— В прошлом году, когда расследовал убийство Ангела Макричи.

Дональд поднял брови:

— Об этом никто не знает, верно?

— Да.

Священник посмотрел на него с любопытством:

— Фин, что случилось в прошлом августе на Скерре?

Но Фин покачал головой.

— Это останется между мной и Создателем.

Дональд медленно кивнул.

— А то, почему ты вчера пришел в церковь — это тоже секрет?

Фин думал, глядя на тлеющий в очаге торф. В конце концов он решил, что священнику можно сказать правду.

— Ты слышал о теле, которое нашли в болоте в Сиадере пару недель назад?

Дональд кивнул.

— Тело молодого парня, семнадцать-восемнадцать лет. Его убили в конце пятидесятых.

— Убили? — преподобный Мюррэй был шокирован.

— Да. А еще он родственник Тормода Макдональда. Который, оказывается, вовсе не Тормод Макдональд.

Дональд не донес до рта кружку.

— Что?..

Фин рассказал ему, как они с сержантом Ганном ездили на Харрис и что там узнали. Священник слушал и задумчиво потягивал виски.

— Проблема в том, что мы можем не узнать правду, — закончил он. — Тормод впал в маразм, ему с каждым днем все хуже. С ним стало трудно разговаривать. Маршели сегодня ездила к нему. Он говорил, что удобрял ворон водорослями!

Дональд пожал плечами:

— Ну, это не так глупо.

Фин заморгал:

— Правда?

— Фьянекен означает «вороны» на Льюисе и Харрисе. А на южных островах так называют ленивые грядки.

— Я вообще не понимаю, о чем ты.

Священник рассмеялся.

— Ты никогда не был на католическом юге, да, Фин? И я бы не был, если б не межконфессиональные встречи, — он подмигнул собеседнику. — Может, я не такой ограниченный, как тебе хочется думать?

— Так что такое ленивые грядки?

— Островитяне придумали их, чтобы выращивать овощи, в основном картошку, на бедных почвах. Так делают, например, на Южном Уисте или Эрискее.[19] На берегу срезают водоросли и используют их как удобрение. Раскладывают полосами в фут примерно шириной. Между ними оставляют фут земли, ее вскапывают и откидывают на водоросли. Так получаются дренажные каналы, а на полосах удобренной почвы между ними сажают картошку. И вот это называется «ленивые грядки», или фьянекен.

Фин глотнул виски.

— Значит, у слов «удобрять ворон» есть смысл?

— Конечно, — Дональд наклонился вперед, поставил локти на колени, глядя на тлеющий торф. Кружку он сжимал в ладонях. — Возможно, Фин, отец Маршели вовсе не с Харриса. Возможно, он приехал с юга. Южный Уист, Эрискей, Барра — кто знает?

Он помолчал, сделал глоток.

— И знаешь что?.. — он повернулся к Фину. — Он не смог бы получить свидетельство о браке, и мой отец не смог бы его поженить без свидетельства о рождении. Откуда он мог его взять?

— Не на Харрисе, это точно. Погибшего мальчика там знали.

— Вот именно. Значит, он был знаком с семьей, или был дальним родственником. А может, не он, а какой-то его друг. Свидетельство он либо украл, либо его ему отдали. Тебе надо только узнать, кто это сделал.

Фин неожиданно для себя улыбнулся. Потом взглянул на священника:

— Дональд, ты всегда был умнее нас всех! Но найти, кто мог такое сделать… Это все равно что искать пылинку в космосе!

Глава двадцать третья

Катриона дала Фину брюки и шерстяной свитер Дональда. Он надел их под комбинезон и теперь брел навстречу ветру, дующему над махером.

Мужчины пили почти до утра и ополовинили вторую бутылку виски. Фин заснул на кушетке и проснулся в восьмом часу утра. Из кухни доносился запах жареного бекона. Дональда нигде не было. Катриона поставила на стол тарелку яичницы с беконом, сосисок и жареного хлеба. Она ушла спать задолго до того, как мужчины закончили пить, и никак не комментировала количество выпитого. Ни она, ни Фин не испытывали желания поболтать. Катриона была недовольна им и всем тем, что произошло вечером. Это было понятно и без слов.

