих. Мужчины готовы на любые уступки ради женщин, когда им светит двойная выгода.

Было и еще что-то невысказанное между тремя этими людьми, и я отдала бы свои лучшие подвязки с серебряными пряжками, чтобы понять, в чем тут дело.

Но даже если бы я сейчас сняла эти пикантные детали гардероба у всех на виду и швырнула их прямо на мраморный пол, как игральные кости, увы, никто не обратил бы на меня ни малейшего внимания.

– Ротшильды, – начала Ирен; ее голос звучал непривычно хрипло. Она прочистила горло и вновь заговорила, теперь уже звучно и ясно, как кафедральный колокол: – Разумеется, Ротшильды сделают все, чтобы помочь мне, поскольку Годфри занимался делами, касающимися их собственности.

– В Богемии? – быстро уточнил король.

– Нет. В Трансильвании.

Успокоенный монарх кивнул. Видимо, он, как и ожидалось, был в курсе дел Ротшильдов на своей территории. Королева крепче вцепилась в его руку.

– Трансильвания! Такая дикая и отсталая земля, – пожаловалась она. – Наводнена цыганами, волками и суеверными местными жителями. Там нет больших городов наподобие Праги, только разрушающиеся замки и деревни с невежественными крестьянами. Какая собственность привлекает Ротшильдов в этой богом забытой земле? Зачем посылать туда такого просвещенного представителя, как Годфри?

– В подобной глуши, моя дорогая, – сказал король, – огромные состояния делаются быстро и без помех. Вспомни американские прерии.

– Не хочу, – ответила Клотильда. – Все равно та часть Европы слишком дикая. Прага – последний цивилизованный форпост перед дремучим Востоком, развернувшим свой не такой уж и волшебный ковер, под которым укрывается неуправляемый сброд со всего света.

Ирен ответила прежде, чем я успела подняться на защиту своей родины:

– Если верить легендам, викинги, предки вашего величества, несомненно, были весьма суеверны и необузданны. Современные скандинавы славятся своими милыми сказками и печеньем, но их история груба и кровава, как и у любого народа.

– Но легенды повествуют о Средних веках! – Для столь бесцветной женщины Клотильда оказалась чересчур истовой патриоткой. – Вы же, американцы, до сих пор расширяете границы своей страны, и не всегда мирным путем. Я лишь хотела отметить, что Трансильвания – не то место, которое изысканный и культурный человек захочет посетить.

– Тут я спорить не стану, – ответила Ирен с улыбкой, – но поскольку один изысканный и культурный человек, которого я весьма высоко ценю, скорее всего находится в том районе, причем не по своей воле, я тоже отправлюсь туда, как только удостоверюсь в отсутствии зацепок, указывающих на его пребывание в Праге.

– Конечно, ты должна следовать за мужем, – кивнула Клотильда с жеманной, на мой вкус, улыбкой и раздражающей покорностью.

Не то чтобы я не разделяла ее мнения, что жена может и должна повсюду сопровождать мужа, как и он ее. Вот только незачем строить из себя жертву.

– Я могу предоставить эскорт, – сказал король.

Ирен склонила голову:

– Очень щедрое предложение, и оно может оказаться полезным, но сначала я должна изучить ситуацию в Праге и в особенности дело, которое Годфри упоминал в своих письмах: жестокое убийство молодой женщины, возродившее слухи о Големе.

– Ох, только не это! – Румяное лицо короля залилось густой краской. Хотя он был крепким и довольно молодым человеком, едва за тридцать, готова поспорить, что с годами он превратится в жирного самодура, совсем как Берти. – Голем – это миф! – настойчиво продолжал Вильгельм. – Который, тем не менее, причиняет много вреда Богемии и здешним интересам Ротшильдов. Я полагаю, ты намерена встретиться с представителями барона. Помнится, во время своего последнего визита в мои злосчастные земли ты весьма активно вмешивалась в подобные дела.