В разговоре возникла небольшая пауза. Необычно-тихо гудел мотор. Катер довольно быстро двигался вдоль северо-западного, теперь – зулусского берега озера Альберта, покрытого холмами, называемыми «Голубые горы». В действительности эти холмы кажутся голубыми лишь издалека. Вблизи они оранжево-зеленые.
– Длези, а откуда же вы берете столько еды? – спросил Риттер.
– Очень просто. Наш король, Тумери ка Амаба договорился с людьми Мпулу. У них столько еды, что можно накормить всю Африку.
– Гм… А что король дает им взамен?
– «Mpulu Experimental Geological Group», MEGG, получает четверть всего того, что добывается из недр в наших новых восточных землях, – ответила зулуска, – За это они делают много всяких полезных вещей для населения. И они сами строят добывающие предприятия или устраивают на свой лад предприятия бывших колониалистов.
– Бывших колониалистов? – переспросил Данович.
– Да. Тут были предприятия европейцев. Наш король их заранее национализировал.
– Заранее национализировал? Вот это свежая идея! Новаторская!
Сержант Гвайо вскинул левую ладонь вверх и резко скомандовал.
– Лево руля, самый малый вперед!
– Куапала, деревня людей Лболбо, – пояснила Длези, – Они похожи на людей Леенду, которые живут к югу от Буниа, но люди Лболбо живут на озере, поэтому они другие.
– Понятно, – лейтенант Симпсон кивнул, – раз на озере, значит, другие.
– Да, – подтвердила девушка, очень довольная, что её так быстро поняли.
…
Первые четверть часа пребывания в Куапала американцы не могли заставить себя поверить, что это настоящая деревня, а не муляж для туристов. Что люди живут в хижинах, сделанных из вязанок тростника, закрепленных на каркасе из древесных стволов, связанных лианами. Что люди делают лодки из древесной коры. Что люди обрабатывают свои огороды инструментами, похожими на палки-копалки из музея первобытной культуры… Наличие на жителях штанов, юбок, футболок и рубашек – изношенных до крайности, но вполне современных – выглядело каким-то диким анахронизмом, а китайские радиоприемники и флэш-плееры казались здесь чем-то инопланетным. Самым удивительным было то, что при этой чудовищной нищете местные жители ещё способны радоваться, улыбаться, веселиться…
Прибытие зулусских военных (ясно, что далеко не первое) мгновенно инициировало праздник. Жители (их оказалось довольно много, несколько сотен) высыпали на берег, куда с катера сгружали мешки и коробки. Главным действующим лицом была Длези, а сержант Гвайо взял на себя функцию переводчика для американских гостей.
– Люди Лболбо спрашивают, – объяснял он, – правда ли, что опять не надо платить? А Длези им опять объясняет: не надо, просто берите. Да. Так каждый раз. Люди Лболбо совсем бедные, потому что их обманывали или грабили миссионеры, колониалисты, исламисты и долбанное ООН. Да. Теперь так не будет, потому что пришли мы.
Сержант Гвайо с гордостью указал на дом, отличавшийся от других наличием флага: белое полотнище с красным ромбом. Из дома как раз появились двое парней и один мужчина постарше. Все в зулусской военной униформе. На рукавах белые нашивки с таким же красным ромбом, как на флаге.
– Военно-полевая медицина! – пояснил Гвайо, – Там, в доме, есть электрогенератор и всякие медицинские устройства. Я в этом не разбираюсь, но все работает, да!
– Почему ромб, а не крест? – спросила Венди.
– Чтоб не путали с «Красным крестом», который у колониалистов.
– Медицинская техника тоже из Мпулу? – предположил догадливый Риттер.
– Да. Такой договор. Длези уже объясняла. Совсем сложная техника, которая у нас в госпиталях в больших городах – американская, а простая – из Мпулу.
Риттер почесал в затылке.
– Я понимаю, как в Мпулу может быть много еды. Трансгенные продукты, высокие урожаи. Но медицинская техника на огороде не растет.
– Не растет, – подтвердил Гвайо, – Люди Мпулу берут её у нези, у папуасов и канаков, взамен металлической руды, урана, кварца и всяких других геологических камней.
– Ясно. Вот теперь все складывается… Эй, парень, оставь в покое мой ремень!
Последнее требование относилось к местному мальчишке лет восьми, который с интересом начал обследовать поясной ремень рядового Риттера. Остальная местная детвора собралась в стайку на дистанции десять шагов, видимо, ожидая результатов эксперимента своего форварда. После окрика мальчишка, конечно, отскочил назад.
