— Хорошая нерпа! — поздоровался Алекс.

— И-и… молодая! — Старик остановился, сбросил с плеча лахтачий ремень, привязанный к нерпе, отдышался. Алекс угостил его сигаретой. Закурили.

— Мальчиков там… я видел, — улыбнулся старик.

— Капитан?! Где?

Мэчинкы махнул в сторону моря.

Но сколько ни всматривался в горизонт Алекс, так ничего и не увидел.

Старик протянул ему бинокль.

Льды были только у берега, а океан — чист. И там у горизонта на неторопливых волнах покачивалось суденышко колхозного капитана.

— Тяжело идет, — сказал Алекс.

— Рьев![2] — засмеялся Мэчинкы. — Пойду всем скажу…

Алекс тоже заспешил к Кащееву с новостью.

— Ну, ну, — выслушал его Иван Иванович, он уже сидел за чаем.

— Сейчас весь поселок выйдет на берег.

Он торопливо допил чай и выскочил на улицу.

Председатель был прав. Со всех концов Полуострова сбегались люди к разделочной площадке. Теперь уже и невооруженным глазом было видно — Мальчиков тянет кита.

Два вельбота вышли ему навстречу. Когда «Гордый» с невозмутимым капитаном на мостике причалил к колхозному пирсу, вельботы завели трос под хвост кита, закрепили его, а второй конец вынесли на берег. Тут подошел трактор, вельботы подали в сторону, и под крики толпы трактор медленно стал вытаскивать кита на берег.

Наконец трос отцепили, и люди облепили исполина морей. Каждый норовил прикоснуться к нему, похлопать по черной глянцевитой спине, оценивающе-восторженно поохать, как приличествует знатокам.

— Ну, поздравляю, — пожал Кащеев могучую длань капитана. Капитан Мальчиков — самый неразговорчивый человек в колхозе. Кроме того, был он высокого роста и силой его бог не обидел. Рассказывали, будто он однажды с помощью бревна (трактора поблизости не оказалось) столкнул свой китобойный катер с мели во время отлива.

О молчаливых людях вообще ходит много слухов. Не избежал этой участи и Мальчиков. Поговаривали, что у него в западном секторе Арктики есть незаконная зазноба, и что он-де по ней скучает, оттого и нелюдим, оттого и пилит его денно и нощно законная жена, маленькая, худенькая, злая особа. Но поселковые сплетницы сочувствовали капитану и поговаривали, что вот он в последний раз выполнит план и подастся на запад, к той самой.

Правда, на прямой вопрос председателя Мальчиков только пожимал плечами, ронял в адрес кумушек два-три морских слова, и довольный Кащеев уходил в контору, спокойный за выполнение плана будущего года.

На этот раз капитан, против обыкновения, улыбался. Это радовало председателя.

— Там еще есть, — сказал капитан. — Так и идут, так и идут. Утром опять в моря, ты уж ребятам выдели…

— Какой разговор! — согласился Кащеев. — Пусть сразу идут к Карабасу — от моего имени. Пошли боцмана.

— И то… пойду-ка лягу в дрейф, устал чего-то.

Капитан подозвал боцмана, объяснил ему ситуацию, а сам неторопливо пошел по тропинке в горку, домой.

А между тем на берегу готовились к празднику. К разделке кита еще не приступали, но наиболее нетерпеливые разожгли костры.

Подошел наряд пограничников во главе с молоденьким лейтенантом. В их обязанности входило проверять все суда, приходящие с моря, и хотя «Гордый» был им известен, все равно служба здесь исполнялась четко.

Лейтенант был уроженцем Кавказа, на Чукотке первый год, и все его тут удивляло. И хотя он был молод, уже имел награды за дела на южной границе. (К сожалению, по вполне понятным причинам я не могу назвать его имени, а обозначу только инициалами — Ш.Ш. Но полагаю, если нарушитель сунется сюда, имя лейтенанта вы узнаете из газет.)

И еще было лейтенанту все время холодно. Ему не хватало южного солнца. А когда непривычный человек зимой и летом видит снег, видит снег весной и осенью, душа его зябнет, тут не спасет и южный темперамент.

Маленький черноглазый жгучий брюнет Ш.Ш. не мог вообще понять, зачем тут живут люди, если вот уже год он не видит персиков и гранат и забыл вкус «хванчкары» и «Псоу», и зачем тут все, если нет пользы от снега?

