Меняйленко полез в карман пальто и протянул высокому карточку с золотым обрезом.

— Я вот откуда. Комментарии, надеюсь, излишни? А вот откуда вы, мы попытаемся выяснить. Вы, случайно, не гвардия Адмони? Иллариона Вахтанговича? Помнится, он приглашал меня в свой клуб. Провести вечерок. Передайте ему, что я обязательно буду — хотя бы для того, чтобы обсудить с ним манеры его ландскнехтов.

Прямоугольное лицо высокого пошло пятнами. Молодые люди, находившиеся у него на флангах, сразу же подтянулись и, насколько им позволяли уже обозначившиеся под одеждой животики, изобразили подобие выправки кремлевских курсантов.

— Извиняемся, — сказал высокий, преданно выпучивая глаза на администратора. — Мы все извиняемся, Александр Тимофеевич.

— Хамить не надо, — сказал Меняйленко, натягивая перчатки. — Ваша служба предполагает доброе отношение к каждому прохожему, доброе и вежливое — иначе вы распугаете покупателей вашего живого товара. У вас доходы упадут, как вы не понимаете? На вас, впрочем, мне наплевать, а вот что скажет Адмони? Как вы с ним будете объясняться?

Джентльмены в куртках замялись.

— Сегодня никаких доходов не предвидится, господин Меняйленко. Девушки решили не выходить на работу. Все до единой. Объявили траур по трагически ушедшему из жизни нашему Сенечке.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Распрощавшись с Константином Сергеевичем, Аристарх и Ольга прошли по коридору к загородке гардероба и натянули пальто, чтобы выйти из здания краеведческого музея.

— Куда желает отправиться прекрасная дама теперь? — прозвучал над ухом у Ольги бархатный голос Собилло. Он держал на вытянутых руках ее болотного цвета пальтишко, помогая ей одеться.

«В самом деле, куда теперь? — подумала Ольга, заматывая вокруг горла шарф. — В архив уже не успеть, а ехать в Усольцево не хочется — рано. Можно, конечно, зайти на телеграф, позвонить Арманду Грантовичу и продиктовать первую часть репортажа — строк, примерно, сто-сто двадцать, но тоже не хочется. Сначала надо расставить точки там, где пока красуются многоточия».

Собилло заметил колебания девушки.

— Обет, который я вам дал, все еще в силе, — сказал он. — Я готов сопровождать вас, куда угодно — хоть в пасть к дьяволу.

Ольга лукаво на него посмотрела, так как в голове у нее мелькнула рискованная затея. Законопослушного гражданина наверняка бы пробрал озноб.

— Скажите, Аристарх, вы смогли бы открыть дверь без ключа, скажем, с помощью перочинного ножа?

Вопрос озадачил Собилло, некоторое время он молчал, поскольку слыл педантом и никогда не говорил «да», если не был уверен в своих возможностях.

— Так что же — да или нет? Заранее предупреждаю, что предприятие, которое я задумала, связано с известным риском и в случае неудачи сулит крупные неприятности.

— Насколько крупные? — хладнокровно осведомился Аристарх, предпочитавший иметь дело с конкретным и взвешенным риском.

— Судите сами: проникновение на чужую жилплощадь без разрешения хозяев? — смело, глядя ему в глаза, сказала девушка и обворожительно улыбнулась. — Вы же знаете, я не какая-нибудь мелкая уголовница. Я бы с удовольствием спросила разрешение у хозяина и, уверена, получила бы его, но дело в том, что он умер. Его фамилия Ауэрштадт.

Аристарху казалось, что он никогда не устанет изумляться прихотливому течению мыслей в голове этой обольстительницы.

— Там-то вы что забыли?

— Я вам потом скажу — в машине, — воскликнула Ольга. — Если согласны — давайте двигаться. Ну, а если нет... — На лбу у девушки залегла глубокая складка раздумья и сомнения. — Если нет, то я сама к нему в комнату залезу — хоть через окно. А вы меня в машине подождете, хорошо?

Аристарх был поставлен в щекотливое положение. С одной стороны, он не мог бросить спутницу на произвол судьбы, поскольку отлично понимал, что она от своего замысла не откажется. С другой — идти на явное нарушение закона ему тоже было не с руки. Его общественное положение, полученное воспитание, да и сам образ мыслей, который Собилло всю сознательную жизнь в себе культивировал, не позволяли ему согласиться на предложенную Ольгой авантюру.

Он посмотрел в ее глаза, таившие в своих морских глубинах усмешку, на хрупкие плечи, на которые она собиралась взвалить слишком тяжелую для них беззаконную ношу, на высокую грудь, едва заметно содрогавшуюся в такт с ударами ее отважного сердца — и согласился.

