— А сам-то ты во что-нибудь веришь? — снова принялся за Мвауру Мутури. — Есть ли в твоей душе понятие о том, что хорошо и что плохо?

Мваура неопределенно хмыкнул, сделал вид, что не совсем понял вопрос. "Что за тип, — прикидывал он, — фанатик, может, или сектант какой?"

Остальные ждали, что все-таки скажет Мваура, заодно размышляя о том, как бы сами ответили на поставленный Мутури вопрос.

Мваура чувствовал, с каким нетерпением все ждут его ответа.

— Ты спрашиваешь, во что я верю, — заговорил он наконец, — не так ли? Душа бездонна, как ее измеришь? В чужую душу не заглянешь, это не мышиная нора. Чужая душа — темный лес, сквозь него не продерешься. Не лучше ли выяснить сначала, что же такое душа? Где она помещается? Из чего соткана — из плоти и крови или она лишь дуновение, вздох?

Еще мальчишкой услышал я от своей бабки историю про занедужившего льва, который съел ослиную душу и сразу исцелился. Я пожалел ослика и спросил бабушку: "Что же он будет делать, когда придет Иисус и призовет его из мертвых?" Бабка успокоила меня: "Не приставай с пустяками, животных никто не станет воскрешать".

Люди нередко возвращаются на заброшенную ферму. Так и я на днях вспомнил сказку про ослика и льва, когда прочел в газете "Тайфалео", что теперь берут сердце у одного человека и переставляют другому. Встает вопрос: человек с новым сердцем — это прежний человек или же кто-то совсем иной? Когда придет день воскрешения из мертвых, эти двое подерутся из-за сердца — оно ведь у них одно на двоих. Подумайте, хорошо ли, чтобы на два тела было всего одно сердце? Если оно доброе, правдивое, чистое, его никто не захочет уступить другому.

Так что меня одолевают сомнения. Если сердце пересадить, характер человека изменится? Станет ли негодяй паинькой, праведник — греховодником?

Земля населена богатыми и бедными. Богач может заниматься самым низкопробным разгулом, но когда ему приходит время помирать, он отправляется в больницу и покупает себе сердце богобоязненного бедняка. Дальше происходит вот что: богач попадает на небо благодаря праведности бедняка, а бедняк, заложив душу, отправляется в ад за чужие грехи. Ха-ха-ха!

Монолог Мвауры был прерван. Он хохотал без остановки, как человек, который собирался рассказать забавный случай и не смог удержаться от смеха, едва открыл рот. Сквозь смех он все-таки продолжал:

— Вот бы пуститься в такую коммерцию — основать рынок сердец, открыть магазин человеческих запчастей! Все со скидкой, постоянная распродажа… Интересно, сколько можно выручить за мое собственное Сердце?

И Мваура снова покатился со смеху, но ни один из пассажиров его не поддержал.

Они уже проехали поворот на Наре Нгаре и Нарок. Слева виднелась станция слежения за спутниками, справа простирались холмы Кижабе. Впереди вздымалась вершина Лонгонот. Землю окутала мгла. Но огни матату и других машин — встречных и попутных — освещали узкий коридор, раскалывавший мрак пополам. Некоторые водители не переключали фары на ближний свет. Если встречные машины ослепляли Мвауру, он непотребно бранился.

— Водительские права легко купить, — негодовал он, — оттого на дорогах стало так опасно. Не поверите, ребенку ничего не стоит заполучить их за какие-то пятьсот шиллингов! Никого не волнует, что он и руля до этого в глаза не видел.

— "Вода в колодцах зацвела!.." — воскликнул Му-тури.

— "…а сердца у людей зачерствели!" — подхватила Вангари, и вместе с Мутури она снова затянула песню:

"Связался на свою голову с сектантами, — вновь подумал Мваура. — Похоже, они из общества "Глубокие воды".

— Далось вам это сердце, — сказал он вслух, в его тоне явно сквозило раздражение. — Сердце, сердце, сердце! А что такое сердце? Дуновение ветра, колебание воздуха, голос? Нет! Сердце — это блуждающее облако, которое в праздных мечтах оборванцев обретает вид золотой лестницы, ведущей либо на небо, либо в чертово пекло. Где бы найти дурака, который даст мне за мое сердце хоть малость?

— Человеческое сердце? — быстро отозвался Мутури. — Дуновение ветра, колебание воздуха, блуждающее облако, золотая лестница мечты для бедняка, которому не спится от мрачных дум? Нет! Человеческое сердце и плоть, и не плоть. Сердце делает человека человеком, но и человек делает сердце. Сердце — важнейшая часть тела. Оно, как насос, гонит кровь по артериям и венам, ко всем клеткам организма, вымывает из нас все шлаки. Оно действует заодно со всеми другими органами тела. Благодаря их работе человек видит, осязает, слышит, обоняет, различает вкус пищи, говорит, размахивает руками, ходит, одним словом — живет.

Живет и строит — строит жизнь для себя и для всех. Эта жизнь — плод наших усилий, нашего ума. Мы переделываем природу, подчиняя ее нашим нуждам, строим жилье, чтобы укрываться от дождей, шьем одежду, чтобы согреться в непогоду, растим хлеб, чтобы утолить голод…

Человечество — это здание, возводимое множеством рук. Как сказал Гикуйю, одним пальцем и блоху не раздавишь, одним поленом не обогреешь хижину; один человек, пусть даже первый силач, не построит мост через реку. А множество рук подымет самый неподъемный груз. Единство, пролитый вместе пот позволяют нам изменять законы природы, подчинять их нашим потребностям, иначе мы остались бы навечно рабами стихии. Вот почему Гикуйю сказал: "Пусть все меняется, ведь и в тыкве все семечки разные!"

Труд человеческих рук, наш коллективный гений, подчиняющий себе природу, как раз и отличает людей от зверей, деревьев и всего остального на земле.

Кто еще умеет ловить и обуздывать ветер, воду, молнию, пар? Вязать их по рукам и ногам, брать в плен, заставлять работать на себя? То-то вот, человек превзошел любого зверя. Животные бессильны перед природой, она помыкает ими как хочет, крутит, как кусочки мяса на вертеле. А человек бросает природе вызов, сражается и берет над ней верх.

Подивись на плоды совместного труда тысяч рук: железные дороги и шоссе, автомобили, поезда и всякие другие колеса, которые мчат нас вперед так, что ни зайцу, ни лани не угнаться. Аэропланы дают нам крылья, каких ни у одной птицы нет. Наши снаряды быстрее звука и проворнее молнии. Тяжелые корабли бороздят глубокие океаны и не тонут в отличие от челна Петра на море Галилейском. Телефоны, радио, телевизоры — все эти хитроумные штуковины, сохраняющие живым человеческий голос и облик даже после его смерти… Есть ли что-нибудь чудеснее этих чудес? А города, возведенные нами: Момбаса, Найроби, Накуру, Эльдорот, Китале, Руува-ини, Илморог! Из пригоршни зерен мы выращиваем тонны кофе, чая, сахарного тростника, хлопка, риса, бобов и кукурузы. По медным проводам от рек Руиру, Атхи и Саган бежит пламя и сияет в городах и домах по ночам, когда природное светило отправляется на покой. Если бы все то, что люди сотворили, не досталось кучке паразитов, как бы мы, создатели и труженики, теперь жили! Забыли бы, что такое холод, голод, жажда, нагота.

У человечества одно огромное сердце. Остановится оно — и кончится жизнь на земле. Уразумел ли ты теперь ему цену, жалкий и алчный глупец?