4.15.5.2. Шум вокруг и его напарника Николая Иванова был направлен, прежде всего, на дискредитацию, которого ретивые следователи обвиняли в получении взяток от партийной верхушки Узбекистана.

Но были и косвенный результаты. Их «разоблачения» и разоблачения этих разоблачителей подрывали авторитет власти вообще,[564] а также КГБ в частности. Правда, нападали они на КГБ[565] во многом потому, что отдельные руководящие сотрудники госбезопасности оказались по другую сторону баррикады в их нескончаемом споре по поводу коррупции среди членов ЦК КПСС. Тогдашняя народная вера в этих борцов с мафией привела их в депутатские кресла, обеспечила довольно значительную общественную поддержку[566] и помогла появлению первых народных сомнений в праведности КПСС и КГБ. Особенности компартии.

Вольно или невольно их (и не только их) так называемая борьба против коррупции была использована именно для подрыва авторитета власти, которой владела КПСС. На самом деле, как показала последующая грандиозная вспышка коррупции в ельцинской России, коррупция в среде тогдашней партноменклатуры была малюсенькой и очень скромной.

«…Народ протестовал против воровства, приводящего к снижению его, народа, уровня жизни и требовал перемен. Перемен вам? Пожалуйста! И воры устроили перемены».[567]

После эпопеи — Иванова неистребимая вера народа российского в борцов с мафией, конечно, несколько померкла. Нельзя же до бесконечности эксплуатировать эту веру. Но далеко не иссякла. Она просто действительно неистребима. Вера в «борцов с мафией» напоминает веру в ангелов, приходящим в трудную минуту на помощь праведным беднякам, которых эта мафия обирает. Свежо предание, но вериться с трудом. Знающие люди понимают что к чему. Остальные, а их большинство, верят просто потому, что хотят верить.

К сожалению, последних не редко обирает не только мафия, но и многочисленные борцы с ней. Почему-то о борьбе с мафией вспоминают обычно люди, которым захотелось поиграть в избирательные игры. А вот после победы на выборах они свои обещания часто откладывают в долгий ящик.

Два ретивых следователя даже после падения коммунизма в стране так и не предъявили дополнительных доказательств виновности и других, которых им якобы мешала привлечь к ответственности кремлёвская мафия. Зато написали книгу «Кремлёвское дело», в которой можно без особого труда найти элементы демагогии.[568] Правда, проблема в том, что 90 читателей просто читают книгу и потребляют информацию, а только 10 процентов (в лучшем случае) пытаются анализировать. Так велась тогда политическая борьба.

4.15.5.3. Казалось, что вопрос о советско-германском договоре 1939 года — не самая актуальная тема для занятий господ народных депутатов. Полсотни лет прошло. Да и не все там так просто было (см. пункт настоящей книги).

Но так думали не все. Некоторые понимали, что именно поднимая этот вопрос (в котором сталинская дипломатия оказалась достаточно прагматичной и одновременно неоткровенной, а эту не откровенность продолжили наследники вождя народов) можно нанести серьёзный ущерб авторитету Советского Союза и особенно повлиять на развитие событий в Прибалтике.

Вопрос старый, но актуальный. Действительно, было секретное приложение к тому договору, действительно это был раздел Польши и не только Польши.

Большая политика редко делается в белых перчатках. Откровенно ответить на этот вопрос нужно было уже давно. При сделать это было стыдно, слишком расходилось с глупыми большевистскими обещаниями открытой дипломатии и, самое главное, слишком опасно для тогдашнего политического положения, при наследниках «вождя народа» лгали по инерции (как бы чего не вышло). Но чем дольше лгали, тем хуже ложь выглядела.

Ложь — слишком опасная вещь. Часто она выходит наружу. Хотя, заметим, что в той ситуации, похоже, тоже лгал, когда говорил от отсутствии в советских архивах подлинника секретного приложения.

4.15.6. добился своего создал новый по сути и характеру парламент страны, стал его руководителем. Достиг цели, одним словом. Достиг и тут же понял, что это не то, что нужно.

Например, тогда была введена практика утверждение на заседаниях Верховного Совета СССР высших чиновников. Горбачёв, избавив себя от такой процедуры, разрешил проводить её над другими. «Предварительное обсуждение происходило в комитетах, и оно порой было очень острым. Одобрение Верховного совета не получило примерно четвёртая часть кандидатов, и многие из них — именно из-за возражений Собчака. Вместо них прошли другие, менее известные публике, но по большей части и менее компетентные чиновники.

Эта полемика вокруг кадровых назначений вызвала явное охлаждение между Собчаком и Горбачёвым, но повысила авторитет Собчака в Верховном Совета и его популярность в стране».[569]

Парламентом нужно управлять постоянно и упорно, это требует ежедневной и кропотливой работы. Правда, для этого можно использовать заместителя. У это был. Однако, взваливать всю работу на заместителя означает, рано или поздно, необходимость самому отдать ему власть.

Тут в очередной раз понял, что создал что-то не то. Это мы о его должности. Стал придумывать другую. Благо обстановка в стране, несмотря на разгул демократии, становилась все хуже и хуже. Предлог был.

Появилась новая цель — должность президента. Непостоянство — факт, не требующий особого доказательства, проявлялся на фоне изменений политической системы. Ещё 1 июля 1988 года (что называется с пеной у рта) доказывал публично, что установление президентского поста в стране является отходом от того, что было рождено творчеством самого народа, связанным с именем (.т.е. система Советов), что «президентская форма правления в условиях нашего многонационального государства неприемлема и не вполне демократична, поскольку слишком большая власть сосредотачивается в руках одного человека».[570]

Пройдёт не так и много времени и наш уважающий себя запоёт совсем другую песню, позабыв старую мелодию.

Народные депутаты СССР доставили такое удовольствие, избрали его президентом страны.

Избрать то они избрали, но примерно через полгода, а именно 17 декабря 1990 года, когда начал работу IV Съезд народных депутатов СССР, уже при обсуждении повестки дня депутат предложила включить в повестку дня вопрос о недоверии Президенту СССР.[571] Этого не получилось (да, она вряд ли и рассчитывала на такое), но лиха беда начало. был неспособен выправить ситуацию в экономике, а значит его ожидало ещё большее недовольство населения, что неизбежно повлияло бы на позиции депутатов.

Не спасало ни создание нового уже демократичного Верховного Совета, ни президентство. Его политические реформы в конечном итоге били по нему же. Потом такой же разрушительной силой ударила по нему идея нового союзного договора.

4.15.7. Запустив механизм депутатской демократии, запустил механизм подрыва своей (и не только своей лично) власти.

Для начала рассмотрим это на примере. Отстранённый от управления Москвой, он получил довольно почётную отставку, сытую и в меру престижную. Однако должность в ранге министра его не интересовала.[572] Он решил стать депутатом, вернувшись тем самым в политику.

«Друзья пытались отговорить, когда встал вопрос, не баллотироваться ли ему в депутаты. Предупреждали, что его зальют потоками грязи, не отмоешься. А если его и выберут в депутаты, то по закону ему придётся уйти с работы. Он перестанет быть министром,[573] а кем станет? Ни один министр от своей должности ради депутатского мандата ещё не отказался.