Устало потянувшись при первом сигнале будильника, профессор Арно развернулся на другой бок, уткнувшись носом в плечо Марко, глубоко вдохнул его аромат, наслаждаясь тем, как гармонично слились их запахи, и снова заснул. Во сне он улыбался, чувствуя, как его обнимают надежные и крепкие руки, отгораживая от всего мира с его проблемами. Вот и проспал. Хорошо еще, что ему надо было ко второй паре, и Марко подбросил его практически к дверям университета.

Взбегая по ступенькам, профессор не увидел, что за ним наблюдает один из студентов, а даже если бы и увидел… ну что тут криминального? С его точки зрения – ничего, но был человек, думавший иначе.

Аудитория встретила Арно привычным гудением голосов, разве что сегодня они звучали несколько тревожно.

— Доброе утро, господа студенты. Готовы к зачету?

Нестройный хор голосов в разнобой ответил «да» и «нет».

— Поздравляю тех, кто «да», и сочувствую тем, кто «нет».

Профессор Арно обвел взглядом аудиторию, чтобы убедиться, что на зачёт пришли все студенты, и сел за стол.

— Что ж, начнем. Задаю три вопроса из разных тем. Оцениваю по заслугам, разжалобить меня тем, что вы забыли, волнуетесь или не спали всю ночь из-за затопившего вас соседа, не выйдет. Сдавший зачет может быть свободен. Кто первый? Господин Дарсинг? Прошу ко мне.

Проверка не принесла каких-либо неожиданностей. Отличники отвечали без запинок, хорошисты немного похуже, а те, кому история давалась с трудом, заикались, запинались, путались и облегченно вздыхали, получив свою троечку.

Когда предпоследний студент покинул аудиторию, радостно размахивая зачеткой, профессор Арно обратил внимание на последнего оставшегося:

— Господин Парэтти, спуститесь с галерки, побеседуем.

Когда студент, как-то странно улыбаясь, занял свое место на стуле перед преподавателем, профессор задал ему вопрос:

— Расскажите мне о причинах начала войны Алой и Белой розы.

Анжело Парэтти тихо фыркнул:

— Я, конечно, могу тут потрепаться языком, но думаю, что вы, профессор, по-родственному, можете мне и так оценку поставить.

— Что, простите? – Арно недоуменно приподнял бровь и откинулся на спинку кресла.

— Я говорю, что мы теперь в некотором смысле родственники, так что оценку можете мне и так поставить. Кстати, на пятерку не претендую, четверки хватит, хотя оценка «отлично» больше обрадует моего брата.

— Господин Парэтти, либо вы больны, либо очень больны. Какое родство? При чем тут брат?

— Вот через брата и родство. Марко Гаррисон – мой брат, и вы, кстати, должны быть благодарны мне за знакомство с ним. Это я его отправил в то кафе.

Ехидная улыбка на губах студента и его слова заставили профессора Арно задохнуться от боли, кольнувшей в сердце.

— Значит это ваших рук дело? – голос преподавателя звучал глухо, но Анжело не обратил на это никакого внимания.

— Ага, брат всегда выполняет мои просьбы, так что ставьте мне хорошие оценки, тогда сможете и дальше пользоваться его благосклонностью, вернее, это ведь он пользуется вами? – Анжело уже откровенно смеялся. – Братишка у меня такой, на него все омеги вешаются, и молодые, и старые.

Профессору Арно понадобилось две минуты, чтобы взять себя в руки. Закрыв глаза, он сделал глубокий вдох, мысленно сосчитал до десяти, и только потом взглянул на наглого студента-альфу.

— Вы будете отвечать на заданный вопрос? – голос профессора Арно звучал холодно и сухо, а лицо напоминало каменную невыразительную маску, и только в глазах горел мрачный и решительный огонь.

— Нет, вот моя зачетка, и я пошел, – Анжело протянул зачетку профессору, но тот закрыл ее и кинул на стол перед студентом.

— Вам не получить у меня оценку ни взяткой, ни шантажом. Могу поставить только неуд, если желаете, а нет – тогда пересдача через неделю. Свободны. И передайте брату… чтобы ноги его больше в моем доме не было, иначе я вызову полицию.

