— Император Павел Первый скончался апоплексическим ударом, — выйдя из спальни, обратился губернатор Пален к толкавшимся в передней офицерам. — Да здравствует император Александр Первый! Ура, господа!
— Ура, ура, ура!
В первом часу пополуночи 12 марта генерал фон дер Пален явился к наследнику Александру Павловичу с известием о скоропостижной смерти императора. Александр Павлович в эту ночь не раздевался и не ложился спать. При нем неотлучно находился генерал–адъютант Уваров и его адъютант князь Волконский.
Александр заплакал.
— Ваше величество, — сказал граф Пален испуганному и дрожавшему Александру, — подпишите вот этот документ.
По внешнему виду молодой император был готов подписать что угодно.
— Что это? — отпрянул Александр от графа, словно от ядовитой змеи. — Какой документ?
— Это конституционный акт. Некоторые ограничения императорской власти… Гвардия будет поддерживать конституцию.
— А мне сказали, что гвардия не хочет конституции, — перестав дрожать, сказал Александр. — Я не буду подписывать… Все меня обманывают. — И он опять заплакал.
Граф Пален понял, что наследник предупрежден. Он не сомневался, что предупредил генерал Талызин. Настаивать на подписании акта было опасно.
С трудом уговорил граф Пален Александра Павловича выйти к собравшимся в замке войскам.
— Перестаньте быть ребенком, — сказал Пален. — Благополучие многих людей зависит от вашей твердости.
С помощью губернатора и генерал–адъютанта Уварова, державших наследника под руки, Александр предстал перед караулом Семеновского полка.
— Батюшка скончался апоплексическим ударом. Все при мне будет, как при бабушке! — выкрикнул Александр.
— Ура! Ура! Ура!
— Да здравствует император Александр Первый!
Князь Платон Зубов разбудил великого князя Константина, ничего не знавшего о заговоре, и привел его к новому императору. Братья вместе вышли к войскам. Опять громкое продолжительное «ура».
— Да здравствует император Александр Первый!
В эту тревожную ночь генералу Бенигсену довелось перемолвиться и с овдовевшей императрицей. Она вспомнила, что на русском престоле сиживала не одна государыня, и тоже захотела попытать счастья и надеть на себя окровавленную корону Павла.
— Я хочу царствовать! — выкликала Мария Федоровна. — Мой муж пал жертвой здодеев–измеиников. Теперь я ваша императрица. Я одна ваша законная государыня. Защищайте меня, следуйте за мной.
Леонтий Леонтьевич усмехнулся. Отрывистые фразы императрицы с сильным немецким акцентом вряд ли произвели бы впечатление на гвардию. Рисковать жизнью ради толстой, высокой бабы не входило в расчеты генерала. А главное, он помнил, что и он мог попасть в число «злодеев–изменников», если бы вдова Павла Петровича воцарилась и стала мстить за смерть мужа.
— Мы тут не разыгрываем комедию, ваше величество, извольте следовать в свои комнаты, — ответил генерал и приказал случившемуся офицеру проводить императрицу.
В два часа ночи император с цесаревичем Константином сели в коляску и направились в Зимний дворец. На запятки встали граф Николай Зубов и генерал Андрей Уваров.
Вслед за императором потянулись и придворные, кто в карете, кто верхом, а кто и пешком.
В этот день в камер–фурьерском журнале было записано: «Сей ночи в первом часу, с 11 на 12 марта, то есть с понедельника на вторник, скончался скоропостижно в Михайловском замке государь Павел Первый.
Его императорское высочество наследник великий князь Александр Павлович по кончине родителя своего, приняв всероссийский императорский престол, изволили отбыть с государем цесаревичем великим князем Константином Павловичем из Михайловского замка в Санкт–Петербургский Зимний дворец в 2 часа ночи в прежние свои комнаты».
Глава четырнадцатая. КОРОЛЬ УМЕР, ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!..
Очутившись в Зимнем дворце, император Александр, утирая обильные слезы, немедленно потребовал к себе управляющего военным министерством графа Ливена. Проливавший слезы император был окружен ликующими генералами.
