«Юрий Сергеевич» выразительно развел руками, всем своим видом показывая, что предпринятые им старания, увы, не увенчались успехом. Станислав про себя усмехнулся, хорошо представляя, что последует дальше.

– Где там… Уговорились встретиться у нее на квартире в половине девятого, вечером. Приехал. Только хотел из машины вылезти, выскакивает вся зареванная. Поехали, говорит, в больницу: надо срочно бумаги какие-то взять. Прошла туда с черного хода, минут пятнадцать я ее ждал. Затем обратно к ней поехали. Подъезжаем – мать моя! – милиции полно! Нам, сами понимаете, никак с вашим братом встречаться не хотелось! Словом, подались из города куда подальше. Вот и все, пожалуй…

Широков щелкнул клавишей «стоп» и переглянулся со Свешниковым. Терять время на дальнейшие подобные «байки» не хотелось. Все же Станислав вполне миролюбиво сказал:

– Что же, Бубенцов, на сегодня – достаточно. Дадим вам в камеру бумаги и карандаш, так что будьте любезны, изложите сами все подробно, хорошо?

– Конечно, отчего не написать…

Даже спина уходящего мужчины выражала облегчение.

– Все ясно. Он «валит» Монину «по-черному», – резюмировал Игорь, когда дверь за Сомовым закрылась. – Я, мол, только помогал, а все организовала она. И про убийство Касьянова умолчал! Уверен: сделает потом «круглые глаза» и заявит, что она ему про случившееся в больнице ничего не говорила.

– Знаешь, может это и к лучшему… – задумчиво произнес Широков и предложил навестить Наташу и шефа.

Мониной в комнате не оказалось, а Ерофеев негромко беседовал о чем-то с Наташей. Видя удивленные лица вошедших, он спокойно пояснил:

– Нечего глаза таращить! Монина пересказала эту ерунду про отдых в деревне с находкой клада. Когда же мы попробовали «нажать» – вовсе перестала отвечать на вопросы. Пришлось пока отправить в камеру подумать. Ну, а у вас как дела?

Станислав коротко обрисовал ситуацию.

– Нечто в подобном роде я и предполагал, – усмехнулся шеф. – И Монину пока «заводить» не стал. Значит, показания Сомова вы на магнитофон записали?

Он хитро подмигнул Наташе.

– Наталья Николаевна, попробуем записать и послушать вместе с Маргаритой Сергеевной, может получиться что-то интересное.

Широков прекрасно понял ход мыслей Ерофеева: вбить клин между преступниками. Ведь Мониной вряд ли понравятся некоторые откровения приятеля. Поэтому идею начальника единодушно приняли.

Станислав отметил про себя, что «Маргарита Сергеевна» мало изменилась за прошедшую с их последней встречи неделю. Только, разве, на лицо легла тень усталости да ощутимо веяло напряжением от всей фигуры, застывшей на жестком табурете. Взгляд, перебегавший с одного «противника» на другого, затаил настороженность. Лишь встретившись глазами с Широковым, женщина состроила подобие улыбки и почти дружески кивнула, чем немного его смутила.

– Вы нас извините, Маргарита Сергеевна, – обратился к ней Ерофеев, – но возникла необходимость вновь увидеться. Вы не против, если мы все послушаем одну магнитофонную пленку?

– Мне все равно, – ответила «Гвоздкова», изображая полное смирение перед «мучителями».

Подполковник сделал знак Игорю, и тот включил воспроизведение.

На протяжении всего прослушивания Станислав с интересом наблюдал за «Гвоздковой». Сперва она всем видом выражала, казалось, неподдельное удивление, иронически покачивая головой. Но постепенно во взгляде нарастало смятение. В том месте, где «Бубенцов» недвусмысленно заявил о намерениях подруги облапошить и «убрать» Колю, женщина вздрогнула. Блуждавшая на лице улыбка превратилась в гримасу, а глаза уже не отрывались от черного говорящего «кирпича». Когда же прозвучали фразы об обстоятельствах посещения больницы, «Гвоздкова» побледнела и крепко сжала губы. Пальцы ее нервно переплелись на коленях.

– Что скажете? – кивнул Ерофеев в сторону смолкшего магнитофона.

«Маргарита Сергеевна» сосредоточенно посмотрела на подполковника и, тщательно выговаривая каждое слово, произнесла:

– Он сказал правду, Почти правду!