Парадный мундир его висел в шкафу. На мундире уже были награды, которых еще не было даже у начальников Ш.Ш. в центре. И говорил с грустью Ш.Ш. Ивану Ивановичу Кащееву:

— Нет, дарагой, тут орден не получишь.

И был по-своему прав, ведь с его точки зрения ни один здравомыслящий нарушитель никогда не сунется сюда, что ему тут делать, нарушителю, в этой стране вечной непогоды, где ничто не растет, не плодоносит, не благоухает.

— У-у, холодина, ч-черт!! У-у, страна!! Теперь я знаю, пачему тут мамонты вымерли!

Кащеев как мог облегчал ему службу. Подарил специально сшитый из неблюя — молодого августовского оленя — жилет. Подарил брюки, сшитые из пыжика, — Ш.Ш. надевал их вместо нижних нательных. Ш.Ш. был ему безмерно благодарен, звал в гости на Кавказ, где обещал принимать по-княжески в прямом смысле слова — ведь по родословной Ш.Ш. обыкновенный князь, и ничего тут не поделаешь.

Кита Ш.Ш. тоже видел впервые.

— Каков красавец? — спросил его Кащеев. — А?

— Ц-ц-ц… — ответил Ш.Ш.

— А матак? Как, будешь пробовать?

На лице молодого кавказца мелькнула гримаса отвращения, но молниеносно погасла — он был воспитанным человеком.

— Нэ нада!

— А китовые котлеты? Пальчики оближешь, Алекс — он умеет!

— Нэ нада!

— А грудинку, — продолжал Кащеев, — коптить можно. Там сало с мясом, слоями! Только представь!

— Нэ нада!

— Ну и зря, дорогой товарищ! Было бы что там, дома, рассказать.

— Я знаю, чего дома рассказать!! — горячился Ш.Ш. — Я дома про ваш мороз буду рассказывать — они от рассказа простудятся!

— Вай! Вай! — дразнил Кащеев. — От такой закуски отказываешься! Смотри, сколько мяса — любой кусок бери!

— Нэ нада! Зачем такой большой кит?! Зачем? Лучше один маленький барашек! Послушай, я такой шашлык сделаю — ц-ц-ц — всегда помнить будешь!.. Нэ барашка… Кругом на земле лето, а тут нэт лета. Нэт лета, нэт барашка, а есть кит. Зачем?

Но втайне Кащеев подумал о сюрпризе для Ш.Ш. Хорошо бы съездить с Мэчинкы к дальним отрогам, там горные бараны летают с вершины на вершину как птицы, думал он. Только надо бы автомат у пограничников попросить, сказать — от волков. Вот уж когда Ш.Ш. обрадуется дичи! И конечно, разрешение надо взять у охотинспекции, лицензию.

Подошли люди с фленшерными ножами и начали не спеша разделывать кита.

Мужчины вырезали из туши огромные полосы мяса и сала, а женщины уже на земле разрезали эти полосы на аккуратные кирпичи. Вся продукция пойдет на звероферму — в рационе песцов и лисиц китовое мясо занимает основное место. Кроме того, все каюры сделают запас — кормить упряжных собак. Ну а самые лакомые части люди возьмут себе —.много вкусных блюд можно приготовить из китового мяса.

— С почином.

Кащеев не заметил, как к нему подошел Пивень. Поздоровались.

— Вроде бы стандартный, — продолжал Пивень.

— Конечно, — махнул рукой Кащеев, — вон какая громадина, и так видно. Левиафан!

— Чего?

— Левиафан, говорю, чудовище! — улыбался Кащеев.

— А это мы сейчас проверим!

— Что проверим? — удивился Кащеев.

— Кита проверим. Длину. Каков он должен быть по инструкции?

— Ясное дело, не меньше десяти метров.

— Правильно. А если меньше — это неполовозрелый, так?

— Так, — согласился Кащеев.

— Если неполовозрелый — его убивать нельзя, — продолжал Пивень.

— Ни в коем случае, — благодушествовал Кащеев.

— И за убийство — штраф и арест судна.

— Ну, наверное, я не знаю, — немного потускнел Кащеев.

— Поглядим, поглядим, — и Пивень, вынимая на ходу рулетку, направился к киту.

Кащеев внимательно следил, как тот делает обмер. «Все правильно», — подумал он.

— Ну-с, вот так, — и Пивень протянул председателю рулетку. — Девять метров и двадцать сантиметров. Что на это скажете?

— Ничего, нормально.