Произошло то, что случается не только с такими неопытными охотниками, как Митя, но и со старыми таежниками. Увлекшись рябчиками, он не заметил, как очутился в какой-то таежной топи. Сунулся в одну сторону — не пройти, в другую — тоже. Пока кружил по болоту, наступила ночь, а ночью в тайге все равно, что у негра за пазухой. Долго шел, как казалось, по направлению к Подкаменной Тунгуске, но реки не было. Тогда взял немного левее — результат тот же. Повернул вправо — чаща и бурелом со всех сторон. «Закружал человек», — как говорят тунгусы, а это в тайге самое последнее дело.

Рассказывая о дальнейших похождениях, охотник признался, что не знает, где кончается действительность и где начинается игра взбудораженного воображения. Истомленный непрестанной борьбой с колодником и болотами, он прилег под корягой. Заснул. Долго ли спал — неизвестно, но проснулся от жара, который почувствовал на лице. Открыл глаза — прямо перед лицом два раскаленных уголька и широко раскрытая пасть! Медведь! Выхватил наган, стал стрелять, а потом побежал. Куда бежал и сколько времени — об этом также никто не узнает, но, когда опомнился, в барабане револьера не оказалось ни одной пули. Приходилось рассчитывать лишь на малокалиберное ружье, если медведь будет преследовать. Однако он не преследовал. Возможно, что он был убит: Митя стрелял в упор. Выяснить этого факта также никогда не удастся. Опять куда-то шел, опять пытался вздремнуть под колодой, но в одной тоненькой гимнастерке было дьявольски холодно. Спасаясь от медведя, потерял шапку и, чтобы согреть голову, снял с ноги шерстяной чулок и им повязался.

Неизвестно, чем кончилось бы это приключение, если бы не встретились двое охотников, — это было уже днем. Они указали попавшему в беду человеку, как выйти на Подкаменную Тунгуску, которая находилась всего в двух километрах. Оказывается, блуждая, Митя все время шел параллельно реке и вышел к ней лишь в нескольких километрах от Ановара.

Сейчас мы решаем вопрос, может ли Митя продолжать с нами дальнейший путь: у него сильно стерты ноги и немного повышена температура. Он уверяет, однако, что через два дня, которые мы проведем на фактории, от всего этого не останется следа и он будет в состоянии итти хоть на северный полюс…

Фактория Ановар — это тот пункт, где Сытин покинул Кулика, и откуда ученый вернулся на место падения метеорита. Это было два с половиной месяца назад.

Кулик ушел с рабочим по имени Китьян, которого он нанял на фактории после ухода Сытина. Правда ли, что этот Китьян умер по дороге, как о том говорили в Кежме, на фактории не знают, так как со времени ухода Кулика о нем тут ничего не слышали. Тайга к северу от Подкаменной Тунгуски — это уже настоящая Тунгусия, но аваньки не ходят в район Великого Болота — местонахождения тунгусского дива. Двадцать лет назад «дух молнии и грома Агды валил там тайгу, кончал оленей, кидал в воздух людей и чумы. Зачем тревожить духа? Он может рассердиться…»

— Ой, диво, диво! — говорит тунгус Лючеткан, рассказывая об этом событии. — Большой беда был! Все крошил Агды. Аваньки думал — конец пришел. Зачем сердить Агды?

Для наивных аваньков место падения метеорита — нехорошее место, которое надо подальше обойти, чтобы не рассердить духа. Но для людей, не признающих Агды, в этом месте хранятся неисчислимые сокровища. Это своего рода Клондайк, где чуть ли не лопатой можно загребать золото…

Вечером я долго засиделся за дневником. Перед сном вышел из избы глотнуть свежего воздуха. Ночь была темная, безлунная; низко нависшее небо грозило запоздавшим дождем. На реке шуршал лед, яркий костер горел на берегу.

Я направился к огню, чтобы закурить папиросу, но, не доходя несколько шагов, остановился, скрытый темнотой. Слова, доносившиеся от костра, показались мне интересными. Разговаривали двое.

