Справа еще открылась речка Сыпучка и Сыпучий яр за нею. В 5 ч. 35 м. мы миновали последний большой кряж, заросший уже доверху березняком. После этого пошел дождь, и мы предпочли заночевать на увале левого берега в березняке, у маленького ключика, стекающего с торфяной тундры на верхней береговой террасе. Это место лежит пониже оригинальных черных обнажений какого то сланца, тянущегося вдоль обоих берегов над самой водой в виде отвесной стенки. На правом оно выдается из воды приблизительно на один аршин, на левом почти погружено в воду. Стенки эти сверху одеты дерном и увенчаны березами. Это Чакаанач местных жителей, где они выламывают бруски для точки инструментов. Здесь уже не редкость бузина и черемуха, которых совершенно нет в Начике и вообще выше прорыва реки через хребет.

   17 августа мы выехали в 10 ч. 8 м. Река уже до 20 саж. ширины; ниже по берегам появился высокий, стройный ветловник, образующий густую приречную полосу леса. Справа на террасе потянулась Каюкова (не Хайковая ли?) тундра, закрытая с реки таловым лесом, -- единственное место на всем пути к Апаче, где есть белая береза, и притом старыми деревьями. Далее река промыла новую, очень сильную протоку прямиком через лес в левой части своего русла, ломая и выворачивая крупные ветлы и ольхи, тополя и талы.

   Так как новая протока сильно забита хламом, т. е. именно этими упавшими деревьями, а течение в ней стремительное, то мы хотя и вошли в нее, но были вынуждены вернуться, для чего пришлось высадиться на берег и тащить паром бечевой, обрубая растущие на берегу деревья, пока не вышли на спокойное место. Затем мы въехали в старую, обмелевшую уже протоку и счастливо прошли ею в главное русло ниже опасного места. Промелькнул еще кряжик с небольшими обнажениями выветрившегося глинистого сланца, и уже почти бессменно по обоим берегам пошли широкие галечные террасы. Миновали (11 ч. 50 м) устье р. Ушенах (Ушина, у В. Н. Тюшова -- Усанан), пришедшей слева. Ее верховья в горах очень близко подходят к верховьям р. Ипукыг, и падь -- весьма прямая, глубоко врезанная в хребет. Справа, в стороне, две отдельно стоящие крутые сопочки. В 12 ч. 17 м. проехали мимо летнего перевоза по сухопутному тракту Апача -- Начика, где увидали первые тополя, а под ними красную смородину. Справа совершенно заросшая высокой луговой травой протока с галечной почвой, по которой плавали еще четыре года тому назад. В 12 ч. 47 м. прошли устье Банной и в час дня были у берега, пониже Апачинского селения, где удобнее всего было устроить стоянку.

   Всего мы пробыли в пути за эти 3 дня 11 час, причем жители определяют расстояние от Начики до Апачи водой в 140 верст, откуда быстрота, с которой течение уносило наш паром, превышает 12 верст в час. На всем этом пути мы были в районе, где в это время года не бывает охотников, и потому животные мало пугливы. Тем не менее все, что мы видели, это несколько медведей, которые просыпаются аккуратно около 5 час. вечера и идут ловить рыбу, сидя на обрыве берега над более глубокими местами. В высокой траве везде хорошо видны их лежки, плотно утрамбованные поворотами тяжелого медвежьего тела. Рыбу он хватает когтями, следы которых на спинах вырвавшихся случайно рыб напоминают разрезы ножом. В трех медведей стреляли мои спутники, но неудачно. Затем пестрела река массами утиных выводков, которые, по молодости своей и неопытности, позволяли свободно наблюдать за собой на очень близком расстоянии. Даже испуганные выстрелом утки не улетали, а прижимались к валежникам или прятались в тени берега, пока мы не проплывали; они "лукавились", как говорили наши спутники. Здесь были и чирки, и гоголи, и селезни или кряквы, и каменушки, причем в наш котелок попадали и такие породы, которые питаются рыбой и потому считаются в Европейской России несъедобными, но здесь они почему-то все одинакового вкуса и достоинства.

   Сел. Апача расположено на правом берегу р. Начики, на сухой аллювиальной террасе, в версте от последних одиноких гор правого берега. Крашенинников (I, стр. 40) называет его Каликиным, или Опачиным острожком, Дитмар (стр. 565) -- Апачей и насчитывает в нем 65 душ камчадалов курильской ветви, В. Н. Тюшов -- уже более 100 душ и 20 отдельных хозяйств.