Граф Ливен, любимец Павла Петровича, прибыл во дворец побледневший и перепуганный. Император с рыданиями бросился к нему в объятия.
— Мой бедный отец, мой бедный отец! — Слезы катились по его щекам.
— Я больше не управляю делами военной коллегии, ваше величество, — были первые слова графа. — Вот вчерашняя записка вашего батюшки…
— Опять новости! — Император вытер слезы платком и растерянно посмотрел на военного губернатора. — Послушайте, Петр Алексеевич. «Ваше нездоровье затянулось слишком долго, — немного картавя, читал император, — а так как дела не могут быть направлены в зависимости от того, помогают ли вам мушки или нет, то вам придется передать портфель военной коллегии князю Гагарину. Павел». Вы передали дела? — спросил император, закончив чтение.
— Никак нет, ваше величество.
— Я разберусь с этим позже, — не меняя скорбного выражения на лице, сказал молодой император и положил записку в карман, — а сейчас доложите, где находятся казаки генерала Орлова. Надеюсь, вы знаете это?
— Так точно, ваше величество. Недавно они переправились через Волгу. С большим трудом преодолевая лишения, казаки продолжают свой путь в Индию.
— Немедленно направьте курьера к генералу Орлову. Я приказываю ему вернуться обратно… А вы, Петр Алексеевич, составьте извещение английскому правительству. Мы хотим мира и прекращаем всякие военные действия… Я, кажется, ничего не забыл?
— Слушаюсь, ваше величество, — отозвался граф Пален. — Осмеливаюсь напомнить вашему величеству о необходимости арестовать генерал–прокурора Обольянинова…
— Ах, да. Я согласен. Приказываю арестовать, довольно ему играть роль инквизитора… Но кто же вместо него будет генерал–прокурором?
Граф Пален немного подумал.
— На первое время можно назначить обер–прокурора Первого департамента статского советника Резанова.
— Превосходно! — сразу согласился Александр. — Пошлите за ним… Немедленно подготовьте указ: я отменяю изображение мальтийского креста на российском государственном гербе.
Через полчаса Николай Петрович Резанов вместе с правителем канцелярии Безаком вошли в большую приемную. Резанов заметил у камина графа Николая Зубова и князя Яшвиля. Их окружали офицеры в мундирах гвардейских полков. Слышался громкий разговор и смех, некоторые были очень навеселе. Офицеры насмешливо разглядывали красный мальтийский мундир Безака.
В кабинете Александр Павлович, бледный, с красными на лице пятнами, с опухшими от слез глазами, прохаживался взад–вперед от письменного стола к двери.
— Я поручил должность генерал–прокурора Резанову, — посмотрев на вошедших, сказал он. — Так ли я сделал, Павел Христианович?
— Я очень уважаю Резанова, обер–прокурора Первого департамента. Но старший по чину Оленин, обер–прокурор Третьего департамента, — сказал Безак.
Император посмотрел на Резанова.
— Коллежский советник Безак прав, ваше величество.
— Так сообщите Оленину, чтобы он принял должность. Пошлите скорее за списком сенаторов.
Безак считался знатоком законов и традиций, и с ним мало кто отваживался спорить. Александру слава Павла Христиановича, как разумного и знающего человека, была известна. О его педантичности при дворе ходили анекдоты.
— Пошлите за списком сенаторов, — еще раз сказал Александр.
Кланяясь, Николай Петрович Резанов и Павел Христианович Безак вышли из кабинетаnote 2[83].
Правитель Безак отправился в канцелярию генерал–прокурора Обольянинова, но дом был окружен ротой Семеновского полка, и его не сразу впустили.
Залы Зимнего дворца делались все оживленнее. Несмотря на глухую ночь, все новые и новые лица, штатские и военные, прибывали во дворец, чтобы засвидетельствовать свои верноподданнические чувства.
Для учинения присяги на верность императору Александру Первому во дворец прибыли митрополит Амвросий с членами Святейшего синода и придворное духовенство. Присяга новому императору была назначена на десять часов утра и должна состояться в большой дворцовой церкви…