— Не могу поверить, — воскликнул Бен, хлопнув ладонью по столу. — Ты что, сошла с ума? Предположить, что я застрелил человека! Неужели ты могла подумать обо мне такое?

— Не кричи на меня. — Карлин тоже повысила голос. — Против тебя существует масса косвенных улик, а такие улики приводят людей в тюрьму. Я стараюсь помочь тебе.

— Помочь мне? — Теперь его глаза буквально полыхали от гнева. — Ты решила помочь мне, обвиняя меня в убийстве? — Он с отвращением покачал головой. — Все это время я беспокоился о том, как защитить тебя, а ты явилась сюда, считая меня хладнокровным убийцей. Это тебе нужна помощь.

— Как это понимать? — огрызнулась Карлин. — Ты прекрасно знаешь, что вся эта газетная шумиха — просто чушь.

— А если обнаружится что-то еще, помимо газет? Такое, что ты изо всех сил стараешься скрыть?

— Что за чертовщину ты несешь?

— Келлнер рассказал мне, что ты брала взятки.

— Взятки? — едва не потеряла дар речи Карлин. — Он сказал тебе, что я… И ты поверил этому?

— Откуда мне, черт возьми, знать, чему верить? — Бен изо всех сил старался держать себя в руках.

— Подумать только, и ты мог купиться на такую ложь? — Карлин от возмущения едва выдавила эти слова.

— Черт возьми, я съездил ему по физиономии, как какой-то глупый школяр, — возразил Бен. — Но затем его убили, и что прикажете мне думать?

— Что ты болтаешь? — Она вскочила на ноги.

Бен стоял перед ней по другую сторону стола.

— Не притворяйся, что это невозможно. Он сказал мне, что ты была у него на содержании. И у тебя был не менее серьезный мотив, чем у меня. Мне пришло в голову то же, что приходит остальным, — ты свершила правосудие своими руками, чтобы быть уверенной, что он заплатил за все. Твое равнодушие, когда я рассказал тебе о роковом звонке Келлнера, было чистой воды притворством. К тому же ты коп и, несомненно, знаешь, как пользоваться пистолетом.

— Да как ты смеешь? — со злостью выкрикнула она. — Ты думаешь, мы так сводим счеты? Конечно, копы носят оружие, так почему бы не воспользоваться им, чтобы убрать того, кто им досаждает?

— Ну, еще бы, тебе удобнее обвинить меня в убийстве. Я, черт возьми, врач. Клянусь Богом, мы лечим людей, а не расстреливаем их хладнокровно из-за того, что на нас вылили помои.

Карлин мгновение пристально в упор смотрела на него.

— Иди к чертям, — спокойно сказала она.

Бен выскочил из-за стола и рывком распахнул дверь кабинета.

— Я не приглашал тебя, — ехидно заметил он. — Можешь уйти прямо сейчас.

— Похоже, я ошиблась, думая, что смогу тебе помочь, — бросила она, проносясь мимо него. — Но не волнуйся, я не вернусь. Никогда.

— Вот и хорошо. — И он захлопнул за ней дверь с такой силой, что картины на стене покачнулись.

34

Налив себе чашечку кофе, Бен застыл у окна. Какой красивый восход! Впервые за многие годы ему не нужно было утром никуда спешить, и, хотя он не ставил будильник, укоренившаяся привычка вставать рано подняла его с постели в привычное время. Потягивая свой кофе, он размышлял, как долго будет продолжаться этот вынужденный отдых.

От работы его, возможно, отстранили и не навсегда, но разлука с Карлин, несомненно, навечно. Он мысленно вернулся назад к вчерашней ссоре, к тем злобным словам, которыми они обменялись. А какое у нее было выражение лица! Сплошная ненависть. Смесь гнева, боли и отчаяния разрывала его на части.

Он перешел со своим кофе в столовую. По крайней мере в ближайшее время он может хоть ненадолго спастись от всего этого. Несостоявшаяся конференция в Чикаго с Борденом и Спрэге была перенесена на завтрашний день, и он должен был улетать в три часа. «А может, пора заранее сложить чемоданчик, чтобы быть готовым к приходу полицейских?» — иронически предложил Бен самому себе.

