-- Френкель, дай пострелять, -- жалобно просил Васька, нервно колотя по ляжке бесполезным в данный момент браунингом. -- Что тебе, жалко что ли? Да-ай!

   -- Отстань, -- резал Френкель. -- Ведь, ты для баловства, а потом патронов не хватит. Ты не забывай, скоро ночь... Да вот, гляди: цель к твоему браунингу сама скачет.

   И верно: от группы всадников отделился один, в высокой остроконечной шапке, и поскакал к стене. По дороге он размахивал какой-то грязной тряпкой, так что можно было принять его за парламентера. Подъехав почти к самому подножию стены, всадник осадил лошаденку, и тут обнаружилось, что одной рукой он держит свою тряпку, а другой прижимает к шее лошади коротенький карабин.

   -- Уууу-ля-ля! -- закричал всадник, махая тряпкой. -- Уууу-ллля! Да-ра-коо-на! Шшиб-ка пу-шанго, руцка капетана! Даракона пу-хау! Улля. Руцка дурака даракона!

   -- Да ведь это наш лама!

   -- Провокатор чертов! -- почти одновременно вырвалось у Френкеля и Свистунова. Васька тщательно приладил браунинг на сгиб левой руки и стал наводить мушку на ламу. Но в этот момент резкий возглас на французском языке заставил Ваську обернуться: профессор выскочил из-за прикрытия, и, бешено размахивая геологическим молотком, кричал какие-то ругательства.

   -- Спрячьтесь, профессор, ассейеву (садитесь), -- надрывался Френкель и, увидев, что профессор не слушается, вскочил, схватил его за плечи и усадил насильно. И вовремя: лама воровским движением поднял карабин кверху и, -- не целясь, выстрелил. Пуля свистнула мимо Васькиной головы.

   -- Ну, чертов поп, -- подумал Васька и нажал гашетку пистолета. В тот же момент лама очень смешно кувыркнулся вверх тормашками так, что с ноги слетела туфля и исчез под брюхом лошади. Лошадь судорожным движением ринулась вперед, потом повернула, поскакала было обратно, но, не проделав и двух саженей, тяжело рухнула на землю; тотчас же из-под ее туловища выскочил лама и вприпрыжку пустился бегом к своим.

   -- Промахнулся! -- крикнул Васька. -- В лошадь попал!

   Лама на бегу обернулся, погрозил кулаком и, делая зигзаги, припустил еще сильней. Тут только Васька заметил, что Френкель методически, через ровные промежутки, хлопал из Винчестера над самым его ухом.

   -- Мон эф (мое яйцо), -- кричал профессор, простирая руки в пустыню. -- Догоните их, догоните! Они увозят драгоценное яйцо!

   С гребня было видно совершенно отчетливо, как часть верховых хунхузов окружила верблюдов и вьючных лошадей и спешно погнала их на запад.

   -- Ну, уж ничего не поделаешь, профессор, -- успокоительно сказал Френкель. -- Тут не до жиру, быть бы живу. А это что такое?

   Мягкая пулька шлепнулась в песок. Так как со стороны пустыни никто не стрелял, всем стало ясно, что стреляют откуда-то сзади.

   -- Что они: окружили нас, что ли? -- недоуменно и почти растерянно спросил Френкель и, нагибаясь в промежутках зубцов, побежал к противоположной стороне стены. Пули затюкали в песок и о камни все чаще и чаще. Небо заметно темнело. Хунхузы, стягиваясь полукольцом к каравану, уже исчезали из поля зрения, сливаясь со смутными далями Гоби.

   -- Сюда! Сюда! -- внезапно заорал Френкель, высунувшись из-за зубца с противоположной стороны стены. -- Товарищи, бегите на эту сторону! Похоже, нас опять атакуют...

   Васька и проводники переметнулись на другую сторону; сразу стало понятно, откуда стреляют: словно из-под земли то и дело вспыхивали огоньки и вспухали клубки дыма: было совершенно ясно, что бьют из кремневых ружей допотопного образца.

   -- Товарищ Френкель! -- крикнул один из русских проводников, взятых экспедицией из Улан-Батора. -- Я так думаю, -- не хунхуза это! Хунхуза на китайскую сторону не ходок. Стой, я с ними по-ихнему попытаю...

   И, размахивая фуражкой, проводник закричал в сторону выстрелов что-то по-китайски. Выстрелы сразу прекратились; проводник продолжал кричать.