— Наверное, я сошел с ума, но я готов следовать за вами.

Ольга восхищенно взвизгнула и повисла у Аристарха на шее. Ощутив на губах подаренный крепкий поцелуй, он почувствовал, как последние сомнения оставили его, и решил, что пойдет за этой женщиной до конца, а там будь что будет.

Радостная и оживленная, словно торопящаяся на свидание школьница, Ольга положила руку на сгиб локтя Аристарха и повлекла его к машине, где их уже без малого два часа дожидался шофер Меняйленко Петрик.

— Заболотный, 8, — скомандовал Собилло, когда они забрались в машину. В салоне было тепло и уютно, а из динамиков лилась пронизанная русским духом и удалью песня «Глухари на токовище» в исполнении Розенбаума — любимого певца и композитора Петрика.

— Это что же, уж не в гости ли вы к покойнику собрались? — поинтересовался тот, заводя мотор. Он успел и пообедать, и поспать, а потому был готов ехать куда угодно — лишь бы заниматься делом, а не скучать в салоне.

— Хуже, Петрик, — подала голос Ольга, устраиваясь поудобнее и прижимаясь плечом к верблюжьему плечу Аристарха. — Мы едем грабить покойника. Поэтому вы в переулок не заезжайте, а ждите нас на выезде. В случае чего, вы ни при чем.

— Ясно дело, ни при чем, — ответил шофер. — Мне и Александр Тимофеевич так всегда говорит — в случае чего, ты ни при чем. Сиди и жди. Ну я и жду.

— А у вас, случаем, перочинного ножа не найдется? — обратился Аристарх к Петрику, вспомнив, что придется вскрывать замок. Признаться, он до сих пор не имел представления, удастся ли ему это сделать, но попробовать намеревался.

Шофер хмыкнул.

— Час от часу не легче. Девушка говорит, что вы покойника едете грабить, а вы нож просите. Так «каво рэзат будэм?» — осведомился он, имитируя, как ему казалось, грузинский акцент.

— Не кого, а что, — сказал Аристарх. — Вот Ольга Петровна считает, что замки легче всего вскрывать с помощью перочинного ножа.

«Мерседес» Меняйленко свернул с улицы Ленина и, минуя Лаврентьевский спуск, покатил по хитросплетению улочек и переулков старой, «мещанской» части города.

Ужасное время — зима, думала Ольга, глядя в окно на тускло освещенные редкими фонарями ряды двух и трехэтажных домов, что тянулись по обеим сторонам улицы. Темное, холодное и неприютное. Главное — темное.

Который уже раз она путешествовала по Первозванску — и пешком, и в машине — и все в темноте.

«С другой стороны, — размышляла она, — только темнота и будет нам в помощь, когда мы с Аристархом полезем в комнату старика Ауэрштадта. Ведь у нас с ним опыта по этой части никакого. — Тут она вздохнула. — И чего только я его с собой потащила? Посадят его, бедного, в тюрьму, что я тогда стану делать?

Впрочем, — сказала она себе, — что-то я уж слишком о нем пекусь. Его как раз никто никуда не посадит. У него связи, знакомства, деньги, наконец. Выпутается. Это мне сидеть придется, дурочке, если нас схватят на месте преступления. А может, и не придется, — стала успокаивать она себя. — Мы же не станем грабить комнату. Там и грабить-то нечего — нищета одна. Поищем кое-что — и назад. Ну, замок сломаем, ну залезем — и все. Припаяют нам, в худшем случае, статью за мелкое хулиганство — так мы штрафом отделаемся: сейчас за такие дела чаще всего штрафуют...»

— Что это вы там шепчете? — спросил Аристарх, осторожно обнимая Ольгу за плечо. — Молитесь, что ли? Не поможет. Господь такое дело бы не одобрил.

— Да не молится она, а переживает, — пояснил шофер и улыбнулся. — Да и вы, Аристарх Викентьевич, тоже малость приуныли. Что, нелегко впервой на такое дело идти? Коленки трясутся? Ничего, привыкнете. Это только поначалу так. — Вдруг шофер сделался серьезнее и уже совсем другим, деловым тоном, произнес: — Никакого перочинного ножа вам не нужно. Топорик нужен и фонарь. Чтобы электричества в комнате не зажигать. А то соседи увидят свет под дверью, перетрухают и вызовут ментов. Хотя, — он снова заулыбался и даже повернулся лицом к пассажирам, словно забыв, что машина шла под семьдесят, — может, и не вызовут. Телефона-то у них нет. Так что если услышите, что соседи всполошились, сразу бегите к машине.