— Где тут?

— В Беларуси.

— Расскажи, — потребовала она.

— Извини, не сегодня. Мне завтра в шесть надо быть на объекте.

Обыск в доме Франца Куцего, как и предполагал Островский, ничего не дал, если, конечно, не считать результатом обнаруженный на чердаке ржавый пистолет ТТ в нерабочем состоянии, судя по всему, пролежавший там не один десяток лет.

«А ведь почерк-то знакомый, — думал Вадим, далеко за полночь сидя у себя в кабинете перед открытым делом Куцего. — Удар характерный. Точно так же был убит старик Юркевский. Сразу видно — одна рука. Значит, кто-то убирает свидетелей и не факт еще, что этот — последний. Теперь начальство с меня не слезет, пока я не приволоку им на веревке убийцу. Душу вынут. Да и отпуск накрылся медным тазом. — Он раскурил последнюю сигарету, чувствуя, как накатывает досада. — Пора, наверно, дернуть нашего шептуна. Не надо было давать ему пустых обещаний, пока не разобрался, что он там выторговывал. Интересно, зачем он приходил к Францу накануне покушения? Какие у них там могут быть дела? Темнит Гриша что-то, определенно темнит. Переменился вдруг, стал говорить загадками, в Минск зачем-то мотался… Не дожал я его тогда, а теперь это будет сложнее сделать. Однако выхода нет, надо как-то попытаться его осторожно расколоть, бережно, без лишнего нажима, чтобы у него в голове снова что-нибудь не перемкнуло. Если он не заговорит, придется мне упираться еще черт знает сколько времени. Завтра — Вадим посмотрел на часы, — нет, уже сегодня, — поправил он себя, — эти два дела объединят в одно, и у меня на руках вместе с трупом окажется невменяемый пострадавший, который, если и заговорит, то неизвестно еще что скажет. Как тут не крути, а Григорий, получается, — моя единственная зацепка. Мой единственный и самый главный шанс».

Он встал и прошелся от стола к окну и обратно.

А что если попросить Виктора, чтобы он с ним переговорил, объяснил этому чудаку, что дело серьезное и лучше бы ему проявить инициативу и добровольно помочь следствию. Виктор — мужик крепкий, правильный, осторожный. Ему долго объяснять не придется. Как только почует, куда все клонится, сразу же смекнет, что лучше тихонько это дело разрулить, без лишней огласки. Зачем им в семье такая история?

Вадим закрыл окно, предварительно метнув в ночь окурок, погасил лампу и уже собирался выйти из кабинета, как вдруг остановился на пороге пораженный догадкой. Как же это я сразу не догадался. Он хлопнул себя ладонью по лбу. Ведь все ж одно к одному, все факты как на ладони передо мной, а я тут мечусь в раздумьях.

— Ну вот, дружище, а вы переживали, все складывается, как нельзя лучше, — высказал свое мнение по дороге домой Штольберг, — через два дня посылка будет доставлена вашей тетушке Герде под Мюнхен. Останется только дождаться окончания войны и начать жить в свое удовольствие. Вы пригласите меня в гости похвастаться удачными капиталовложениями или просто погреть кости у камина, вспоминая все эти наши несвижские приключения?

— Тетушке Грете, — уточнил Гетлинг. — А не рановато ли нам делить шкуру неубитого медведя? В целом Лотар был доволен организацией мероприятия. Офицеры благополучно загрузили свои ящики на борт транспортника, проводили его взглядом, подождав пока самолет не превратился в маленькую точку над горизонтом, завели «Опель» и поспешили домой. Оставалось совсем чуть-чуть: преодолеть вот этот лес, потом километров десять по открытой местности, потом браму со шлагбаумом на въезде в город… ну а потом пару дней обождать того момента, когда посылка окажется у адресата. «Вот тогда действительно можно вздохнуть спокойно. В принципе все замечательно, но пока расслабляться не стоит», — подумал Гетлинг и в ту же секунду краем глаза заметил подозрительное шевеление по правую сторону дороги.

— Огонь, — скомандовал своим бойцам Тычко.

— На пол, — заорал Гетлинг. Он быстро пригнул голову к рулю и схватив сидящего рядом Эриха за затылок стукнул лбом о переднюю панель. Пуля просвистела над головами офицеров, высадив окна в обеих передних дверях автомобиля. Следом, слившись в один, прозвучали еще два выстрела. Лотар крутанул руль влево, и через несколько десятков метров, поломав бампером несколько молодых деревцев, остановил «Опель» в мелком редколесье. Он успел крикнуть Штольбергу, чтобы тот притворился убитым, а сам, отворив дверь и прихватив с собой пистолет, выскочил наружу и, как волк, на четвереньках, короткими перебежками скрылся в лесу. Через несколько минут, дав небольшой круг по лесу, Гетлинг уже держал на мушке спины трех тихо подступавших к автомобилю мужиков. Расстояние между Гетлингом и партизанами сократилось гораздо быстрей, нежели между последними и «Опелем». Два выстрела, уложивших замертво по бокам Тычко его подчиненных, окрик «Хенде хох!», заставивший старшину откинуть в сторону свою трехлинейку, поднять и сложить за головой дрожащие руки, отказ мочевого сфинктера — все эти обстоятельства в доли секунды заставили Антона осознать, к чему приводит неисполнение приказа и в какое дерьмо он вляпался.

Гетлинг подошел ближе, приставил теплый ствол к бритому затылку старшины, расстегнул кобуру на ремне, достал оттуда его любимый пистолет «ТТ», отсоединил обойму и выкинул ее в кусты. Затем, ударив пленника сзади по ногам, он заставил его опуститься на колени. Лишь только после этого Лотар обошел старшину спереди и внимательно его рассмотрел, продолжая держать на мушке.

В тот же миг из автомобиля появился Штольберг. Он подобрал партизанские винтовки, разрядил и закинул их в кусты, подошел к Тычко и быстро обшарил его карманы. Ничего полезного найти не удалось; кисет с махорокой, фотография какой-то деревенской бабы, спички, перочинный нож, дополнительная обойма к пистолету и никаких подтверждающих личность документов.

— Весьма вам признателен, гаупштурмфюрер, вы опять спасли мне жизнь, — поблагодарил Гетлинга Эрих.

— Пустяки, — отмахнулся Гетлинг, — что будем с ним делать?

— По-моему, вы сами уже ответили на этот вопрос, оставив его в живых, — буркнул Штольберг, — вербовать, что же еще. — Жить хочешь? — по-русски обратился он к стоящему на коленях старшине.

— Кто ж не хочет, — пробормотал Тычко.

— Партизан? — перейдя на издевательски любезный тон, поинтересовался Штольберг, стягивая ноги стоящего на коленях старшины ремнем, снятым с убитого мужика, — как зовут?

— Адам Ковальчик, — подтвердив свою причастность к партизанскому движению утвердительными кивками головой, соврал Тычко.

— Поляк, значит, — цокнув языком, обронил Штольберг и тоже покачал головой в знак согласия.

— Поляк, поляк, — не смейте сомневаться, щерясь в заискивающей улыбке, подтвердил Антон.

— Ладно, вы тут без меня разбирайтесь, — прервал допрос Гетлинг, — пойду, посмотрю, что с «Опелем». Похоже на то, что эти скоты вдобавок прострелили нам переднее колесо. Справитесь без меня?

— Не сомневайтесь, гауптштурмфюрер, — разведя руки в театральном жесте, прищурившись и склонив в бок голову, ответил Штольберг. Он исподлобья посмотрел на старшину и, перейдя на русский, продолжил свои вопросы. — А вы молодец, быстро взяли себя в руки, я всегда считал, что если человек обмочил себе штаны, то он морально деморализован и не склонен к вранью. Но вы пытаетесь меня обмануть. Впрочем, если бы вы не описались, я бы поверил вашим словам еще меньше. Вы меня понимаете?

— Не совсем, — вообще ничего не разобрав из слов Штоль-берга, ответил Тычко. Еще несколько минут назад, когда он понял, что проживет чуточку больше своих убитых товарищей, старшина начал подумывать о возможности вырваться из плена. Дотянуться до винтовки, нанести удар сначала одному немцу, потом другому — авось и пронесет?.. Но сейчас, поняв, в зубы каких волкодавов он угодил, был полностью подавлен и лишен любой возможности к активным действиям. Особенно нервировали галантный тон и вопросы этого гауптмана с интеллигентной мордой. Тычко абсолютно не понимал, куда тот клонит, но то, что он не поверил его словам, было ясно как божий день.