ФОКУСЫ ДАОСА ДАНЯ

Господин Хань принадлежал к родовитой семье нашего уезда. Некий даос Дань умел ловко делать фокусы, и этот барин любил его за искусство, так что принимал его как гостя среди прочих.

Каждый день случалось так, что Дань, бывало, сидит или гуляет с другими людьми – и вдруг становится невидимым. Наш магнат все хотел, чтобы Дань передал ему эту тайну, но даос не соглашался. Хань настаивал, умолял, но Дань говорил ему на это следующее:

– Я не скуп на свое искусство. Боюсь только погубить путь моей правды. Если б тот, кому я вручу мою тайну, был благородный, достойный человек, то я не прочь. Иначе же некоторые возьмут да воспользуются этим средством для воровства… Вы, сударь, конечно, вне всяких на этот счет подозрений… А все же, может статься, что вы, выйдя из дому и увидев какую-нибудь красавицу, влюбитесь и, скрыв свое тело, проникнете в чужую спальню… Тогда, значит, я помог преступлению и сею разврат! Нет, я не смею исполнить ваше приказание.

Магнат не мог принудить Даня силой, но в душе затаил злобу и тайком подговорил своих слуг побить даоса и осрамить его. Однако, боясь, что он убежит и скроется, Хань велел по всему пшеничному полю посыпать мелкой золой. Он рассуждал так, что если, как говорится, «левые пути» (нечистая сила) и могут скрыть человеческое существо, то, во всяком случае, от его туфель непременно останутся отпечатавшиеся следы, по которым можно будет нагнать его и жестоко избить.

Затем он зазвал к себе Даня и велел своим слугам взять бычьи кнуты и выдрать его. Дань вдруг стал невидимым, но на золе действительно оказались следы туфель. Слева и справа набросились и стали бить, где попало, – но через минуту следы уже смешались… Хань вернулся домой. Пришел и Дань.

– Мне больше жить здесь нельзя, – сказал он, обращаясь к слугам. – Все это время я утруждал вас хлопотами… Теперь я пока расстанусь с вами, но думаю, что следует чем-нибудь вас отблагодарить.

С этими словами он вытащил из своего рукава полный кувшин чудесного вина. Полез опять и достал целую корзину закусок. Все это он расставил на столе, а затем опять стал искать в рукаве, и так искал там раз десять. На столе уже было полным-полно… Вслед за этим даос пригласил собравшихся выпить. Все напились допьяна. Дань брал теперь одну вещь за другой и совал их в тот же рукав.

Хань, услыша об этом необычайном фокусе, велел ему проделать еще что-нибудь. Дань нарисовал на стене город. Ткнул рукой – и городские ворота разом открылись. И вот он взял свой мешок с одеждами, сундук с вещами и бросил все это в ворота, а затем сделал прощальное приветствие, сказав:

– Я ушел!

С этими словами он впрыгнул в город, и городские ворота сейчас же захлопнулись. Даос сразу исчез.

После этого были слухи о том, что он в Цинчжоу на улице учил ребят рисовать тушью на ладони кружки и затем, шутя, бросать их в шедших навстречу. И вот эти кружки, куда бы их ни направляли – на лицо или на одежду, – сейчас же отделялись от ладони, падали там и отпечатывались.

Говорили также, что он был мастер на шутки по части супружеских спален. Мог, например, сделать так, что нижние части пили горячее вино, осушая целый кувшин. Хань как-то раз лично это испробовал.

ЗМЕИНЫЙ ПИТОМНИК

В горах уезда Сышуй издавна уже существовал «двор погружения в созерцание»[71]. Вокруг, на все четыре стороны – ни деревеньки, и людские следы вели сюда редко. В храме, как в гнезде, жил какой-то даос. Поговаривали, что внутри храма много больших змей, и путники старались обходить это место как можно дальше.

Раз как-то молодой человек пришел в эти горы, чтобы расставить силки для соколов. Забрался он в горы очень глубоко и на ночь нигде не мог найти себе приюта. Но вот вдали он усмотрел ланьжо и сейчас же устремился туда, ища ночлега.