— Давно там они ищут? — спрашивал низкий сиплый голос.

— С весны, — отвечал другой. — Пришло их много, да все будто захворали, ушли. Главный остался.

— Которого Куликом зовут?

— Он самый. И в самом деле похож на кулика. Ноги длиннущие, что жерди. Я в Кежме его видал, рабочих он там брал.

— Эти, стало быть, к нему едут?

— К нему. Видал сколько? Пять человек анжинеров да трое рабочих. Добудут теперь…

— Да есть ли оно еще?..

— Это золото-то? Сказал тоже! Сколько хошь, только напасть на него трудно. Вон один мозговской стрелял в глухаря, а золото добыл…

— Как так?

— А так. Глухаря убил. Стал потрошить, вынимать кишки, а в кишках — самородок. Глухари любят клевать мелкие камушки, как индюшки. Вот и склевал заместо камня.

— Куда же он его девал?

— Вот чудак — куда девал! Глухаря съел, а самородок продал. Два червонца взял…

Немного помолчали.

— Места тут, можно сказать, золотые, — продолжал голос, рассказывавший о золотом глухаре. — Про купца Катаева слышал?

— Нет. Расскажи.

— Первый на Катанге золотоискатель был. С тунгусами торговлю вел, от них, верно, и о золоте пронюхал. Снарядил он илимку[12], подобрал компаньёнов, и поплыли они вниз золото добывать. Где они его нашли — в точности не известно, но добыли много, чуть не пол-лодки. При дележке, однако, заминка вышла, — обделил купец своих товарищей. Те церемониться, понятно, не стали, купца и прихлопнули. Поделили золото и поплыли обратно. По дороге у них, однако, провиант кончился, а без провианту в тайге, известно, — смерть. Стали спорить: как скорей выйти — рекой или прямо тайгой? Спорили-спорили и поделились на две половинки: одни поплыли водой, другие пошли сухопутьем через тайгу. Первые все пропали, их больше никто не видал, а из тех, что пошли тайгой, выбрался только один, а всех было пять человек. В тайге они заблудились, и дело подошло к тому, чтобы начать есть друг друга. За палку уж взялись: кто ухватится за конец, тому и капут, — да тут страшно каждому стало: а ну как мне? Бросили палку и разбежались в разные стороны. Человек человеку хуже зверя стал. Четверо из них тоже пропали, с голоду померли, а одного подобрали кежемские охотники, — под деревом нашли. От него и стало все это известно…

Рассказчик замолчал. К костру потянулась лохматая фигура и стала прикуривать папиросу.

— А как же золото? Принес он? — спросил жадный голос.

— Золото в тайге и посейчас лежит, друг, вместе с теми, кто его добыл. Тот человек, что вышел, сам его бросил там. Проклятое, говорит, это золото: сколько народу через него погибло!

— Может, они это золото и нашли?

— Кто? Кулик-то? Может статься. Только нам с тобой от этого не легче.

— А заведующий давеча говорил, что они камень ищут, который с неба упал. Для науки будто…

— Слушай их, они тебе наскажут! Нужен им камень, ежели он, скажем, такой же, как вот этот!

В это время залаяли собаки. Люди у костра поднялись, и я вернулся в избу.

Итак, в уме таежных людей легенда о золоте засела крепко, но в этих местах она имеет другой вариант. За следователей нас не принимают, но думают, что мы приехали за золотом, которое давно уже ищет Кулик…

У костра разговаривали охотники, пришедшие на факторию за порохом, но того же мнения, вероятно, держатся и остальные ановарцы, хотя их число и невелико: кроме заведующего — два человека. Тунгус Лючеткан, чей чум стоит рядом с факторией, не в счет. Я думаю, ему даже в голову не приходит вопрос: зачем русские едут туда, где «Агды валил тайгу»? Люче — чудной народ, они много делают того, что не поймешь. Золото? Но аваньке золота не надо, ему побольше бы белок…