… - А это еще зачем?

… - Ну, если так, то мне нетрудно. Через минуту буду в поле обзора, — с этими словами, юниорка Малколм схватила со стола видео-камеру и, кратко пояснив: «типа, маленький экстрим», выскользнула под открытое небо.

Ее дальнейшие действия могли поначалу показаться странными. Она сбросила на пирсе всю одежду, кроме шортиков, на пояс которых прицепила wiki-tiki. Потом, постояв две минуты, вглядываясь в северо-западный горизонт, она неожиданно спрыгнула в воду с камерой в руке, и поплыла к середине маленького фьорда. Смысл этих эволюций стал понятен чуть позже. В небе появился вироплан, правая боковая панель которого была сдвинута — кабина открыта. Пилот, выполнив профессиональный маневр «предельное замедление на сверхмалой высоте», развернувшись против ветра, почти завис в шести метрах над поверхностью воды (истинное «вертолетное» зависание для машин класса автожиров физически невозможно). Еще секунда, и из кабины выпало загорелое очень худощавое некрупное тело, одетое в ярко-пурпурный купальник-бикини… Плюх!

Хрю Малколм отбросила видео-камеру (корпус плавучий, никуда не денется) и, резко заработав руками и ногами, поплыла к «воздушному десантнику». Если бы Маргарет Блэкчок приводнилась неудачно и потеряла сознание, то утонуть бы не успела. А так, спринтерский заплыв юниорки Малколм остался разумной перестраховкой. 70-летняя канадская новеллистка вынырнула самостоятельно, выплюнула воду и спросила:

- Чип и Дейл спешат на помощь?

- Инструкция, — кратко ответила Хрю, проводив взглядом улетающий вироплан.

- Спасибо, Хрю. Ты не обижаешься, что я оторвала тебя от компании?

- Все ОК, aita pe-a. Там и без меня разберутся. Давай, подберем камеру. Я, кстати, все сняла четко, от твоего появления и прыжка до всплеска.

- Большое спасибо! — воскликнула Блэкчок, и спросила, — А что, если мы с тобой сейчас сплаваем на тот красивый маленький островок, и посидим там немного, поболтаем?

- ОК, давай сплаваем, если ты хорошо себя чувствуешь.

- Хрю, я прекрасно себя чувствую. Дома, в Канаде, я дважды в неделю хожу в бассейн и обязательно прыгаю с 10-метровой вышки.

- Так ведь тут не бассейн, — заметила юниорка.

- Да. Но и не океан. Спокойное тихое озеро, правда?

- Понятно… — Хрю вздохнула, перевернулась на спину, и вытянулась на воде, — …Вот, сейчас ты скажешь: «все нези — зануды».

- С чего ты взяла, что я так скажу?

- С того, Маргарет, что все в таких случаях так говорят.

- Я — не все, — с улыбкой ответила Блэкчок, — ну что, поплыли?

…

Когда-то, много веков назад, здесь застыл лавовый горб. Потом кратер стал озером, а лавовый горб — островком примерно полсотни метров в диаметре, и на лавовом грунте выросла роща какого-то цветущего кустарника и, конечно же, кокосовые пальмы. Где пальмы — там и кокосы. Первое, что сделала Хрю Малколм, выбравшись на берег, это подобрала кокос и, рассчитанным ударом маленького универсального складного ножа (вынутого из гнезда в корпусе армейской трубки wiki-tiki) пробила дыру в скорлупе.

- Держи, Маргарет! На любом островке надо сразу попробовать кокосовое молоко.

- Спасибо, Хрю… — канадка сделала глоток, — …Вкусно! Значит, островок хороший.

- Ага, — подтвердила юниорка, — зачетный островок. А о чем ты хотела поболтать?

- О кино. Я пишу сценарий к фильму «Обитаемый айсберг» по моей серии новелл.

- Ага! Я что-то слышала! Это про амазонок, которые после глобальной атомной войны кочуют по айсбергам, доплывающим до тропических широт, типа того.

- Да, антураж такой, но, вообще-то, я хотела по-новому взглянуть на человечность. Мне кажется, что смотреть на это по-старому уже не очень получается.

Канадка передала своей юной спутнице кокос. Та сделала глоток и призналась:

- Что-то я не догнала эту тему с человечностью «по-новому» и «по-старому».

- Хрю, а как ты определила бы человечность?

- Ну, я думаю, что в учебнике по социальной экономике для колледжа дается толковое определение: «человечность — это отношения в обществе, где нет беспредела».