   -- Они в земле сидят; сейчас ихний представитель выйдет, -- сказал он, когда ему прокричали что-то в ответ. -- Это ихняя, вроде, милиция. Тоже хунхузни остерегаются, вот и хоронятся в земле... Минь-туаны называются... Откуда-то ружьев достали, желторожие... Раньше не было.

   По направлению к стене, опираясь на ружье, шел китаец. Френкель и проводник соскользнули со стены и двинулись к нему навстречу. Через десять минут выяснилось, что минь-туаны (кулацкая милиция), опасаясь налета хунхузов на расположенную невдалеке деревню, держат на линии Великой Стены постоянные сторожевые посты. Отбивать караван минь-туаны, несмотря на предложенную профессором денежную награду, категорически отказались. Яйцо дормьезавра было утеряно безнадежно.

   Зато у Васьки Свистунова, несмотря на усталость, тревожно и счастливо замирало сердце: ведь он, нежданно-негаданно, попал в великий пробуждающийся Китай, -- туда, где четырехсотмиллионный народ, к ужасу и негодованию рабовладельцев всего мира, загорался красным огнем революции.

16. Динозавр под маком

   Профессор шел сзади всех вместе с отряженным минь-туанами проводником до деревни. Китаец что-то непрерывно лопотал по-своему; профессор, как будто, его понимал; по крайней мере, то и дело подавал реплики и, размахивая руками, тыкал пальцем то в одну, то в другую сторону.

   Сумерки быстро сгущались. Путники вошли в очень узкое ущелье со странными, очень высокими и ровно высеченными стенами. Стены уходили далеко вверх, и быстро темневшая полоска неба почти не давала света. Китаец-проводник зажег факел и остановился перед темной дырой в стене ущелья.

   -- Куда это он нас завел? -- спросил Френкель.

   -- А это, товарищ Френкель, живут они здесь так, -- ответил улан-баторский проводник. -- Вырубят себе дом, залезут и живут.

   -- Лёсс, -- сказал профессор, рассматривая при свете факела отколупнутый кусочек почвы.

   -- Так точно, товарищ, -- лёссом называется, -- подтвердил улан-баторец. -- И дюже она хлебородная земля, лёсс этот самый. Она хлеб родит способней воронежского чернозема. А сама -- желтая, вроде глины.

   -- Так что же: лезем? -- спросил Френкель -- и полез в отверстие. Внутри вырубленной в лёссе фанзы (хаты) не было никого. При свете дымного факела путешественники кое -- как расположились на ночлег, прямо на земляном полу. Пахло сыростью, глиной, факельным дымом. Было гораздо холодней, чем на воздухе. Прижавшись тесно друг к другу, все десять членов экспедиция -- проводники, профессор, Френкель и Свистунов -- скоро заснули глубоким сном усталости.

   ... Васька Свистунов открыл глаза и с недоумением воспринял темноту, душный воздух и едкий грибной запах сырости. Кругом раздавался спокойный храп на разные голоса. Из входного отверстия брезжил матовый сумеречный свет.

   -- Где это я? -- спросил себя Васька, привыкший за последнее время видеть над собой при пробуждении безграничные просторы неба пустыни. И тут же вспомнил:

   -- Ах, да... Китай! Это здорово! Вот удивились бы ребята на Благуше, если бы им рассказать... И, наверное, тут же, где-нибудь рядом, идет драка. Как жалко, что я невнимательно слушал доклады про Китай. Да и сам не больно-то им занимался: поважней цели были. А теперь, поди, определи: к кому мы попали -- к революционерам или к контрам... Ах, черт! Надо, пожалуй, вставать... Да и пошамать бы не мешало! Френкель, Френкель, вставай!

   -- А? Что? -- пробормотал Френкель, сразу открыл глаза и сел. -- А где ж ученый-то наш? -- спросил он, щупая рукою землю около себя. -- Опять куда-то унесли черти... Нарвется опять на каких-нибудь псов... Пойдем, Васька, поищем его...

   -- А проводники? -- спросил Свистунов.

   -- Пускай пока спят, мы еще воротимся.

   Приятели вылезли из пещеры и очутились в том же ущелье, по которому двигались вчера вечером. Ровные желтые стены, уходящие ввысь, напоминали дворы-колодцы небоскребов. По ущелью шли долго, все время брали отлогий и утомительный подъем. Когда, наконец, справились с подъемом, оба так и ахнули: направо, налево и прямо расстилались вышитые нежными шелками ковры; белые, розовые, красные и темные маки устилали необозримое пространство.