Ему на глаза попалась пачка почты, которую он бросил на стол вчера вечером, не успев разобрать. Поверх журналов и рекламных проспектов лежало с полдюжины писем. Его внимание привлек обратный адрес на одном из конвертов, слегка торчавшем из середины стопки, — Вестерфилд. Бен вытащил письмо и, вскрывая конверт большим пальцем, рассматривал незнакомый почерк. Развернув листок, он заглянул в конец страницы и с недоумением увидел подпись: «С наилучшими пожеланиями, Джей. Т. Сквайр». «Что за чертовщина», — удивился он и, усевшись, стал читать:

«Дорогой Бен,

мы с тобой никогда не были близкими друзьями, но, пожалуйста, пойми, что это письмо есть величайшее проявление дружбы, на которое я когда-либо мог быть способен. Существует тайна, от которой я должен избавиться, прежде чем Господь призовет меня и прежде чем вы с Карлин совершите самую большую ошибку в своей жизни.

Уверен, мне не нужно напоминать тебе о трагедии, которая произошла почти двадцать лет назад. Ты и Карлин узнали правду обо мне и твоей матери, все в городе узнали об этом, и с тех пор я окружен кольцом недоброжелателей, несчастный калека, страдающий от боли, которую вряд ли кто-нибудь может себе представить. Пора рассказать тебе правду, Бен. Мы с Кит не были новичками в игре. Я считал более достойным сохранить все так, как оно выглядело со стороны, когда она погибла. Но теперь ты должен узнать, что мы с твоей матерью были вместе еще задолго до этого, задолго до твоего рождения; если уж говорить правду, еще с тех пор, как твои родители впервые приехали в Вестерфилд.

Это неприятно, но ты должен знать. Ты мой сын. Это правда, Бен. Мой сын. Тебе следует призадуматься об этом, пока вы с Карлин не зашли слишком далеко. Она ничего не знает, и я надеюсь, ты оставишь ее в неведении ради ее же собственного блага.

Полагаю, теперь ты понимаешь, почему я не одобрял ваших отношений, когда вы были подростками, и почему известие, что вы снова вместе, так больно поразило меня. Увы, все так и есть.

С наилучшими пожеланиями

Джей. Т. Сквайр».

— Этого не может быть, — прошептал Бен, роняя письмо, словно оно обожгло его. — О, Боже Всемогущий, не может быть.

35

Карлин беспокойно заворочалась во сне, услышав, как Гарри Флойд заставляет ее ускорить шаг. «Давай, Кембридж, добейся успеха, подчиненные смотрят». Сон так походил на реальность. Она наблюдала за собой как бы со стороны и видела, как, одетая в форму дежурного, в начищенных до блеска ботинках, с улыбкой идет к Гарри, но вес оружия и полицейской дубинки замедлял движение. «Двигайся, дорогая. — Внезапно его голос зазвучал ядовито. — Для умной девушки ты слишком медлительна. Поторопись, черт побери! Проснись и взбодрись».

Воркование голубя за окошком в конце концов разбудило ее, но Карлин еще немного полежала, обдумывая свой сон. Нельзя сказать, чтобы она увлекалась толкованием сновидений, но этот не так уж трудно было разгадать. Гарри Флойд после стольких лет добрался до нее, отбросив к черту всю свою фальшивую преданность и дружбу. Ну, ну, только не падать духом! Карлин села на кровати и спустила ноги. Итак, что же мы имеем? Я временно отстранена от полицейской работы и являюсь главным подозреваемым в деле об убийстве.

«Для умной девушки я определенно слишком медлительна», — грустно согласилась она, войдя в ванную и открыв душ на полную мощность. Спустя пять минут, освеженная горячей водой и полностью проснувшаяся, Карлин взглянула на свое отражение в зеркале над раковиной. «О’кей, Гарри, — сказала она, — дошла очередь и до тебя, посмотрим, как пройдет сегодняшний день».

Через час она уже выходила из подъезда, и лучи утреннего солнца искрились в ее глазах. Направившись вниз по Бродвею, она заскочила в закусочную купить булочку и, стоя в длинной, но быстродвижущейся очереди, мысленно планировала свой день. Она пойдет в тот бар, где они с Гарри перекусывали после церемонии в «Грейси Мэншн», Гарри мог сколько угодно отрицать, что они были там вместе, но кто-нибудь должен был запомнить их обоих. Ей-богу, они сидели там достаточно долго.