Изменить стиль страницы

Это было ясно и норманистам прошлого, с целью обоснования нор­манского происхождения имени Рюрик указывающим на ряд лиц, запе­чатленных западноевропейскими хрониками применительно к IX в., чьи имена были созвучны имени Рюрик, но которому не находили аналогов в истории Швеции. Еще Г.З.Байер, доказывая, что это имя скандинав­ское, в подтверждение своих слов привел имена «Руриков» датских и гер­манского, «Рорека», которого Олов норвежский победил и т. д. Этот про­цесс затем продолжили А.Л.Шлецер, Н.М.Карамзин, М.П.Погодин и другие122. Но некоторые норманисты отдавали себе отчет в том, что та­кая фигура, как Рюрик, будь он шведом, в обязательном порядке бы сохранилась в памяти его соплеменников. И чтобы не потерять его из своей системы доказательств, они начали ему подыскивать прототипы из истории других скандинавских (германских) народов. Так, дерптский профессор Ф. Крузе, подчеркнув, что Рюрик не упомянут «в много­речивых скандинавских сагах», в ряде статей за вторую половину 30-х -начала 40-х гг. XIX в. отождествил его с датским Рориком Фрисланд-ским. Приняв во внимание сообщение «Жития святого Ансгария», напи­санного его учеником Римбертом, о захвате датчанами в 852 г. (до толи осаждавшим шведскую Бирку) какого-то города в «пределах земли сла­вян»123, Крузе говорил о их вторжении именно на Русь. Для защиты рус­ских владений «от прочих норманнов» затем был призван ранее нападав­ший на восточнославянские земли Рорик Фрисландский, после чего он действует, убеждал ученый, попеременно то на Западе, то на Востоке124. Против заключения Крузе выступиди тогда видные норманисты М.П. Погодин и А.А.Куник125, ибо оно отвергало норманскую теорию, во главу угла ставившую в качестве родины Рюрика и варяжской руси ис­ключительно только Швецию. По верному замечанию С.А.Гедеонова, выводом Рюрика из Дании «подрывается все учение знаменитейших ко­рифеев скандинавизма»126.

Норманист П.Г.Бутков, идя вслед за Крузе, стремился доказать в 1840 г., что франкские анналы говорят не об одном и вместе с тем весьма извест­ном Рорике, а о нескольких, причем незначительных исторических ли­цах. Сам он, признав в нашем Рюрике некоего «Рорика Гальфдановича», оборонил очень важное замечание, ставящее под сомнение как его собст­венные доводы, так и доводы Крузе: если «Рорик Гальфданович» держал Новгород, нельзя, чтоб «о том ничего не знали соотечественники его: современник Римберт, архиепископ гамбургский (868-888 гг.), король датский Свен (t 1074 г.), сообщавший Адаму Бременскому известия о Дании, Саксо Грамматик (| 1204 г.) и датский король Эрик VI (| 1319 г.)». Новую жизнь в концепцию Крузе вдохнул в 1929 г. эмигрант Н.Т.Беляев, приведя дополнительный материал, свидетельствующий, по его мнению, о полном тождестве летописного Рюрика с Рориком из Фрисландии, с потерей последней обосновавшегося в южной Ютландии. Именно он в 856 г. закрепляется в Новгороде, куда был приглашен для защиты после отражения в 852 г. упоминаемого в «Житии святого Ансгария» набега ви­кингов. Вместе с ним прибыла «русь» - фрисландская колония из Бирки. Беляев полагал, что причиной призвания Рорика на Русь была его широ­кая известность, поскольку он являлся организатором всех главных набе­гов викингов на Западную Европу «в десятилетие непосредственно пред­шествующее появлению норманнов в Новгороде...»127. Ответ на этот труд практически тут же дала эмиграция. В 1931 г. В.А.Мошин, хотя и оха­рактеризовал Беляева «нео-ультранорманистом», вместе с тем сказал, что его предположение на счет Рорика Ютландского «вероятно». На следую­щий год А.Л.Погодин исследование Беляева, напротив, многозначитель­но назвал «романом о жизни Рюрика». В 1943 г. Г.В.Вернадский, видя в призванных варягах именно датчан, полностью поддержал идею Крузе и особенно, как он при этом подчеркнул, Беляева о тождестве Рюрика Нов­городского с Рориком Ютландским128.

Эти настроения со временем проникли в советскую историческую науку. Если еще в 1939 г. Б.Д.Греков говорил, что отождествлять Рорика Датского с летописным Рюриком «нет пока достаточных оснований», и этот вопрос нуждается в «дополнительных разысканиях», то уже в 1942 и 1945 гг. полагал как возможность, что Рюрик франкских источников «и есть тот самый герой, о котором повествуют русские летописи», и ко­торый мог быть призван во главе вспомогательного датского отряда од­ной из враждующих сторон во время усобиц, последовавших после изгнания варягов, захватив затем власть. В 1963 г. Б.А.Рыбаков, учиты­вая теснейшие связи южнобалтийских славян с Новгородом, предполо­жил, что из Фризии (Фрисландии), «возможно, происходил конунг Рю­рик». В том же году польский историк Х.Ловмяньский, как это не будет парадоксально звучать, категорически отвергая предлагаемое тождество, еще больше усилил убежденность в том. Это было вызвано тем, что в основу своих очень интересных рассуждений ученый положил тенден­циозный посыл, а именно: «В случае правильности этой концепции Рюрик, упоминаемый летописями, превратился бы в конкретную исто­рическую личность, а тылы норманской экспансии на Русь оказались бы в определенной мере расширенными и усиленными». В 1971 г. В.В. Мав­родин признал «весьма вероятным» тождество летописного Рюрика с Ро­риком Фрисландским, приглашенного в Новгород и затем в ходе пере­ворота узурпировавшего власть129.