Арно плохо помнил, как добрался домой. После предательства того, кому он только начал доверять, жить просто не хотелось. Не помогли ни горячий душ, ни виски, оставшийся в его доме с незапамятных времен. Попытка лечь в кровать закончилась провалом, стоило только омеге унюхать, что постель пахнет ИМ. В результате, зло сорвав с постели все белье, Арно засунул его в стиральную машину и лег на диван, закутавшись в плед, словно в кокон, и лежал так, стараясь ни о чем не думать. Только из его стараний ничего не вышло. Арно все время вспоминал Марко, то, как хорошо было с ним, легко, тепло, и каким огромным обманом все обернулось. Эта боль была сильнее той, которую причинил Эжен – его первая любовь. Тогда он был наивно-глуп, доверчив, а теперь…

— Такой же идиот, какой и тогда! Ничего не поменялось.

Звонок в дверь заставил его вздрогнуть, но открывать Арно не собирался. Пять минут звонок надрывался, потом в дверь забарабанили, но и тут омега не встал, и тогда все стихло.

От того, что альфа ушел, стало еще хуже. Сразу же захотелось догнать, ударить так, чтобы появилась кровь, накричать, выливая на него накопившуюся боль и обиду. А еще очень захотелось… плакать. Он даже на похоронах родителей не плакал – после предательства Эжена слезы словно навсегда высохли, а тут…

— Будь ты проклят, Марко Гаррисон! Ну почему ты появился в моей жизни? За что? – тихо всхлипнув, Арно уткнулся лицом в подушку, когда сквозь горечь и обиду до него донесся странный стук. Так звучит стекло, когда по нему стучат костяшками пальцев. Но как?..

Подняв голову, Арно увидел темный силуэт за балконной дверью, и стук снова повторился, на этот раз вместе со словами:

— Мишель, что случилось? Открой мне, пожалуйста. Я знаю, что ты дома и все равно не уйду, пока мы не поговорим. А если надо будет – разобью это чертово стекло!

«Этот действительно разобьет».

Выпутавшись из своего кокона, Арно подошел к балконной двери и только потом удивился тому, как альфе удалось сюда забраться – пятый этаж ведь.

Поворот ручки, и балконная дверь отворилась, впуская в квартиру вечернюю прохладу и напористого альфу с букетом белых роз.

— Мишель, что с тобой? Я чуть с ума не сошел, ты дома, но не открываешь. Что-то случилось?

От заботы, прозвучавшей в голосе Марко, слезы все-таки навернулись на глаза. Арно пришлось прикусить изнутри щеку и напомнить себе, что это все спектакль.

— Разве брат тебе ничего не передал? – Арно попытался говорить ровно, но в конце голос все же сорвался, выдав его с головой.

— Брат? Анжело? При чем тут он? – Марко потянулся, чтобы обнять омегу, но тот отступил, отбросив от себя его руки.

— Не надо. Мистер Парэтти мне все рассказал, так что заканчивайте вашу игру и покиньте мой дом. Через дверь. Пока я не вызвал полицию и не обвинил вас в сексуальных домогательствах.

Грозный тон омеги не испугал Марко. Кроме гордо вздернутого подбородка и презрительной улыбки альфа разглядел в нем еще кое-что. Отчаянье и боль, поселившиеся в голубых глазах, не дали ему выполнить требование оскорбленного Арно. Вместо того чтобы покинуть дом, Марко отбросил в сторону букет и решительно шагнул вперед, крепко обхватив омегу за плечи и не давая вырваться.

– Я не знаю, что наговорил тебе мой брат, но прошу выслушать то, что я скажу. Только выслушай, а потом можешь решать, верить мне или нет. Да, я встретился с тобой не случайно. Анжело сказал, что влип в очередную переделку. Он просил встретиться с тобой, поговорить, очаровать, чтобы потом заступиться, если ты потребуешь его исключить. Но стоило мне увидеть тебя, как я и думать забыл о брате и его проблемах. Ты стал мне нужен сам по себе, потому что ты особенный, не такой как все, ты самый… лучший. Я не очень умею объясняться в любви, потому что раньше этого никогда не делал, но я прошу тебя дать мне шанс. Один маленький, совсем крохотный шанс доказать тебе, что я люблю тебя. Правда, люблю. Арно, я…

— Вы закончили? Теперь послушайте меня. Я не собираюсь добиваться исключения вашего брата из университета, так что не вижу смысла в вашем дальнейшем пребывании в моей квартире. И отпустите меня, наконец. Вы делаете мне больно! – не выдержав, Арно сорвался на крик, и Марко отступил, отпуская его.