– Сколько вам было тогда?

– Десять лет.

– Почему же никто не взял над вами опеку?

– Потому что я был слишком хитер, – пояснил Алек с горечью и гордостью одновременно. – Я решил, что все эти органы опеки только ухудшат дело. Девочки не хотели разлучаться... и все мы любили мать. Не так уж трудно было заставлять ее расписываться на официальных бумагах. Можно сказать, для меня это стало делом чести. Вообще для меня семья была и остается чем-то очень важным.

Явилась Лесли с заказом, и Алек обрадовался возможности оборвать свою исповедь.

– Скажите... вон тот человек... – начал он, кивая в сторону рыжеволосого.

– А, доктор...

– Не родственник ли он...

– Мы все здесь чьи-нибудь родственники, – довольно резко оборвала его хозяйка и тут же махнула кому-то у кассы. – Прошу простить, меня ждут посетители.

– Странно, стоит заикнуться об их семьях, как здешние жители тут же замыкаются, – произнес Алек, вспомнив Хола и фотографию в конторе гаража.

– А почему вы не проводите Рождество с сестрами? – спросила Сара.

– Потому! – отрезал он, старательно сдабривая гамбургер зеленым салатом.

– Мне бы хотелось, чтобы вы когда-нибудь рассказали о себе подробнее, – проговорила Сара, доверительно наклоняясь к нему через стол. – Что вы делаете тут, в этой гостинице, один, в разгар Рождества? Без жены, без подруги... Почему вышли в отставку?

Алек принужденно улыбнулся. Это дознание оказалось тяжелее, чем он предполагал. И так уже он поведал ей о своем детстве больше, чем открывал даже близким друзьям. Вдобавок они, кажется, поменялись ролями. Это ему хотелось бы знать, что она здесь делает.

– Почему это вас интересует, Снегурка?

Теперь, считая ее Келли Хаттон, Алек не мог заставить себя называть ее Сарой.

– Потому, – передразнила она. – Потому что мне не все равно. Знаю-знаю, это не мое дело. – Она вскинула руки. – Вы для меня всего лишь ворчливый незнакомец, который интересуется скорее не мной, а моим ребенком. И все же вы чем-то нравитесь мне, Алек.

Он криво усмехнулся. Женщине нужно обладать недюжинным характером, чтобы с такой прямотой требовать отчета от крепкого орешка вроде него. А то, что она и сама мастерски владела искусством лицемерия, очаровывало и притягивало еще больше.

– Не хочу, чтобы сестры видели меня таким, – отрезал он.

– Каким?

– А вот таким! Поверженным, беспомощным... Таким, которого собственные товарищи признали негодным по ничтожному поводу! – Он помолчал, пытаясь унять заново вспыхнувшую обиду. – В представлении сестер я остаюсь непобедимым, и мне не хочется разочаровывать их. Простое невезение они могут принять за слабость. Не знаю уж, что миссис Несбит наговорила вам о моей отставке...

– Только то, что вы служили в ФБР и получили пулю.

– Ну так знайте, что отстранение меня от оперативной работы было величайшей несправедливостью. Мой отдел был... и остается... лучшим во всем ведомстве! Я вложил в это дело всю жизнь. Всю, без остатка! Но происходит нелепейший случай – и меня сажают в контору заниматься бумажками.

– А вас это не устраивает.

– Ни в коей мере. – Он решительно мотнул головой. – Разработка операции на бумаге – это лишь первый шаг. Главное – грамотное воплощение. Чувство опасности... оно электризует... дает ощущение подлинной жизни!.. Со мной поступили гнусно, уж можете мне поверить!

Сара слушала молча. Так вот он какой! Уязвленный, отчаявшийся и угрюмый воитель, мучительно переживающий свою отставку и неспособный примириться с неизбежным. Все еще пытающийся неловко угнаться за бывшими товарищами.

Ясно, что в ее лице он просто нашел удобный объект слежки, возможность отвлечься от своего унылого существования и вновь ощутить себя бравым агентом.

Легкий досадливый вздох сорвался с ее уст и не укрылся от Алека.

– О чем вы думаете? – решительно спросил он. – Только честно.

– Э... я подумала, что, конечно, тяжело, когда тебя понижают или увольняют... Но ощущать себя...

