15. Боже правый, сколько я исписал вчера бумаги, отвечая на ваше письмо, плутовки! Обедал нынче с Льюисом и Фордом, которых познакомил друг с другом, и Льюис поведал мне премилую историю. Дело в том, что я настойчиво упрашивал мистера Гарли сохранить за Стилем хотя бы его вторую должность[316] и оказать ему некоторое снисхождение и просил о том же Льюиса, которого Гарли жалует более всех других. Льюис сказал мистеру Гарли, что мне было бы очень приятно, если бы он помирился со Стилем. И вот в угоду мне мистер Гарли выразил согласие и назначил Стилю свидание; Стиль изъявил величайшую готовность явиться, однако не только не соизволил прийти, но и не прислал никаких извинений. Было ли это оплошностью, глупостью, дерзостью или проявлением партийной злобы, судить не берусь, однако я никогда больше не стану хлопотать о нем. Я уверен, что его отговорил Аддисон просто назло мне, будучи до глубины души уязвлен мыслью, что для спасения его друга понадобилась моя помощь. И при всем том теперь он просит меня добиться назначения другого своего приятеля на должность секретаря при нашем посланнике в Женеве и я, конечно, сделаю это, если смогу; ведь речь идет о бедняге пасторальном Филипсе[317].

16. Ох, как же это вы умудрились оставить мой портрет[318] на прежней квартире? Неужто вы его забыли? Хороши, нечего сказать; так не забудьте о нем, пожалуйста, хотя бы теперь и не вздумайте его свертывать, слышите, сударыни, а осторожно повесьте где-нибудь в своей комнате так, чтобы его не могли задеть креслом или палкой от швабры или закоптить свечой. Что ж, на сей раз я не буду кумом тетушки Уоллс, а впредь это ей, надо полагать, уже не понадобится. Из-за этого младенца теперь не будет ни покоя, ни карт. Надеюсь, он все же помрет на другой день после крещения. Мистер Гарли передал мне бумагу с отчетом о приговоре, вынесенном против юношей, надругавшихся над статуей[319], о которых вы писали, и о том, что Инголдсби[320] отменил ту его часть, согласно которой виновных должны были выставить перед статуей. Надеюсь, этот приговор не был приведен в исполнение. Мы сместили вашего Бродрика[321], и на его место будет назначен Дойн[322]. Ну вот, я как будто на все вам ответил, а теперь отложу это письмо и примусь за собственные дела. За собственные дела, я сказал. Что ж тут такого? по-моему, я написал уже предостаточно; однако отправлять это письмо еще слишком рано, мои юные дамы. Право же, я вовсе не собираюсь вас баловать, не то вы станете чуть не каждый день ожидать от меня писем; оставшаяся часть будет состоять только из кратких ежедневных записей. А теперь позвольте мне встать, потому что уже давно пора это сделать. — Вечером. Обедал у моего соседа Дартнефа, живущего через дорогу, и еще хлопотал о назначении епископа Клогерского вице-канцлером[323], только из этого ничего не выйдет: все настроены против него, и кроме того герцог Ормонд, как мне сказали, прочит на эту должность кого-то другого. Так-то. Эй, маленькие мои плутовки, смотрите не засиживайтесь в гостях слишком поздно, потому что нынче суббота и юным дамам следует пораньше возвратиться домой.

17. Отправился ко двору в надежде напроситься к кому-нибудь на обед, но так как королева не присутствовала на богослужении из-за приступа подагры, то и придворных было негусто. Тогда я решил заглянуть в кофейню, откуда вместе с Томасом Фрэнклендом и его старшим сыном мы пошли обедать к его второму сыну Уильяму. Я обстоятельно переговорил с сэром Томасом относительно Мэнли и убедился, что он очень к нему расположен, точно так же, как и Нэд Саутуэл, и потому надеюсь, что ему ничто не угрожает, хотя все здешние ирландцы смертельно его ненавидят. Сегодня опять кто-то пустил эту дьявольскую басню. Уж не знаю, каким образом, все прослышали, будто я должен утром читать проповедь в Сент-Джеймской церкви; там собралось множество людей и в числе прочих даже лорд Рэднор, который вообще никогда не выходит из дома раньше трех пополудни. Весь путь домой от Хэттон-Гардена[324] я проделал пешком в седьмом часу приятным вечером при свете луны. В девять ко мне заявился Раймонд, но ему было сказано, что меня нет дома, а сейчас уже скоро полночь, я лежу в постели и собираюсь заснуть и увидеть во сне моих родных, дорогих, проказливых, бесстыжих, славных МД.

