– Мы установили, что смерть наступила в 20.47! Просчитали временной график – все сходится! – завершил рассказ Руслан.

– Открой секрет, как ваши эксперты с точностью до минуты определяют время смерти, а?

– Эксперты – ни при чем! Они определили приблизительно: между двадцатью и двадцатью одним часом. Но… – Руслан сделал паузу, хитро посмотрев на Широкова… – здесь получилось, как в книжке: на руке погибшего были часы… разбитые часы! А их стрелки остановились именно на этом показании.

– Вот как? Ты можешь сказать, что еще было в карманах, кроме кошелька и сережек?

Лейтенант на минуту задумался, подняв глаза к потолку, после чего уверенно перечислил:

– Немного мелочи, сигареты, спички, носовой платок, шелуха от семечек и резиновые медицинские перчатки!

– Все? Это точно?

– У меня очень хорошая память… – даже обиделся Руслан.

Широков обхватил ладонью подбородок и застыл, обдумывая услышанное. Через несколько минут Руслан кашлянул, напоминая о себе.

– Вы обещали поделиться чем-то?

– А?

– Я говорю, обещали поделиться какими-то сомнениями…

Станислав внимательно посмотрел на собеседника.

– Скажи честно, тебя самого ничего не беспокоит в… вашей версии?

Сыщик смутился и отвел глаза. Потом тихо сообщил:

– Кое-что… Но… Я попробовал сказать об этом следователю, а он только рукой махнул – морочу, мол, голову, себе и другим. Все ясно, как божий день…

– Интересно… Может, мне скажешь?

– А что толку? – пожал плечами лейтенант.

– И все-таки?

– Понимаешь, – оживленно начал Руслан, – во-первых, золотая рыбка! Если собутыльники не врут, получается, что Бица еще перед обедом знал, что вечером ограбит Васнецовых и Мокшанскую! Но откуда он мог знать, что хозяева уйдут в кино?

– А ты их самих спрашивал, когда родилась идея?

– В том-то и дело: Васнецовы решили после обеда. Правда, вернувшись из столовой, они в некотором роде агитировали находившихся в холле отдыхающих присоединиться. Кроме Ларисы никто не откликнулся… Конечно, Гоша мог слышать это или узнать от кого-то но – ведь после обеда?!

– Так-так! – подбодрил Широков. – Как же они агитировали, если потом заявили, что уже смотрели этот фильм, а потом ушли после начала сеанса?

– Нет, здесь, как раз, все нормально! Есть два фильма с одинаковым названием: «Коммандос» – американский и индийский. Я сам недавно чуть не накололся. Васнецовы думали, что будет штатовский, а в афише, кстати, это было ошибочно указано, а начали показывать индийский, который они уже смотрели. Бывает!

– Ладно. Но это не все?

– Нет. Зачем Бице понадобился конверт? Малин утверждает, что сосед сам писем не писал и таковых не получал за все время отдыха! И еще…

Лейтенант сунул руку в боковой карман кителя и смущенно выложил на стол кусочек плексигласа в виде сектора круга, плоскость которого изгибалась в направлении дуги.

– Что это? – не понял Широков.

– Только не смейтесь, – предупредил Руслан, чуть краснея. – Это я нашел на полу беседки у скамейки… Кусочек стекла от часов.

– Он подходит к тем, что были на Гоше? – быстро спросил Станислав, сразу уловив мысль коллеги.

– По виду – да! Только… На этих часах стекла совсем не осталось – мозаику не сложить. Может, осколок этот вообще от других часов, да и попал туда сто лет назад! Следователь примерно так и заявил, отказавшись приобщить его к делу…

– Естественно. Что он – дурак самостоятельно рушить им же выстроенную красивую, ровную дорожку, которая прямиком ведет к постановлению о прекращении уголовного дела! У меня есть еще кое-какие соображения, но они даже более зыбкие, чем твои. Скажи я о них твоему уважаемому начальству, меня на смех поднимут… Да-а, вопросы, вопросы, вопросы!

– Что же делать?

– Что делать? – Станислав невесело усмехнулся. – Как всегда: искать ответы на эти самые вопросы. Пусть официально все идет, как идет, а мы с тобой… Или нет желания поработать на «интерес»?

– Желание есть, но сегодня я дежурю до утра…

– Зато завтра, полагаю, день отдыхаешь – вот и дерзай!

Руслан что-то прикинул и с сомнением сказал:

– А потом? Кто мне даст работать по закрытому делу?

