— Прекрасно! Ты такой красивый, Фишер! — она опять подходит ко мне и застегивает на пуговицы смокинг, проходясь по плечам и вниз по рукавам, чтобы не осталось ни одной пылинки или морщинки, честно говоря мне плевать на это дерьмо.

— Гости уже почти все приехали и кейтеринг предлагает им закуски и шампанское, пока они находятся в ожидании, чтобы рассесться по своим местам. Подожди, ты еще не видел цветочные композиции, которые я заказала для этого приема. Голубые гортензии и белые орхидеи, как раз подходят для свадебных цветов...

Я не слушаю ее и стараюсь считать в уме в обратном порядке до ста. Даже находясь этажом выше всех гостей и обслуживающего персонала, я все равно слышу гул их голосов, смех, звон бокалов и хлопанье дверей. В ушах начинает звенеть, а головная боль пульсирует с такой силой, что мне кажется моя голова вот-вот разорвется. Мне хочется покоя и тишины... и Люси. Мне нужна Люси, чтобы она обхватила меня руками, и прошептала на ухо, что все хорошо.

Возможно я бессознательно пробормотал имя Люси, потому что мама, рассказывающая про еду и украшения, скрещивает руки на груди и пристально смотрит на меня, тем самым вытягивая меня из своих мыслей.

— Нельзя видеть невесту перед свадьбой, это плохая примета, — сообщает она мне.

Нет, невезение – это, когда вы получаете свадьбу не такую, какую хотели, а мы хотели на пляже, на закате, небольшую уютную свадьбу, собрав только близких родственников и друзей. Невезение, когда в этом цирке участвуют сотни людей, собравшихся внизу, которых я и Люси никогда не видели. С первого же дня мой отец был против свадьбы, но сейчас он, конечно, играет роль гордого отца жениха, пригласив всех, с кем ему когда-либо пришлось иметь деловые отношения и чуть ли не целуя их в задницу, как только они появлялются на пороге нашего дома. Он все утро показывал людям «поместье», демонстрируя дорогие произведения искусства и тому подобную ерунду, улыбаясь фальшивой улыбкой, и смеясь фальшивым смехом, как только кто-нибудь спрашивал его, счастлив ли он стать свекром.

Громкий грохот откуда-то в доме заставляет меня инстинктивно прикрыть голову руками и упасть на пол. Я задерживаю дыхание и выжидаю, пока послышатся звуки выстрелов и взрывов, заполняющих воздух, но ничего не приходит. Я чувствую, как мама кладет мне руку на плечо, трясу головой, чтобы прояснить ее и чувствую себя полным идиотом.

— Фишер? — нервно шепчет она, я поднимаюсь с пола и делаю несколько глубоких вдохов.

Я не в пустыне, я нахожусь в доме моих родителей. Все нормально, мне просто нужно успокоиться.

— Я в порядке, мам, ничего, — говорю я рассеянно, обходя вокруг нее и направляясь к двери. Я не вижу смысла ей ничего объяснять, что мне причудилось. Мне кажется, что она и так все поняла, как только я упал на пол и обхватил руками голову.

Мне нужна Люси и мне совершенно плевать, какая существует примета, мне просто необходимо увидеть ее прямо сейчас, или я никогда не смогу успокоиться. Мне необходимо ее увидеть, что она здорова, счастлива и не изменила свое решение выйти замуж и войти в эту долбаную семью.

Как только я выхожу за дверь, то быстро бегу по коридору, поднимаясь по лестнице, ведущей на третий этаж. Я перескакиваю через две ступеньки, мое сердце с такой скоростью колотиться, настроение поднимается, чем ближе я становлюсь к комнате Люси. Добравшись на третий этаж, я припустил на полную скорость, галстук колышется где-то у меня за плечом, я направляюсь в противоположный конец дома.

Я даже не останавливаюсь и не стучу, добравшись до закрытых двойных дверей в конце коридора. Ухватившись обеими руками, я распахиваю настежь двери и делаю шаг внутрь огромного помещения, которое мама специально подготовила для Люси, где она может готовиться к свадьбе. Линия из зеркал стоит у каждой стены, косметика и всевозможные лаки и приспособления для волос загромождают столы, но я вижу только женщину, стоящую в дальнем конце комнаты напротив окна, высотой от пола до потолка.

Она — единственная самое прекраснейшее зрелище, которое я когда-либо видел.