- И все? — удивилась Блэкчок.

- А зачем что-то еще? — ответила юная креолка.

- М-м… Знаешь, Хрю, обычно считается, что нужны, как минимум, некоторые качества, отличающие человека от зверя. Извини за некоторый пафос, но так обычно говорят.

Хрю Малколм покрутила головой в знак несогласия.

- Нет, Маргарет, не качества, а только количество. Интеллект! Человек по сравнению с шимпанзе, способен решать задачи в сто раз большей комбинаторной сложности. Вот почему мы можем строить машины, предсказывать физические процессы, и заключать взаимовыгодные договоры. В остальном мы те же шимпанзе, но не лесная, а береговая разновидность, так что лазаем хуже, а плаваем лучше. Типа, мы звери, но умные. Вот.

- Это, — спросила канадка, — тоже из учебника по социальной экономике?

- Ага. Оттуда.

- Значит, человек — тот же зверь, только умный, а альтруизм — это просто чепуха?

- Нет, Маргарет. Альтруизм — элемент идеологии государства, подавляющий здоровые биологические желания человека, и его способность сопротивляться принуждению. Раньше это делала государственная церковь, а теперь — школа и TV..

- Значит, Хрю, вас учат, что альтруизм — это зло. А эгоизм — норма?

- Нет. Эгоизм — элемент идеологии государства, подменяющий здоровые биологические желания человека погоней за фальшивками, нарисованными государством.

- Минутку, Хрю, вас учат, что, и альтруизм, и эгоизм, это одинаковый обман?

- Ну, конечно! Как Иегова и Сатана: и то и другое выдумано в книжке-библии! Все эти средневековые полюса: рай и ад, святость и грех, высокое духовное и низкое плотское, просто токсичный мем оффи-культуры, информационный яд для мозга. Человек может обладать многомерным пространством, а оффи-культура втаптывает его в одномерный отрезок между двумя вымышленными противоположностями. Такая вот диспозиция.

- Э-э… — ошарашено произнесла канадская новеллистка, — …А какой вывод?

- Ну… — юная меганезийская креолка пожала плечами. — …Типа понятно, какой.

Тут в сознании Маргарет Блэкчок будто пронеся торнадо, причем не разрушающий, а упорядочивающий. Множество нестыковок и противоречий, о которых канадка успела узнать из прессы в отношении Меганезии, вдруг обрели логичность и ясный смысл.

Анархистский тоталитаризм.

Гуманитарный культуроцид.

Принуждение к свободе.

Фанатичная прагматика.

Эти выражения, придуманные западными журналистами, были жалкими попытками изобразить многомерную фигуру на отрезке прямой…

- Маргарет! — окликнула Хрю, — Что-то не так?

- Все замечательно, — ответила канадка, — просто я задумалась о политике.

- Хэх! Интересно! А я могу чем-то помочь? Если что — просто, скажи.

- Наверное, да. Но, я пока не готова четко сказать, чем именно. Подумаю позже.

- Ну, ОК, — Хрю кивнула, — а можно тебя спросить по другой теме?

- Да, конечно, спрашивай.

- Ага! Слушай, Маргарет, ты что-нибудь знаешь про асексуалов?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что канадская новеллистка выдохнула:

- У-упс…

- Что, не знаешь? — почти расстроилась юниорка.

- Некоторые вещи знаю, просто я удивилась, что ты этим интересуешься.

- Ну, это… — Хрю пошевелила пальцами. — …На блоге Невилла написано: «сексуальная ориентация — асексуал». Я, типа, глянула в Интернете, но там как-то очень туманно.

- Туманно, — согласилась Блэкчок, — и главное: не о том. В прессе приводят множество причин асексуальности. Психическая травма в детстве. Неудачный сексуальный опыт в юности. Желание сэкономить время и силы в более взрослом возрасте. И не смотри так недоверчиво, это серьезная причина. Многие пишут, что секс, и мысли о сексе, играют непропорционально-большую роль в жизни людей.

- Ага! — Хрю фыркнула, — Сколько корзинок можно сплести за сэкономленное время!

- …Но, — продолжила канадка, — все это, по-моему, к делу не относится. Такие причины существовали всегда, а статистически-значимый процент асексуалов появился лишь в нашем веке. А сейчас три-четыре процента молодых людей в развитых странах прямо заявляют о своей асексуальности и создают сообщества с такой ориентацией.