18. Все последующие ежедневные записи до конца этого письма будут очень короткими, всего несколько строк, чтобы сообщить вам, где я был и что делал, и лишь для последнего дня я оставлю побольше места, чтобы сообщить вам новости, если за это время произойдет что-нибудь заслуживающее упоминания. Прежде я помещал их в начале письма, пока не уразумел, что новости в таком случае устареют прежде, чем успеют дойти до вас. Охотился нынче за мистером Гарли, чтобы пообедать с ним, но безуспешно, а посему пообедал с достойным доктором Кокберном и в шесть вернулся домой, но Допинг и Форд уговорили меня зайти к ним, благо по соседству, и попотчевали скверным кларетом и апельсинами. Мы позволили Раймонду присоединиться к нам, он сказал, что собирается завтра уехать, но, я думаю, что он еще задержится здесь на денек-другой. Уже поздно, а посему я не стану продолжать, и лишь закончу эту строку пожеланием доброй ночи моим родным, дорогим шалуньям МД.

19. Один из моих сегодняшних визитов кончился тем, что мне пришлось удалиться не солоно хлебавши: я отправился повидать герцога Бакингема, но, увы, пришел слишком поздно; затем я сделал визит миссис Бартон, после чего намеревался пообедать с кем-нибудь из министров, но лил дождь, а миссис Ваномри живет поблизости, и я решил воспользоваться такой возможностью, а заодно поблагодарить ее за шарф, который она мне купила, и посему пообедал у нее. В четыре я отправился к лорду Шелберну, дабы принести ему свои соболезнования по случаю кончины бедной вдовствующей леди Шелберн. Лорд приехал из своего загородного дома как раз, когда я пришел к нему, и еще не знал о случившемся; он был тронут моим участием. Домой я возвратился в шестом часу и застал пакет, в котором одно письмо — от епископа Клогерского к герцогу Ормонду — было помечено десятью днями раньше нежели другое — от Парвисола; впрочем, об этом теперь нечего говорить, поскольку герцог уже объявил вице-канцлером архиепископа Тюэмского[325], и я ничего не мог поделать, ведь это назначение, как вам известно, полностью зависит от герцога, а среди его окружения, я убедился, у епископа есть враги. Сейчас, когда я пишу вам это, Патрик складывает мой шарф и разводит огонь (я регулярно топлю камин, хотя это обходится мне в двенадцать пенсов в неделю). А теперь сидите смирненько, пока я не лягу, после чего я позволю вам немного посидеть возле меня, и мы еще чуточку поболтаем. Ну вот, а теперь МД сидят у моей кровати. И что вы еще мне расскажете? Как поживает миссис Стоит? Что подавали у декана на ужин? Сколько выиграла миссис Уоллс? да, бедняжка леди Шелберн; а теперь, сударыни, отправляйтесь-ка баиньки, слышите.

20. Утро. Нынче встал рано, побрился при свече и пишу вам, сидя возле камина. Только что приходил попрощаться со мной бедняга Раймонд; он вытребован высочайшим повелением своей супруги, однако делает вид, будто Лондон ему наскучил. Признаюсь, мне было немного грустно расставаться с ним; он едет в Бристоль, они остановятся там у его брата-купца и пробудут у него до мая, так что рожать ей придется в Англии. Я даже раскаиваюсь, что так редко допускал его до себя, настолько он был неназойлив и покладист. Но теперь он уехал, и Патрику меньше придется врать в течение недели; Патрик, к слову сказать, превосходно в этом наловчился и несомненно преуспеет на сем поприще. Послушайте, однако, сударыня, разве я обязан писать по утрам вашей дерзости? Потерпи до ночи И тогда листочек — Два десятка строчек — Испишу, дружочек, Свечки огонечек Осветит мой уголочек, Малость самую, чуточек. — Вот еще новости, миссис Наглость! — Ночью. Доктор Раймонд, оказывается, задержался и уедет завтра. Возвратясь в двенадцатом часу домой, я застал его у себя: он снова зашел проститься со мной. Нынче я побывал в суде справедливости в надежде застать там мистера Гарли и пообедать с ним и имел поэтому глупость отказать Хенли и всем прочим, так что в конце концов просто не знал, куда пойти. По счастью, мне встретился Джемми Ли, который тоже собирался обедать; я закусил у него на квартире бифштексом и выпил за ваше здоровье, после чего попрощался с ним и отправился вместе с Беном Туком и секретарем герцога Ормонда Портлаком в таверну, где просидел до одиннадцати за прескверным белым вином. Теперь мне от этого тошно и стыдно за себя.