– Меня никто не понижал и не увольнял! – Он возмущенно стиснул зубы. – Я в отпуске по болезни. Уверен, моя группа ждет моего возвращения. Потому меня и отправили отдыхать в этот допотопный отель. Все сделано для того, чтобы я смертельно соскучился в этом богом забытом краю... чтобы даже сидячая работа показалась раем... Но я не вернусь.

– По-моему, вы здесь вовсе не скучаете.

– Это правда, – согласился он.

Некоторое время они смотрели в глаза друг другу.

– С тех пор, как сели за стол, вы еще ни разу не назвали меня Сарой, – с мягким упреком промолвила она.

– Вам это неприятно?

– Немного. Мое имя в ваших устах звучит восхитительно.

Морщина, залегшая между его темных бровей, разгладилась.

– Так зовут мою младшую сестру. У нее имя пишется с двумя «р». А ваше как?

– Эти сведения интересуют агента ФБР? – холодно спросила она.

– Я уже не агент.

Как будто для того, чтобы шпионить, нужны какие-то официальные титулы! – подумала Сара.

– Нет, мое имя пишется иначе, – сухо проговорила она.

Алек рассчитывал, что здесь, вдали от сентиментальной атмосферы гостиницы, он наконец возьмет быка за рога, вплотную подступится к этой женщине и выяснит все, что касается денег и кредитной карты. Но, черт возьми, у него ничего не получалось! Похоже, придется еще некоторое время пожить в неведении, руководствуясь презумпцией невиновности.

Солнце уже клонилось к закату, когда они вышли из кафе и не спеша двинулись по Главной улице Элм-Сити. На руках, как драгоценный трофей, Алек нес Рози. У Сары на миг перехватило горло от этой картины. Ребенку действительно нужен отец.

– Вы купили ножницы? – услышала она.

– Да, а также фен и щипцы для завивки. Теперь я во всеоружии и готова делать любые, самые замысловатые прически.

– А я вот просто купил всем шоколадных конфет. Кроме Тимоти. Ему надо подарить что-нибудь особенное.

– Может, заглянем в супермаркет?

– Хозяйственные закупки предоставим миссис Несбит, – постановил Алек, увлекая Сару в книжную лавку.

Внутри оказалось очень романтично: магазин был отделан под старинную бревенчатую хижину, стены уставлены полками, возле них топтались кучки людей. Алек без труда нашел уголок с детскими книжками, а в нем – серию о приключениях братьев Харди.

– Как здорово вы придумали! – обрадовалась Сара. – У него только старые выпуски.

Вдохновленный ее одобрением, Алек направился в угол, где собралось особенно много народу. И вдруг наткнулся на того самого немолодого человека, которого заметил в кафе. Кажется, Лесли еще назвала его доктором.

– Прошу прощения, сэр, – промолвил он, протискиваясь к полке. Нет, определенно это родственник Доунсов. Вылитый Тимоти!

– Отличная серия, между прочим, – заметил рыжий, кивая на книгу в руках Алека.

– Да, я знаю одного маленького мальчика, который их обожает.

Улыбка рыжеволосого сделалась еще шире.

– Лесли сказала, что это вы приехали в санях.

– Именно так! – оживленно вступила в разговор Сара, тоже заметившая необычайное сходство.

Человек внимательно оглядел всех троих.

– Надеюсь, вам хорошо здесь у нас, в этом оазисе. Поистине благословенное место.

– О, еще какое! Нам здесь очень нравится, – заверил Алек.

– У вас такая прелестная семья, – продолжал доктор.

Алек покраснел, а Сара, вежливо извинившись, поспешно ретировалась, сказав, что хочет купить книжку для Рози.

Алек принялся выбирать подарок.

– Могу я вам посоветовать? – снова вмешался новый знакомец. – На вашем месте я бы купил вот это.

Но, когда Вагнер обернулся к собеседнику, чтобы поблагодарить, тот уже бесследно исчез.

Наконец они покинули магазин. Настроение у Алека было приподнятое. Он предвкушал, как обрадуется сюрпризу Тимоти. Ох, до чего же нынешнее Рождество отличалось от прошлогоднего! Тогда они с Дженнифер были в Нью-Йорке на задании. Но удивительное дело – в памяти почти ничего не осталось. Только сейчас Алек осознал это.