Сначала Торарин ничего на это не ответил, но когда конунг продолжал настаивать на своем, Торарин не отказался прямо, но сказал:

– Я хочу, чтобы Вы, конунг, узнали, чего бы я попросил, если бы выиграл спор. Я хотел просить Вас сделать меня своим дружинником. И если Вы выполните мою просьбу, я постараюсь как можно быстрее сделать то, о чем Вы меня просите.

Конунг согласился, и Торарин стал его дружинником. Торарин стал снаряжать свой корабль и, когда все было готово, взял на борт Хрёрека конунга. Когда Торарин прощался с Олавом конунгом, он сказал:

– А что если случится так, конунг, что нам не удастся добраться до Гренландии и нас отнесет к Исландии или к какой-нибудь другой стране? Как мне тогда быть с конунгом?

Конунг говорит:

– Если ты попадешь в Исландию, ты передай его Гудмунду сыву Эйольва, законоговорителю Скафти или какому-нибудь другому знатному человеку, который захочет его принять, а я обещаю за это свою дружбу и пошлю свои знаки. А если тебя отнесет в те страны, которые недалеко отсюда, позаботься о том, чтобы Хрёрек живым не вернулся в Норвегию, но сделай это только в крайнем случае.

Когда Торарин был готов и подул попутный ветер, он поплыл вдоль островов и вышел в открытое море к северу от Лидандиснеса. Ветер был несильный, Торарин боялся сесть на мель и не подходил близко к берегу. Он обогнул Исландию с юга, не упуская берег из вида, поплыл вдоль западного берега и вышел в Гренландское Море. Но тут на море стало неспокойно и поднялось сильное волнение. Лето уже подходило к концу, и он пристал к берегу Исландии в Широком Фьорде.

Торгильс сын Ари был первым из знатных людей, кто их встретил. Торарин сказал ему то, что его просил передать Олав конунг, показал знаки конунга и заверил его в дружбе конунга, если он согласится взять Хрёрека конунга. Торгильс согласился, пригласил Хрёрека конунга к себе, и тот оставался всю зиму у Торгильса сына Ари. Однако ему там не понравилось, и он просил, чтобы Торгильс велел отвести его к Гудмунду, и сказал, что, как он слышал, Гудмунд – самый богатый человек в Исландии, и он хотел бы, чтобы его отвезли к Гудмунду. Торгильс сделал, как он просил, и велел своим людям отвезти Хрёрека к Гудмунду в Подмаренничные Поля. Гудмунд его хорошо принял, потому что конунг просил принять его, и Хрёрек оставался следующую зиму у Гудмунда. Но и там ему не понравилось. Тогда Гудмунд поселил его на небольшом хуторе под названием Телячья Кожа. Там было мало челяди. Хрёрек провел там третью зиму. Он говорил, что, с тех пор как он потерял свои владения, ему больше всего понравилось жить там, потому что он был там самым уважаемым человеком. Летом Хрёрек заболел и умер. Говорят, что он – единственный конунг, похороненный в Исландии.

Торарин сын Невьольва много путешествовал и иногда гостил у Олава конунга.

Тем летом, когда Торарин отправился с Хрёреком в Исландию, туда же поплыл и Хьяльти сын Скегги. Когда он прощался с Олавом конунгом, тот одарил его подарками в знак дружбы. Тем же летом Эйвинд Турий Рог отправился на запад в викингский поход и весной приплыл в Ирландию к конунгу ирландцев Конофогору. Той осенью в Ульврексфьорде сошлись конунг ирландцев и Эйнар ярл с Оркнейских островов, и произошла жестокая битва. У Конофогора конунга войско было гораздо больше, и он одержал победу. Эйнар ярл бежал на своем корабле и той же осенью вернулся на Оркнейские острова. В этом походе он потерял почти всех людей и всю добычу. Ярл был очень недоволен этим походом и винил в своем поражении норвежцев, которые сражались на стороне ирландского конунга.

Теперь пора рассказать о том, что произошло, когда конунг Олав Толстый отправился в свадебную поездку к своей невесте Ингигерд, дочери Олава конунга шведов. Конунга сопровождало много народу. С ним были все самые знатные люди, которых он смог созвать, и каждый из них выбрал себе в провожатые самых знатных и достойных людей. Всё у них было самое лучшее: и одежда, и оружие, и корабли. Они двинулись на восток к Конунгахелле. Когда они приплыли туда, от конунга шведов не было никаких вестей, и никто туда от него не приехал.

Олав конунг тем летом долго оставался в Конунгахелле и пытался разузнать, известно ли что-нибудь о том, приедет ли туда конунг шведов или нет, и каковы его намерения. Но никто не мог сказать ему ничего определенного. Тогда он послал своих людей к Рёгнвальду ярлу и велел, чтобы они узнали у него, почему конунг шведов не приехал на встречу, как было условлено. Ярл отвечает, что он не знает:

– А как только узнаю, я пошлю своих людей к Олаву конунгу и сообщу ему, в чем дело, если только конунга шведов не задержало обилие дел, из-за которого, как это часто бывает, его поездки затягиваются на более долгое время, чем он рассчитывает.

У конунга шведов Олава сына Эйрика была раньше наложница по имени Эдла, дочь ярла из Страны Вендов. Она была взята в плен на войне, и поэтому ее называли рабыней конунга. Их детьми были Эмунд, Астрид, Хольмфрид. У них был также сын, который родился в канун дня святого Якоба, и, когда мальчика крестили, епископ дал ему имя Якоб. Шведам это имя не нравилось, и они говорили, что никогда еще у шведов не было конунга по имени Якоб. Все дети Олава конунга были хороши собой и умны. Жена конунга была высокомерна и не любила пасынков и падчериц. Конунг отослал своего сына Эмунда в Страну Вендов, и тот воспитывался там у родичей матери, и долгое время был незнаком с христианством. Астрид конунгова дочь воспитывалась в Западном Гаутланде у одного достойного мужа по имени Эгиль. Она была очень хороша собой, красноречива, весела, приветлива и щедра, и, когда выросла, повсюду ездила с отцом, и все ее очень любили.

Олав конунг был высокомерен и неприветлив. Ему пришлось не по вкусу, что бонды выступили против него на тинге в Уппсале и грозили ему расправой. Больше всего во всем этом он винил Рёгнвальда ярла. Он не собирался отправляться на встречу с Олавом, несмотря на то, что зимой было условлено, что он должен поехать летом к границе и выдать свою дочь Ингигерд за Олава Толстого, конунга Норвегии. К концу лета многие хотели знать, что собирается делать конунг, собирается ли он соблюдать договор о мире с норвежским конунгом или нарушит его, и снова начнется распря. Многим эта мысль не давала покоя, но никто не осмеливался прямо спросить конунга. Многие обращались к дочери конунга Ингигерд и просили ее узнать, что собирается делать конунг. Она отвечает: