1. 26-28 апреля 1986 г. - период информационного вакуума;

2. 29 апреля - 5-6 мая 1986 г. - период информационной блокады;

3. 6-14 мая 1986 г. - период информационного прорыва;

4. 15 мая 1986 г. - 14 февраля 1987 г. - период информационного хаоса с негативными эффектами когнитивного диссонанса многоканального получения потоков сообщений;

5. 15 февраля - 1 марта 1989 г. - период информационного рассекречивания с эффектами отчуждения журналистских материалов;

6. 1 января 1990 г. - 31 декабря 1990 г. - период исследовательской информационно-психологической деятельности СМИ и плюралистического отражения общественного мнения;

7. 1 января 1991 г. - 31 декабря 1991 г. - период расследования работы прессы, телевидения, радио, видео и кинематографа;

8. 1 января 1992 г. - апрель 1992 г. - период углубленного и компетентного подхода, относительной открытости материалов СМИ. Как видим, практически вся эта классификация отражает разные виды дефицита информации.

Сложность кризисных ситуаций возникает также по следующей причине. Специалисты оценивают ситуации риска исходя из статистики, отражающей прошлый опыт. В то же время публика оценивает ситуацию эмоционально, а не рационально. При этом используется два вида языка - как вербальный, так и невербальный. Как пишет Р. Нордлунд: «Существенные и достаточно видимые меры (эвакуации, местное объявление чрезвычайного положения и под.) могут сопровождать сообщения, направленные на то, чтобы убедить публику в том, «что нет причин для тревоги» (Р. 15).

Как нам представляется, для кризисных коммуникаций как особого типа дискурса характерно оперирование не деталями, а целыми блоками. Люди ощущают нужду в завершенном типе текста, сюжет которого как бы доводится до предела: например, во время армянского землетрясения ходили слухи, что мародеров расстреливают на месте. Сложная ситуация как бы требует более сложных конструкций для своего описания. Она должна компенсировать имеющиеся разрывы, когда сознание оказывается не готовым к восприятию катастрофической ситуации. Кстати, официальный чернобыльский дискурс первых дней отличала странная закономерность: власти, наоборот не допускали выхода на обобщение. Основные рекомендации сводились к тому, что нужно мыть руки и проводить влажную уборку помещения. То есть знаково перед нами шел процесс сознательного упрощения ситуации. Политически он был «отыгран» потом, когда некоторые политологи стали выводить распад СССР и отделение Украины именно из этого эпизода аварии. Популярным оппозиционным уличным лозунгом того времени стало: «Хай живе КПРС на Чорнобильскій АЕС!»

Для кризисных коммуникаций характерным элементом становится не только дефицит информации, но и потеря доверия к источникам информации. Поэтому особую роль начинают играть те, кто выступает перед населением. А это достаточно разнообразный список, что показывает, к примеру, анализ действующих лиц, выступавших по телевидению с 28 сентября по 4 октября 1994 года в связи с гибелью парома «Эстония», когда погибло 850 пассажиров (_‘Estonia’. The disaster in Estonian media. - Stockholm, 1996. - P. 62). Книга вышла в рамках публикаций Службы психологической защиты Министерства обороны Швеции. В процентах к числу просмотренных телесообщений данный срез кризисных коммуникаций выглядел следующим образом:

Тип действующего в визуальном в вербальном - упомянутый - лица - сообщении - сообщении как источник

журналист 50 15 22

представитель пароходной компании 26 18 22

пассажиры и представители команды «Эстонии» 20 14 20

члены комиссии по расследованию 18 14 20

официальные лица, администраторы, представители властей 16 9 13

политики 10 8 4

команда спасателей 4 5 3

родственники 2 1 2

эксперты 2 4 4

другие (врачи, полиция, профдеятели) 13 14 4

Содержание сообщений за этот же срок распределилось следующим образом (Ibid. - P. 59):

Основная тема - Время вещания - Процент времени (в секундах) вещания

официальное расследование катастрофы 5150 18

безопасность паромов 2979 10

причины катастрофы 2709 9

общественное мнение 2555 9

катастрофа сама по себе 227 8

сотрудничество 2041 7

операции по спасению 1642 6

экономические последствия катастрофы 1576 6

жертвы 1507 5

смерть и печаль 1466 5фоновые знания 1295 5

психологические проблемы 1279 4

влияние на общество 848 3

кризис 539 2

другие темы 291 1

рок аварии 231 1

этические проблемы 214 1

погодные условия 171 1

жертвы, родственники 114 0,4

Всего 28878 100

В свою очередь, опрос аудитории показал, что аудитория оценила ситуацию как такую, где информации скорее не хватало, чем ее было слишком много (Ibid. - P. 25):

определенно слишком мало 15%

скорее слишком мало 27%

достаточно 39%

скорее слишком много 4%

определенно слишком много 1%

трудно сказать 14%

Президентские выборы в России также в определенной степени прошли по модели кризисных коммуникаций, где президентская команда, с одной стороны, активировала в электорате страх, с другой - представляла своего кандидата как единственного спасителя от этого страха. Интересно мнение В. Костикова, согласно которому сорок процентов голосов за Г. Зюганова не являются персональными, а могли бы быть отданы и любой другой фигуре. «Выборы показали, что у нас фактически сохранилась однопартийная система» (цит. по: Россия у критической черты: возрождение или катастрофа. - М., 1997. - С. 191). Такого рода интенсивную кампанию исследователи отмечают также в преддверии октябрьских событий 1993 г. в Москве. «Еще за шесть недель до государственного переворота многие обратили внимание, что начиная с первой недели августа усилилось «промывание мозгов» граждан через электронные СМИ, осуществлявшееся на средства прозападных фондов. Один за другим с экрана ТВ объявлялись заказные опросы «общественного мнения» по рейтингу главных политических фигур» (Иванов И. Анафема. Хроника государственного переворота. Записки разведчика. - М., 1995. - С. 75).

В кризисный период местные СМИ более серьезно оценивают ситуацию. Как считает Р. Нордлунд, в кризисной ситуации местные масс-медиа пытаются сконцентрироваться на решении проблемы, а не на критике власти (Р. 38). Позднее начинает срабатывать эффект бумеранга и масс- медиа достаточно серьезно критикуют власти. Приблизительно по этой модели (правда, из-за жесткой цензуры) работали украинские масс-медиа в постчернобыльский период. Журналисты же, как и все остальные, достаточно болезненно воспринимают вводимые цензурные ограничения. «Исследования показывают, что есть необходимость включения гораздо больше публичных организаций в информационные усилия, чем это обычно считалось до Чернобыля. Публичная информация должна сообщать гражданам о событиях и объяснять как их причины, так и ожидаемые последствия» (Nordlund R. A triangle drama. Authorities, citizens and media in crisis. - Stockholm, 1994. - P. 39).

Однако при этом именно СМИ часто становятся источником развития кризисной ситуации. Можно привести следующий пример: «Прокатившаяся весной 1996 года в Западной Европе волна разоблачений и запретов, вызванная опасностью употребления в пищу говядины «бешеных» коров, заставила в который раз обратить внимание на поведение СМИ в кризисный период. А ситуация с «бешеной» говядиной действительно по всем канонам соответствовала масштабам и значимости кризиса: несла угрозу для здоровья людей в масштабах не только одной страны-производителя - Англии, а кроме того, ставила знак вопроса над судьбой целой отрасли животноводства. «Нет бешеных коров - есть бешеные журналисты» - в такой гротескно-экспрессивной форме в который раз прозвучали тогда сомнения по поводу роли СМИ в период «говяжьего» кризиса» (Лебедева Т.Ю. Искусство обольщения. Паблик рилейшнз по-французски. - М., 1996. - С. 94). По сути, СМИ могут выступать не только эхом или ретранслятором скандала, но и сами могут спровоцировать нежелательное развитие ситуации.