– Вот здесь инициатива принадлежит тебе самому! Ищи окошки в рабочем времени, используй свободное, а как ты хотел?

Широков заметил, что не до конца убедил лейтенанта и добавил:

– Загляну я сегодня к твоем начальнику розыска – переговорю. Он хоть не такой лапоть, как ваш следователь?

Воспрянув духом, Руслан сообщил, что шеф – отличный мужик, все схватывающий на лету. Затем, пообещав держать связь, откланялся.

Ваня стоял, опираясь локтями на перила, и наблюдал отбытие дежурной машины.

– Вещи Гошины забрали, – кивнул он на капитана, загружавшего полосатый чемодан в задний отсек «уазика». – Посекретничали? И до чего же вы договорились?

– Военная тайна! – усмехнулся Станислав. – Мы на обед не опаздываем?

– Уже опоздали… И все из-за тебя! Меня, понимаешь, изолировали… Почему я должен страдать, не зная ради чего?

Медведев обиженно засопел и продолжал в том же духе:

– С милиционером поговорить не дал! Как Гоша разбился, я в результате не узнал! Я, может, вопросы хотел задать, уточнить кое-что…

– Что, например? – удивился Широков.

– Почему Гоша бутылкой в стену засветил?

Широков несколько опешил и внимательно посмотрел на приятеля.

– Ты подслушивал? – в его голосе зазвучали сердитые нотки.

– Я не подслушивал! Я – слышал… Дверь не закрывалась плотно, вот и… Не сердись, пожалуйста!

Просьба прозвучала по-детски жалостливо и искренне. К тому же Ваня забавно прижал ладошки к груди, изображая раскаяние. Станислав рассмеялся и обреченно махнул рукой, потом обнял приятеля за плечи и повел обедать.

Черкасовы как раз спускались по ступенькам столовой, когда подошли Широков с Медведевым.

– Станислав Андреевич! – почти бросилась навстречу Ольга Петровна. – Голубчик! Вас только отпустили?

– Увы… – развел руками Широков, собираясь ограничиться этим и проскочить мимо. Медведев уже прошел в зал, обернувшись в дверях и показав язык.

– Какой день! Какой ужасный день! – продолжала патетически старушка. – Вы посмотрите: сплошные беды у людей!

– Беды?

– Да! Вы не сильны в астрологии? Нет? Наверняка сегодня страшные магнитные бури!

– Возможно, но…

– Точно! Совершенно точно!

Ольга Петровна перевела дух.

– Сначала – ужасная смерть Гоши! Чтобы там о нем плохого ни говорили, он все же человек… Живая душа!

Разволновавшаяся женщина достала из-под манжета носовой платочек и коснулась им краешка глаза.

– Потом еще мальчик нашей соседки – ну, вы знаете Машу из седьмой – упал на детской площадке с перекладины и сломал ногу!

У Татьяны Андреевны на моих глазах случился сердечный приступ, и я ее, душечку, валерианкой отпаивала: получила, бедная, письмо от близкой подруги, что сын у той умер. Она юноше крестной была.

Ольга Петровна всплеснула руками и торопливо добавила:

– И, в довершение всему, минувшей ночью кочегар из нашей санаторской котельной паром насмерть обварился! Ужас!

Егор Петрович, все это время стоявший рядом, многозначительно закивал, разделяя чувства своей супруги.

– Успокойтесь, Ольга Петровна, так уж жизнь наша устроена: то густо, то – пусто! Может, на самом деле вчера и сегодня – не самые лучшие дни для этого санатория и отдыхающих в нем людей! – согласился Широков. И прибавил, желая успокоить женщину.– Зато завтра-послезавтра все войдет в прежнее русло. Так всегда бывает!

С этими словами он поспешил в зал, перепрыгивая через две ступеньки.

Глава 6.

Прямо из столовой Широков повел Медведева в Приморский парк, пояснив, что хочет сам посмотреть место, где все случилось. Без помощи мороженщицы злополучную беседку пришлось бы искать долго. Она стояла в стороне от центральных аллей, и вела к ней только одна дорожка, длиной метров двадцать, закрытая по бокам рядами декоративно подстриженных кустов. Сама беседка представляла из себя классическую ротонду, внутри которой вдоль перил стояла пара скамеек. Когда-то белая, штукатурка теперь утратила свою свежесть, а местами и вовсе отвалилась, что придавало строению затрапезный вид. Посередине дорожка упиралась прямо в ступеньки. Слева и справа беседку прикрывали те же кусты. И только прямо, между колоннами, открывался чудный вид на море. В целом место производило унылое впечатление.