Он отступил к мосту и поискал место, где можно спрятаться. Хиро не хотел столкнуться с Ёсико, но не имел ни малейшего намерения уходить раньше нее. Он хотел знать, как долго продлится ее визит и уйдет ли она одна.

Деревья сакуры не давали стоящему на земле никакого укрытия. Листья и ветки смогли бы замаскировать забравшегося на дерево, если бы он был в маске, но без нее лицо будет слишком выделяться, как снег на вершине горы.

Широкие веранды опоясывали дома по обе стороны от дороги. Портики скрывались в тени, их затемняли карнизы, но за стенными панелями мерцали свечи, и Хиро не хотел бы объясняться с посетителем, вышедшим подышать свежим воздухом.

Он развернулся к мосту. Арочная деревянная конструкция стояла на сваях из дерева и камня и изгибаясь проходила над рекой. Спуск к реке был достаточно крутым, но пространство в том месте, где мост встречался с насыпью, образовывало некое подобие искусственной пещеры. Она была достаточно большой, чтобы укрыть там человека. Хиро подошел к краю моста и опустился к нижней части конструкции.

Он почти добрался до темного места, когда раздался крик:

– Помогите! Убивают!

Глава 20

Хиро обернулся к дороге, но потом понял, что кричат из-под моста.

Из темноты под сваями появилась тень. До Хиро донесся резкий запах мочи, сопровождавшийся прогорклым дыханием. Тень снова закричала:

– Помогите! Помогите! Убивают!

– Ш-ш-ш, – попытался заставить фигуру замолчать Хиро. Он поднял ладони, показывая, что в руках нет меча. – Я не причиню вам вреда.

Он прислушался, не раздадутся ли шаги по дороге, но ничего не услышал. Досина вопли пока не насторожили.

– Помогите! – крикнула тень, но на этот раз уже тише. Фигура-вонючка покосилась на другую сторону, словно разглядывая Хиро с иного ракурса. Но больше не кричала. Вместо этого раздался вопрос: – Ты полицейский или душегуб, который пришел меня убить?

– Ни то, ни другое, – прошипел Хиро. – Я... заблудился. Мне нужно место, где можно переночевать.

– Заблудился? С такими-то мечами? – Тень закудахтала от смеха. – Придумай что получше.

До ноздрей Хиро донесся запах дохлой рыбы и гниющих зубов.

– Ладно, – признался Хиро, опустившись на корточки и понизив голос до шепота. Тень присела рядом в нескольких сантиметрах и заговорщицки наклонилась вперед. Запах пота и немытых волос присоединился к тому, что уже ощущал Хиро. Он попытался подавить приступ кашля, вызванный омерзением.

– Там моя жена, – прошептал Хиро. – С другим мужчиной. Я не хочу, чтобы она узнала, что я за ней слежу.

Тень снова хохотнула, но в этот раз уже тише.

– Собираешься убить его? Хочешь, я помогу? А я помогу, ну, знаешь, за серебряную монету.

– Не сегодня. – Хиро думал очень быстро. – Мне кажется, у нее есть еще и второй любовник. Хочу выследить и его тоже.

– Тогда все равно дай монету. Или снова закричу.

– Если дам, будешь сидеть тихо, пока я не уйду?

Голова бродяги качалась из стороны в сторону, пока он обдумывал предложение.

– Хорошо.

Хиро вытащил монету из кошелька во внутреннем кармане кимоно и положил ее в протянутую ладонь нищего. Он даже не задумался на тем, чтобы искать в темноте руку бродяги. Тот чуть не ткнул Хиро в глаз в стремлении схватить монету.

Как только металл коснулся ладони, бродяга хохотнул и полез обратно под мост. Хиро опустился на корточки рядом со сваей и принялся ждать. Носом он старался не дышать.

Несколькими минутами позже со стороны чайного дома к мосту приблизилась лошадь. По доскам застучали копыта. Решив, что всадник уже успел доехать до середины реки, Хиро выполз из-под моста и посмотрел наезднику вслед. Фонарики в торговой палатке освещали только лошадь, но Хиро мог с уверенностью сказать, что всадник был одет как самурай, а волосы покрывали голову полностью.