Ночью дождь прекратился, и погода уже успела перемениться. Южный ветер высушил траву, а солнце пыталось нагреть воздух. Фину нужно было подышать свежим воздухом, проветрить голову, тяжелую от виски и разговоров, которые они с Дональдом вели ночью. Он пока не готов был вернуться к своей палатке — боялся даже смотреть, в каком состоянии найдет ее после того, как оставил открытой под дождем. Возможно, ее вообще сдуло.

Случайно так вышло или это подсознание сыграло с ним шутку, но Фин оказался на дороге, ведущей к кладбищу Кробоста. Могильные камни там торчат из склона холма, как иглы у дикобраза. Все Маклауды, Макдональды, Макричи, Моррисоны и Макрэи, которые жили на этом острове, похоронены здесь. Люди крепче камня, обточенные ветром, морем и дождем. Здесь покоились и его родители. Фин пожалел, что не привез Робби сюда, чтобы похоронить среди его предков. Но Мона никогда бы этого не позволила.

Фин остановился у ворот. Именно здесь Артэр много лет назад сказал ему, что они с Маршели поженились. Часть его умерла в тот день, потеряв единственную женщину, которую он любил. Женщину, которую он сам выставил из своей жизни, потому что был беспечен и жесток. Сейчас он думал про нее, видел мысленным взором: кожа розовеет от ветра, волосы развеваются за спиной. Представлял, как ее голубые глаза пронзают все его защитные барьеры, как она разоружает остроумием, разбивает сердце своей улыбкой. И задумался: можно ли хоть что-то вернуть? Или он сказал Фионлаху правду: они не смогли быть вместе много лет назад, так почему что-то должно получиться сейчас? Пессимист в нем думал, что так оно и есть. Фин почти готов был с ним согласиться, но все же лелеял крошечную надежду на лучшее. Неужели он потому и вернулся — в погоне за этим шансом?

Ворота кладбища Фин открывать не стал. Он и так слишком часто возвращался в прошлое. Там его ждала только боль.

Алкоголь еще не окончательно выветрился. Бывший полицейский направился в сторону дома. Миновал школу, куда ходил вместе с Артэром и Маршели. Школа почти не изменилась, как не изменилась и длинная прямая дорога до магазина Кробоста. Чуть подальше виднелась церковь на холме, ниже стояли дома, открытые всем ветрам. Здесь ничего не росло, кроме самых живучих кустов. Только человек и дома, которые он построил, могли выдержать гнев ветра, задувающего с Атлантического океана. Но и дома не могут стоять вечно. Кладбище на холме и развалины старых «черных домов» не давали это забыть.

Машина Фионлаха все еще стояла на парковке у магазина, где ее бросили вчера вечером. Ключ зажигания валялся где-то в болоте. Фионлах вернется днем, чтобы завести ее без ключа и вернуть домой. А вот машина Фина гордо красовалась на вершине холма, открытая всем ветрам. Она стояла там, где начиналась дорога к бунгало Маршели. Бывший полицейский отдал сыну ключи и велел отвезти Донну с ребенком к себе домой. Сам Фин поехал домой к Дональду на его машине.

Он постучал в дверь кухни и вошел. Донна обернулась к нему от стола, на котором стояла миска хлопьев. На лице девушки застыла маска страха. Увидев, что пришел Фин, она расслабилась, но только чуть-чуть. Лицо Донны было бледным, полностью лишенным красок; под глазами залегли тени. Она испуганно заглянула Фину за спину, как будто ждала, что он придет не один.

— Где мой отец?

— Отсыпается после попойки.

— Вы серьезно? — она состроила недоверчивую гримасу.

Фин понял: Донна знает только одного Дональда — самоуверенного, богобоязненного, гремящего цитатами из библии. Образцового священника. Она понятия не имеет, что под броней религиозности скрывается другой, уязвимый Дональд Мюррэй. Тот, которого Фин знал ребенком. Тот, кого он снова увидел сегодня ночью, когда виски ослабил его защиту.

— А где Фионлах?

Донна кивнула в сторону гостиной:

— Кормит Эйлид.

Фин нахмурился.

— Эйлид?..

— Малышку.

Он понял, что впервые услышал имя своей внучки. До этого все говорили о ней «малышка» или «ребенок». А он сам не спрашивал, как ее зовут. Фин почувствовал: Донна смотрит на него так, словно с легкостью читает все его мысли. Он понял, что краснеет.