– Почти?

– С некоторыми моментами я не согласна, – пояснила женщина.

– Например?

– Неужели вы можете предположить, что я – женщина – желала смерти тому человеку?

– Которому из двух? – быстро переспросил Широков.

«Гвоздкова» резко повернулась к нему. В сузившихся глазах мелькнул страх.

– Что вы имеете в виду?

Широков вновь отдал должное ее нервам, но решил идти в наступление. Тем более что шеф поощрительно кивнул.

– Убийство Касьянова, которое вы совершили, Маргарита Сергеевна!

Не отводя взгляда, та жестко бросила:

– Не докажете!

– Докажем,– уверенно возразил Свешников, заставив женщину обернуться теперь уже к нему. – Я могу даже предположить, как все произошло.

И он сжато изложил цепочку событий того дня, начиная с прихода «Гвоздковой» перед обедом в отделение больницы, где лежал Касьянов. Для весомости Игорь упомянул о свидетелях, отпечатках пальцев и прочих малоприятных для слушательницы вещах. «Маргарита Сергеевна» опустила голову и закрыла лицо руками. Ерофеев сделал знак, чтоб больше вопросов пока не задавали. Минуты через три женщина выпрямилась. Глаза ее горели лихорадочным огнем, щеки покрылись красными пятнами, губы кривились в усмешке.

– Все равно… Деньги… Их не вернуть… Все напрасно!

Она схватилась рукой за горло и судорожно глотнула воздух, но тут же взяла себя в руки и сказала:

– С тетей Аней мы жили хорошо… Что называется, душа в душу. И вот как-то примерно за месяц до кончины, почувствовав себя плохо, она достала шкатулку, где хранились разные документы. Показала мне известную вам бумажку и взяла клятву, что в случае ее смерти, я передам эту бумажку человеку, который приедет сюда во второй половине июля 1988 года. За услуги тетка оставит мне в наследство дом. Более она не сочла нужным ничего рассказывать, хотя меня и сжигало любопытство. Но позже я догадалась, в чем дело: в таинственной бумаге указывалось место, где зарыто нечто. У тети же сын-рецидивист, ограбивший в 1975-м, где-то под Курском, инкассаторов и пропавший затем вместе с огромными деньгами. Для меня все стало ясно, как божий день!

Женщина снова перевела дыхание, прикрыла глаза и картинно приложила ладонь ко лбу.

– Вам плохо? – участливо поинтересовалась Наташа.

«Гвоздкова» внимательно посмотрела на следователя и высокомерно ответила:

– Все в порядке, милочка!

– Тогда продолжайте, – чуть поморщился Ерофеев, нетерпевший фамильярности.

«Маргарита Сергеевна» слегка пожала плечами:

– Потом тетя умерла… Незадолго до этого я случайно познакомилась с Бубенцовым. Мы… – она помедлила, подыскивая слово, – подружились, переписывались. При следующей (после смерти тети Ани) встрече я и поделилась с Юрием своими открытиями. Женщине в одиночку, знаете ли, такое дело не осилить. Так вот, мы решили, что человек тот либо сам Ефим, либо кто-то из его приятелей, находящихся до сих пор, вероятнее всего, в заключении, Все последующие события подтвердили нашу догадку. Мы также рассудили, что он знает, где находятся деньги, но не имеет доставшегося нам плана…

«Гвоздкова» встрепенулась и с вызовом воскликнула:

– Господи! Как я всю жизнь мечтала выбраться из нищеты, а тут – такой шанс! Естественно, я за него ухватилась… Юрка понимал, что гость может оказаться весьма опасным и предложил взять «в дело» Петренко в качестве «грубой физической силы», как он сам выразился. Кстати, не надо уж считать меня такой кровожадной: не я, а Бубенцов еще тогда намеревался оставить приезжего «с носом» и прибрать все деньги целиком… Хотя…

«Маргарита Сергеевна» криво усмехнулась и с чувством добавила:

– Хотя я не возражала. На черта нужны конкуренты? Да! Так было, и я ни о чем не жалею, слышите?!

«Гвоздкова» нервным движением выхватила из лежащей на столе пачки сигарету и закурила, чиркнув спичкой и демонстративно отвернувшись от протянутой Ерофеевым зажигалки. Руки ее едва заметно дрожали.