   Обширная речная долина здесь частью занята ивняковыми островами и рукавами речки, частью приподнята в виде террас. На ONO виден прорыв реки через горы, причем лишь более дальние горы, последние видимые на горизонте, несут пятна снега. Несколько в стороне круто возвышается верхняя терраса, ближайшая часть которой служит выгоном, а более дальняя уделена сенокосам. В селении ни деревца. Среди небольших, хотя и зажиточных домов, с их амбарчиками, выделяется лишь небольшая бедная часовня да высоко составленные шатрами колья, к которым привязаны собаки.

   В реке все еще продолжается ход горбуши, начавшийся около 20 июля. Часть колпачных запоров уже снята, так как главный запас собачьего корма уже заготовлен, а теперь такое время, когда запоры сильно забивает снёнкой и их необходимо чистить. Часть запоров все же работает, добывая свежую рыбу для стола, а отчасти в ожидании кижуча, ход которого начнется с 20 августа, а кончится только в ноябре, причем отдельные экземпляры добываются в реке вплоть до Рождества. Часть этого последнего улова замораживается и доставляет свежую пищу на добрую половину зимы.

   Снёнку надо видеть на месте, чтобы получить о ней понятие, -- никакие описания не сделают этого. Пласты рыбы под водой, рыба на всех коряжинах и местами на камнях, нанизанная на острые выступы их бегущей сверху водой; рыба на отмелях и у береговых тальников. Тут же массы выпущенной икры затягиваются песком и илом, или в еще большем количестве поедаются рыбами и птицами, или просто уничтожаются благодаря механическим повреждениям. Вся эта масса рыбы гниет и находится на всевозможных стадиях разложения.

   В Апаче мы простились с проводником нашим Бурнашевым и получили новых проводников. Должен сказать, что и здесь, и в Большерецке отношение к нашему желанию иметь баты или лошадей сильно отличалось от того, которое так мучило до сих пор. Здесь не было никаких длинных рассуждений; староста просто спрашивал, есть ли бумага от начальника. По безграмотности он даже не интересовался текстом бумаги, а то так даже и отказывался смотреть на нее, -- достаточно, что она есть. Второй вопрос -- сколько надо батов или лошадей, третий -- когда думаем выезжать. Относительно платы говорилось так: если нет бумаги, мы все равно не повезем, а если она есть, то поедем, хотя бы вы и не платили; получке очень рады, но если ее нет, то нечего делать, -- ладно и так. Возможно, впрочем, что не торговались они, зная от прежних проводников, что прижимки не будет.

   Теперь в Апаче я заказал паром (два бата) на утро 18 августа и отправился осматривать растительность верхней террасы. Нижняя терраса поднята над рекой на высоту около сажени, верхняя над нижней -- сажени на три. Березник здесь сильно вырублен, и на порубах попадается медвежий корень, который я ранее видел только с парома. По ручью, прорезывающему террасу, на лугах, отчасти затопляемых водами ручья, я мог познакомиться с другим крупным представителем камчатской травянистой флоры, также свойственным только юго-западному углу страны, именно с ароидным Lysichitum kamtschatcense, крупные листья которого лежат на земле плотной, правильной розеткой, среди которой более молодые листья образуют как бы направленный кверху венец. За березняком и лугами открылось обширное возвышенное моховое болото, за которым кое-где видны еще березняки и такие же выпуклые моховые болота всюду, куда хватает глаз, и, вероятно, до самого берега р. Большой Быстрой.

   Вечером я разговорился с апачинцами и узнал, что от Апачи до Малки по сухому пути, как ездят зимой, 60 верст, до Начики -- 80, а летним путем через долину Холзана -- 66, до Большерецка -- 44 версты.

   Единственная гора на востоке, где есть еще пятна снега, называется Ушина, -- до нее 20 верст. Ближайший хребет от левого берега реки, между нею и р. Банной, называется Глиняный; с него течет Саранная речка, впадающая справа в Банную. До устья главного притока р. Начики, именно до Каримчиной, 12 верст, и ниже этого места р. Начика получает наименование р. Плотниковой; так ее окрестили жители Большерецка, жители же Апачи вообще зовут ее Начикой или нашей Апачинской рекой.