– Господин, послушайте, – вскричал в испуге даос, – зачем вы сюда пришли? Счастье ваше, что деточки вас[72] не заметили!

Затем сейчас же усадил гостя и сварил ему кашу. Гость еще не кончил есть, как вползла огромная змея толщиной обхватов в десять. Подняв голову, она уставилась на гостя, и гневные глаза ее метали молнии. Гость был в ужасе… Даос ударил змею ладонью по лбу и крикнул: «Вон!» И змея, опустив голову, поползла в восточную келью, причем долго вилась-извивалась, прежде чем все тело ее наконец убралось. В келье она свернулась блюдом, и все пространство было ею занято целиком.

Гость в сильном страхе трясся и трепетал.

– Эту я выкормил сам, – говорил даос. – Если я здесь, то не беда. Горе вам было бы, если бы вы один ее повстречали!

Только что гость уселся, как опять вползла змея, несколько меньше первой, обхватов так приблизительно на пять, на шесть. Увидя гостя, она сейчас же остановилась, засверкала, заметала глазами, высунула язык, – как и та, первая. Даос опять прикрикнул на нее, и она точно так же убралась в ту же комнату. Однако там ей не было места, чтоб улечься, и целая половина ее стала виться по балкам. Штукатурка стены так и шуршала, осыпаясь под ее движениями. Ужас все более и более охватывал гостя, и он не спал всю ночь, поднялся пораньше и собрался уходить.

Даос пошел его провожать. Выйдя за двери кельи, гость увидел змей на стенах, крыльцах, толщиной с чашку, чайную или винную, которые то ползли, то лежали в бесконечном количестве. Увидя незнакомого человека, они приняли вид готовых его сьесть.

В ужасе гость шел, прижавшись к локтю даоса, который проводил его к выходу из ущелья, и пошел обратно.

СУМАСШЕДШИЙ ДАОС

Помешанный даос – не знаю ни фамилии его, ни имени – пребывал в Мэншаньском храме. Он то пел, то плакал, не проявляя постоянства, и никто не мог его разгадать. Однажды кто-то видел, как он варил себе на обед камень.

Как-то на празднике «двойной девятки»[73] один из представителей местной знати, захватив с собой вина, поехал в горы, причем велел накрыть повозку зонтом[74]. После попойки он проезжал мимо этого храма. Лишь только он поравнялся с дверями, как даос, босой и в рваной хламиде, раскрыв над собой желтый зонт, выбежал из храма. Он кричал, чтобы все сторонились и дали ему дорогу, причем был недалек от задора и издевательства.

Магнат, сконфуженный и разгневанный, велел слугам прогнать его. Даос захохотал и пошел обратно. За ним быстро погнались… Он бросил свой зонт, и слуги смяли его и стали рвать… И вот клочок за клочком весь зонт превратился в ястребов, которые стаями разлетелись во все стороны.

Не успели преследовавшие оправиться от изумления, как палка от зонта превратилась в огромного змея с красной чешуей и сверкающими пламенем глазами. Все ахнули и в ужасе бросились было бежать, но один из соучастников остановил бегущих.

– Это не более как прием помрачения, – сказал он, – нам застилают глаза. Разве может такой змей есть людей?

С этими словами говоривший выхватил нож и прямо пошел вперед. Змей раскрыл губы и свирепо ринулся ему навстречу, схватил в рот и проглотил. Общий ужас усилился… Подхватили магната и бросились бежать.

Версты через две остановились отдохнуть. Магнат отрядил несколько человек, велел им осторожно пробраться и разузнать. Те потихоньку подобрались к храму, вошли – ни человека, ни змея уже не было. Собрались было идти назад, как вдруг слышат, кто-то задыхается внутри старой акации, порывисто дыша, как осел. Сильно перепугавшись, сначала не решались подойти, но затем, всячески стараясь заглушить свои шаги, стали пробираться поближе и увидели, что в прогнившем дереве образовалось дупло с отверстием величиной с блюдце. Попробовал дотянуться, заглянули – оказалось, что в дупло всунут ногами вверх человек, дравшийся со змеем.