Томаш.

  Вспомнив о любимом, девушка у зеркала улыбнулась своему отражению.

  Томаш все эти дни был постоянно рядом, за исключением тех часов, которые Лорд Даррек посвящал урегулированию государственных вопросов, чтобы с чистой совестью покинуть Сектор, а с Камиллой в это время занимался доктор. Он окружил её такой заботой, что у уравновешенной Камиллы не раз наворачивались слёзы на глазах. Она так привыкла полагаться только на себя, так рьяно отстаивала свою свободу и отвергала любую опеку, даже если она исходила от самых дорогих ей мальчишек, всю свою жизнь старалась быть достойной звания офицера, что сейчас присутствие рядом леорийца, его поддержка... За все две недели Томаш наедине с Камиллой ни разу не закрыл свои щиты. Она каждую секунду чувствовала нежность и любовь, что излучал её избранник, и это полностью переворачивало её мир. То, чего она была лишена в детстве, в полной мере компенсировал один мужчина. Камилла ощущала ненавязчивую заботу матери, незримую поддержку отца, признание собственных сил, как реагировали бы братья, - и всё это ей дарил один мужчина, которого Камилла любила, без которого уже не представляла себя полноценной личностью. Казалось, исчезни он из её жизни, и сердце будет биться вхолостую. Мир станет серым и пустым, а её существование бесполезным.

  Томаш заслонил собой всё.

  Если ночью Камилла в полной мере наслаждалась близостью с любимым леорийцем, полностью растворяясь в своих и его чувствах, то днём Томаш превращался в личного тренера по бесконтактному бою, жёсткого и принципиального. И, если в работе с доктором Клайсом дела продвигались семимильными шагами и Камилла постепенно восстанавливала ментальные щиты, то использовать свою пси-энергию в полную силу девушка пока не могла. Вопреки всему упорно занималась, местами сгорая от злости на саму себя и свою беспомощность. Их с Томашем тренировки напоминали Камилле время, проведённое с адмиралом Дарреком на борту дредноута 'Грозный' во время практики. Сейчас, как и тогда, леориец выжимал из девушки всё возможное, не давал расслабиться. То и дело звучали обидные для офицера слова, обвиняющие в не компетенции и слабой силе воли. Так же, как и тогда, Камилла стискивала зубы и поднималась с пола под насмешливым взглядом чёрных глаз. Так же, как и тогда, мужчина ненавязчиво уходил от ударов землянки, играючи блокировал её приёмы. Со стороны могло показаться, что он издевается над девушкой, если бы Камилла не чувствовала эмоции Томаша, закрывать которые он и не пытался. Звучит 'Вставайте, леди. Чего расслабились?', стоит ей только в очередной раз оказаться в горизонтальном положении, а в эмоциях Томаша восхищение. Губы на каменном лице произносят: 'Руки опустили, Ревейн? Поэтому не стараетесь?', а в мыслях Томаша Камилла слышит: 'Давай, родная, ещё чуть-чуть'.

  Нередко проскальзывала мысль: а был ли адмирал Даррек тогда на дредноуте так же невозмутим, каким казался, или так же, как и сейчас, скрывал своё истинное отношение к ней?

  Но, как бы там ни было, оттого что рядом он и его помощь, Камилла не теряла надежды, что всё вернётся.

  Кроме одного. Тему привязки они так и не поднимали. Несмотря на все достигнутые результаты, Камилла так и не могла уловить эмоции и мысли окружающих. Исключение составлял только Томаш. Каждый раз, когда девушка пыталась сконцентрироваться и прочитать учителя, то терпела поражение. Доктор Клайс только пожимал плечами. Он не мог спрогнозировать дальнейшее развитие, заняв наблюдательную позицию. Учёного интересовала аура землянки, поменявшая свой цвет на красный с редкими вкраплениями белых потоков. И чем больше Камилла занималась, тем интенсивнее они становились. Но то, что девушка не могла уловить Томаша на расстоянии, удручало. А Томаш постоянно твердил, что для него отсутствие привязки в полной мере не имеет никакого значения. И она верила, чувствовала. Второй наследник Империи Леории не собирался отказываться от неё. Рен оказался прав. Только вот сама вице-адмирал Ревейн понимала, что не может ставить любимого перед выбором: или она или Империя. Не правильно это. Если Томаш настроен решительно ввести её в свою семью, то задача девушки, как можно быстрее восстановится, хотя бы в малой степени. Камилла уже решила для себя, если ей суждено войти в род Ла Рон, то она приложит все усилия, чтобы быть не только достойной этого статуса, она поступится многими своими принципами. Поэтому девушка ещё раз пристально оглядела себя в зеркале и решительно направилась на выход из спальни.