Ёсико пробыла в чайном доме около получаса. Это слишком много для того, чтобы забрать вещи отца, но слишком мало, чтобы кого-то успеть допросить. Хиро решил было последовать за ней, но передумал. В темноте и пешком будет сложно следить за всадником.

Вместо этого, перейдя на другой берег, он направился на запад по дороге Сандзё. Бренчащая музыка и женский смех разлетался по Понто-тё, наряду с приглушенными разговорами мужчин и женщин, прогуливающихся по узкому переулку. Хиро бросил взгляд в сторону дома Плавающих Слив, но из-за других ярко освещенных домов, строения Умехи он не увидел. Синоби ощутил аромат рисовой лепешки и жареного мяса из близлежащего магазина и уловил запах сакэ от проходившего мимо мужчины.

Он прошел мимо переулка и направился дальше по дороге. На следующим перекрестке Хиро повернул налево и попал на торговую улочку, переполненную ресторанами и лавками, торговавшими сакэ. Он подумал, что их знакомые огни меньше слепили глаза и были более приветливыми, чем огни Понто-тё.

Немного вниз по улице напротив лавки сакэ стояла палатка по продаже лапши. Возле палатки рядом с припасами стоял лишь древесный мангал, но от запаха лапши и густого рыбного соуса у Хиро заурчало в животе. Он остановился и заказал себе самую большую миску.

Продавец достал из коробки свежей лапши и опустил ее чуть больше, чем на минуту, в кипящую воду. Потом, закрутив лапшу спиралями, положил ее в миску, а сверху вылил половник рыбного соевого соуса. Завершающим штрихом стала посыпанная сверху сушеная скумбрия. Хиро протянул торговцу медную монету, а взамен получил полную миску и палочки. Синоби, стоя прямо на дороге, со скоростью, которая удивила даже продавца, съел лапшу и протянул пустую миску обратно.

– Благодарю, – сказал Хиро. – Очень вкусно.

Продавец поклонился и продолжал кланяться до тех пор, пока Хиро не свернул с дороги на юг.

Несколько минут спустя Хиро добрался до сакэварни Гиндзиро. Как в большинстве других подобных заведений, на первом этаже отсутствовала выходившая на улицу стена, а пол был приподнят так, что доходил прохожему до пояса. Посетители усаживались на колени у входа, а оказавшись внутри могли сидеть, попивать сакэ и наблюдать за дорогой. Хиро нравилось у Гиндзиро, потому что сакэварня была небольшой. А еще здесь подавали лучшую еду по сравнению с другими заведениями.

Гиндзиро открывался в полдень, а закрывался с уходом последнего клиента или с восходом солнца, то есть заведение оставалось открытым до самого рассвета. Сакэ Гиндзиро разливал сам из бочек, которые держал за деревянным прилавком, пробегавшем вдоль всей стены в задней части сакэварни. Пол в зоне обслуживания был одного уровня с землей, так что из-за прилавка виднелась только половина Гиндзиро.

Подойдя, Хиро посмотрел на витрину. Слева от бара сидели два самурая и пили сакэ из маленьких чашечек размером с половину яичной скорлупы. Перед ними на татами стояла глиняная бутылка с печатью Гиндзиро. Она была точно такой же, как бутылка Хиро, которой он пользовался в качестве прикрытия до тех пор, пока возмущенная Ана не избавилась от нее. У большинства посетителей были собственные бутылки, в которых напиток можно было отнести домой. Хиро был рад, что у него есть отговорка.

Посетитель поднял бутылку и наполнил чашку своего спутника и свою собственную. Они отсалютовали друг другу и продолжили разговор.

На противоположной стороне сакэварни в одиночестве сидел старый монах. Сложив ноги по-турецки, он балансировал на краю, как будто собираясь выпасть на улицу. Его лысеющую голову покрывали пигментные пятна, почти идеально совпадавшие по цвету с его драной рясой, которая сама по себе хранила пятна от еды и всяких других вещей, о которых лучше было не вспоминать.

Когда монах увидел Хиро, его влажные губы растянулись в улыбке, обнажив один-единственный зуб снизу.

– Хай! Хиро!

Монах махнул рукой. От этого жеста он упал бы на дорогу, если бы Хиро не подошел и не поддержал его.

– Добрый вечер, Сукэ. – Хиро привел монаха в устойчивое положение и аккуратно убрал руки, удостоверившись, что пожилой священнослужитель не упадет.