80-е гт. прошлого столетия - начало качественно нового этапа в исто­риографической судьбе Рорика Фрисландского. В 1982 и 1984 гг. Рыбаков уже допускал, при самых незначительных оговорках, что летописный Рюрик - это Рорик Фрисландский, «первоначальное место княжения ко­торого находилось по соседству с балтийскими славянами» и который «был чужаком для варягов из Южной Швеции...». И его призвание могло иметь место в действительности в целях борьбы с другими варягами. И хотя ученый заметил при этом, что «высказанные соображения недоста­точно обоснованы для того, чтобы на них строить какую-нибудь гипоте­зу»130, его авторитета в советской науке было достаточно, чтобы тождест­во двух исторических лиц было признано за установленный факт. Так, ссылаясь на мнение Рыбакова, ленинградские археологи - А.Д. Мачин-ский, А.Н.Кирпичников, И.В.Дубов, Г.С.Лебедев - в 80-х гг. активно проводили и закрепляли в литературе мысль о том, что Рорик Фрисланд­ский и Рюрик русских летописей - одно и то же лицо, призванное защи­щать «земли русского протогосударства от соплеменников-норман­нов...»131. Подмену истинного аргумента в данном случае мнимым верно уловил в 1998 г. норманист И.Н.Данилевский, указавший, что «ссылка на авторитет Б.А.Рыбакова, отказавшегося от поисков славянских «кор­ней» Рюрика, рассматривается как важнейший довод, усиливающий по­зиции «норманистов»132.

В 1990 г. X. и А.Касиковы специальной статьей как бы обновили дав-нюю точку зрения Ф. Крузе, что Рюрик русских летописей - это Рорик Датский, по их характеристике, «грабитель и завоеватель». Призванный на Русь, он вначале остановился в Ладоге, а затем захватил власть в Нов­городе. Эти события они датируют временем около 858-862 гг. Авторы не сомневаются, что Рорик не создавал государства, т. к. его «роль огра-ничиваегся временным захватом Новгорода и, возможно, основанием ди­настии Рюриковичей». В 1992 г. А.А.Молчанов, сославшись на Крузе и Беляева, категорично сказал, что Рюрик - это ютландский вождь Хрёрекр из датского королевского рода Скьёльдунгов. Несколько работ доказа­тельству той же мысли, вначале нейтрально отнесясь к ней, посвятил Е.В.Ичелов. Ее поддержал в 1994 г. С.Н.Азбелев, сторонник мнения многовековых связей Северо-Западной Руси со славянской Южной Бал­тикой, откуда, в чем он уверен, происходила основная часть населения Новгородской земли133. Получив в науке широкое распространение, идея тождества Рюрика и Рорика вошла в справочную и учебную литературу134.

В 1994 г. М.Б.Свердлов говорил об «убедительной идентификации Рюрика с военно- и политически активным в середине IX в. Фрисланд-ским, а позднее ютландским конунгом Рериком...». В 1997 г. А.А.Хлевов в том же в безапелляционном тоне заверял научную общественность, что сейчас совершенно определена тождественность летописного Рюрика Ро-рику Фрисландскому. Свердлов, стремясь уберечь основы классического норманизма от любого вида коррозии, даже «датской», вполне ожидаемо все свел к Швеции. Как он полагает (но не объясняет), Рерик Фрисланд­ский после того, как был вытеснен франками в Ютландию, «оказался в Средней Швеции». Свою уверенность в прибытие Рерика по «ряду» именно из этого района скандинавского мира историк черпает в имени прибывшего с ним на Русь «Олега-Helgi, имя которого объясняется из среднешведского языка». По его заключению, призвание фрисландско-ютландского конунга позволило славяно-финскому объединению избе­жать восстановление «прежней даннической зависимости от конунгов Средней Швеции» и, более того, противопоставить «его им в качестве князя самостоятельного государственного образования». В последующие годы Свердлов, повторяя сказанное, утверждал, что в Ладоге Рерик осущесгвлял «военно-политические и социальные функции в интересах избравшего его межплеменного объединения», контролировавшего Волжский и Днепровский торговые пути. Версию тождества летописного Рюрика и Рорика Фрисландского исследователь, надо сказать, обосновы­вает еще и тем, что «этническая принадлежность князя, как показал опыт славянских племен, избравших франко Само, не имела решающего значения». Затем И.Н.Данилевский подхватил мысль, что иноземные пра­вители в ранних государственных объединениях скорее закономерность, нежели исключение. По его словам, «во главе подавляющего большин­ства зарождающихся военно-политических союзов стояли представители других этносов», приходивших подчас из стран, не имевших своей госу­дарственности. Этот факт он объяснял, соглашаясь с мыслью о варяж­ских князьях как о своего рода третейских судьях, некоторыми особен­ностями социальной психологии: пришельцы не были связаны с местны­ми племенами, отсюда «были в равной степени удобны (или неудобны) всем субъектам такого союза»135.