  В гостиной уже ждала Элинна. Девушки договорились вместе отправиться в зал, где с минуту на минуту начнётся торжество, приуроченное к празднованию освобождения Сектора от рабства и подписания всех договорённостей между главами государств трёх галактик.

  При появлении Камиллы Элинна удовлетворённо кивнула.

  - Идёмте, - твёрдо произнесла, разворачиваясь к дверям.

  Камилле ничего не оставалось, как собрать всё своё мужество и покинуть покои, ставшие убежищем в последние недели.

  Стоило им выйти в коридор, как навстречу шагнули Ард и Урд. Джаншу приветливо склонили головы и поспешили отвести глаза.

  Камилла невольно скрипнула зубами. Она успела заметить, как от шока расширились глаза офицеров. Спасибо хоть вслух ничего не сказали. Всё, что оставалось землянке, так это порадоваться тому, что сегодня у дверей покоев дежурили эти двое. Чтобы было, если бы смена была братьев Ла Крайс, Камилла даже думать себе запрещала. И так чувствовала себя не в своей тарелке, поэтому была рада отсутствию любого леорийца в обозримом пространстве.

  - Мы готовы! - звонко возвестил голосок Элинны. Девушка задрала подбородок, направившись к лифтам. Камилла только и успевала за торопливыми шагами тхаши. Присутствие джаншу обе чувствовали спинами.

  - Что-то страшно, - шепнула Элинна.

  - Не то слово, - так же тихо отозвалась Камилла.

  - Но мы же не отступим?

  - Конечно нет.

  - Что они так смотрят-то? - Элинна нервно передёрнула плечами. - Совсем совести нет.

  Камилла оглянулась на приотставших гвардейцев, скосила глаза на спутницу.

  - Они рассматривают наряд, - опять шепнула Камилла.

  - Ох!!! - выдохнула девушка.

  - Ты замечательно выглядишь, - поспешила успокоить её Камилла. - Просто красавица. Джошуа, я уверенна, оценит.

  - Думаешь? - в карих глазах мелькнул страх.

  Как бы Камилле не было самой страшно, а поддержать малышку нужно было. Тхаши в изумрудном шёлковом платье, мягко обволакивающем девичью фигурку, распущенными не прикрытыми косынкой волосами, струящимися по спине иссиня-чёрной волной, смотрелась истинной аристократкой.

  - Конечно, - твёрдо ответила Камилла, а у самой коленки подгибались. Впервые девушка оказалась в такой ситуации. Чувство, что она оголена, не покидало.

  Шушукающиеся девушки в сопровождении гвардейцев покинули крыло, пережили пару минут в кабине лифта, стараясь не реагировать на украдкой бросаемые взгляды своих попутчиков.

  Лифт остановился на этаже. Створки разошлись.

  Камилла поспешила незаметно взять за руку Элинну.

  - Всё будет хорошо, - шепнула та и ответно покрепче ухватилась за Камиллу.

  Эта девочка стала якорем для сомневающейся землянки, да и отступать уже было не куда.

  Камилла глубоко вздохнула и шагнула в коридор.

  Гвардейцы, застывшие у высоких дверей в торжественный зал, вытянулись. Они не смотрели на вышедших из лифта, но Камилла кожей чувствовала их интерес.

  - Ой-ё-ё-ё!!! - тихо простонала Элинна. - Там же столько... офицеров.

  - Поздно отступать.

  Камилла сама была на грани того, чтобы вернуться назад и всё переиграть, но взяла себя в руки.

  Шаг с гордо поднятой головой. Распахнутые резные каменные двери.

  Ещё пара шагов.

  Голоса, помноженные эхом, оглушили, заставили замереть на месте.

  Зал был огромен. Высокий потолок, представляющий из себя прозрачный купол, терялся в свете множества причудливого вида люстр, спускающихся на массивных цепях. Зал занимал всё пространство последнего этажа башни дворца. И ни одного угла, где бы Камилла могла отсидеться, не привлекая к себе внимание. Идеальный круг зала, и единственный выход тот, через который они вошли, если не считать круговой анфилады, ведущей на смотровую площадку. Четыре винтовых лестницы поднимались к верхнему ярусу высоких прозрачных дверей, через которую все желающие могли выйти на свежий воздух.