– Оуэн, какого черта ты кричишь на ребенка? – возмутилась Венди, – Ему же просто интересно. Пусть трогает… Только следи, чтобы он у тебя ничего не спер.
– Я просто от неожиданности… – начал оправдываться он.
В этот момент Гомер Симпсон поймал руку другого мальчишки, зашедшего сзади и начавшего шарить в лейтенантских карманах.
– Мальчик, мама не рассказывала тебе о праве частной собственности? – очень мягко спросил он, – где вообще твоя мама? Было бы неплохо позвать её сюда.
– Ты хороший человек, командир Симпсон, – заметил Гвайо.
– Гм… Почему ты так думаешь?
– Ребенок, – пояснил зулусский сержант, – Ты его держишь, а он не вырывается. Он чувствует: ты друг. Ты хочешь познакомиться с девчонкой, которая его мама? Сейчас будет праздник, и я тебя познакомлю. Она симпатичная, да…
…
…Праздник в Куапала удался. В лагерь в Касенджи американцы вернулись около полуночи, переполненные впечатлениями – как если бы «туристическая программа» длилась не несколько часов, а несколько дней. А рано утром их ожидало не менее впечатляющее шоу – но не из области культурного отдыха, а из области работы…
Сержант Венди Уайтби встала за четверть часа до общего подъема, чтобы спокойно принять душ под водяной бочкой. Конечно, можно было помыться вместе со всей командой, просто сказав «отвернитесь, парни». Ничего такого. Но… В общем, она выбралась из шатра в 5:40 и застыла от удивления. Рядом с радаром стоял угловатый колесный бронетранспортер с установкой локальной ПВО «SHORAD» (US General Dynamics). В открытом кузове скучали четверо солдат и капрал, а около колеса, растянувшись на толстом листе брезента, сладко спал лейтенант-инженер Чкиро. В нескольких шагах от него на грунте лежал огромнейший крест из толстых стволов бамбука, снабженный многочисленными поперечинами (отчего крест становился похожим на паутину). В центре креста имелась пластиковая коробка с не очень аккуратными прорезями. Кроме того, к кресту несколькими шнурами был привязан мешок, набитый чем-то сыпучим…
– Доброе утро, суб-командир Венди! – произнес капрал, улыбаясь, и с нескрываемым интересом глядя на молодую американку, стоящую около входа в шатер в трусиках, с полотенцем через плечо и обмундированием подмышкой.
– Доброе утро, – ответила она, – Я сейчас буду мыться, так что отвернитесь, парни.
– Да, мэм, – сказал он, и отдал приказ на африкаанс, – kop draai, kyk na die noorde!
Через секунду весь экипаж дисциплинированно смотрел на север. К Венди были обращены только стриженые затылки. Сержант занялась водными процедурами, параллельно размышляя о предназначении устройства, привезенного, вероятно, лейтенант-инженером Чкиро, и (опять-таки, параллельно) вспоминая вчерашний деревенский праздник… Там о мелких правилах западной пристойности никто не вспоминал – ни когда купались в озере (с неправдоподобно-чистой водой), ни на танцевальной вечеринке в местном стиле. Инспектор по абсорбции Длези очень откровенно клеилась к Джиму Лумису… А, может быть, она просто решила его абсорбировать в этнически-родную негритянскую среду? Джим даже спросил у лейтенанта Симпсона: «Слайд, что мне делать а?», и получил ответ: «Действуй по обстоятельствам, солдат!»… Венди, намыливая себя странно пахнущим местным пальмовым мылом, весело фыркнула, вспомнив, как на танцах, через час после захода солнца, Симпсон с некоторой тревогой поинтересовался у нее: «Слушай, ты не видела Джима?»… Вообще-то повод для тревоги имелся. Мало ли кто тут водится. Ладно, бегемоты – на закате они плескались метрах в пятистах от деревни, и выглядели совершенно безобидно, а с такой дистанции даже как-то игрушечно. Но в озере Альберта, как отмечалось в инструкции, водятся ещё и крокодилы… Правда, через полчаса Джим нашелся, живой и невредимый, хотя слегка помятый, из чего следовал логичный вывод, что его утаскивал с танцулек вовсе не крокодил, а гораздо более симпатичный персонаж. Хи-хи. Джима можно понять. Он просто исполнял приказ.