Я, наконец, прекратил свою гонку и вновь обрел дыхание, как только увидел ее. Зимнее солнце, ярко светящее через окно, создает вокруг нее ореол, она выглядит как ангел. Она и ЕСТЬ ангел. Она мой ангел, удерживающий меня на земле, наблюдающий и заботящийся обо мне. Последние несколько месяцев были трудными для нас обоих, но Люси никогда не показывала этого. Она не протестовала, когда я хотел остаться дома, находясь подальше от других людей, она только сворачивалась клубочком рядом со мной на диване и говорила мне, как сильно меня любит. Она не пугается и не смотрит на меня с жалостью, когда мне сняться кошмары, а только будит посреди ночи, обнимает своими руками, и тихо рассказывает, что произошло на острове, пока меня не было и что скучала по мне.

Странное чувство, когда ты понимаешь, что не можешь дышать без другого человека. Я знаю, что физически дышу и мое сердце бьется, даже когда ее нет рядом, но в душе возникает такое ощущение, словно я смотрю фильм, который поставил на паузу, ожидая что она вернется в комнату. Когда я нахожусь вдали от нее, у меня все время такое чувство, что моя жизнь стоит на паузе, и она единственная, кто может на нее нажать.

— Господи... ты такая потрясающая, — шепчу я, оглядывая ее с ног до головы.

Она одета в белое платье без бретелек, которое подчеркивает каждый изгиб ее тела, а волосы завиты в мягкие локоны, обрамляющие лицо, спадающие вниз по ее спине. Я улыбаюсь, понимая, что Люси удалось выиграть хотя бы единственную вещь на этой свадьбе у моей мамы. Мама предложила ей уложить волосы кверху, но Люси отказалась, зная, что мне нравится, когда они распущены и естественные. Фата крепится где-то в волосах, и опускается вниз по спине на пол позади нее. Она приподнимает подол юбки и убирает фату с дороги, поворачиваясь ко мне лицом.

Пока я иду к ней, то наслаждаюсь ее видом. Встав лицом к лицу друг к другу, она смотрит на меня и улыбается.

— А твоя мама знает, что ты здесь? Мне строго настрого приказали, держаться от тебя подальше до начала церемонии, — говорит она со смехом.

Я нежно кладу руки ей на шею и провожу пальцем взад-вперед по ее гладкой коже щеки. Я боюсь прикоснуться и испортить ее прическу вместе с макияжем, но я не могу находиться так близко от нее и не дотронуться.

— Мне плевать, что говорит моя мама. Мне необходимо было увидеть тебя.

Люси краснеет, но затем у нее на лице отражается беспокойство, она внимательно смотрит в мои глаза.

— Эй, ты в порядке? — нежно спрашивает она, проведя ладонями вверх по моим плечам и прижимая их к моей груди.

Я убираю своенравный локон, упавший ей на глаза, кончиками пальцев, и улыбаюсь, глядя на нее сверху вниз.

— Сейчас, да. Мне необходимо было тебя увидеть, — успокаиваю я ее.

Она уютно устраивается в моих объятиях, обхватив меня руками за талию, и прижимается щекой к моей груди.

— Ты можешь испортить прическу и макияж, — протестую я, хотя я уже заключил ее в кольцо своих объятий и притянул ближе.

— Неважно, — отвечает она, крепче сжимая свои руки вокруг моей талии. — Здесь и сейчас это не имеет значения. Ни один из этих разодетых людей внизу, ни одно потрясающее украшение или изысканная еда, нет ничего более важного, чем мы прямо здесь и сейчас. Я люблю тебя, Фишер, и, хотя наша свадьба не на пляже возле Маяка, все равно это самый счастливый день в моей жизни.

Целуя ее в макушку, пытаюсь не разлохматить ее волосы, мы просто стоим в объятиях друг друга и смотрим в окно на наш Маяк, возвышающийся в окружении скал.

— Когда-нибудь в будущем я женюсь на тебе у Маяка. Мы просто возобновим наши клятвы или что-то в этом роде, — говорю я ей.

Люси смеется у меня на груди, отклоняет голову назад, чтобы взглянуть мне в лицо.

— Мы пригласим твою мать? Потому что, если мы это сделаем, она опять попробует украсить Маяк и пригласит весь город.

Я усмехаюсь и пожимаю плечами.