Я вернулась к Марии. Она оставила нож и положила обе руки на стол. Они дрожали. А у меня кровь стучала в висках, хотя мне и не было страшно. Несколько минут всё было тихо. Собаки уже не лаяли, но одна их них громко ворчала, и Брассак приказал ей замолчать. Потом я услышала шаги на тропинке, и почти сразу же, как Брассак сказал своим самым высоким театральным голосом:

— Здравствуй, Марсель. — При этом он произнёс его имя как «Марсээль». — Ну как? Легко ты меня нашёл?

— Да, я спросил внизу. — Голос Марселя был очень спокойным. Я притихла, и услышала, как он добавил: — Привет, Брассак. Как дела?

— Неплохо… Знаешь… Это так любезно, что ты приехал меня навестить!

Голос Марселя изменился. Он стал жестчё, когда Марсель ответил, что приехал не с визитом, а за своей женщиной.

Брассак засмеялся.

— За своей женщиной? Я так понимаю, ты говоришь о Симоне.

— Да. Она здесь?

Я поняла, что он очень взвинчен и с трудом сдерживается. Леандр сказал, что я здесь, и пригласил Марселя зайти в дом пропустить по стаканчику. Они пересекли двор, Марсель зашёл первым, за ним Леандр — он был выше его больше, чем на голову.

Я поднялась и поздоровалась с Марселем, протянув ему руку. Он лишь усмехнулся и спросил, хорошо ли я отдохнула и провела свои каникулы. Я просто ответила «да». Тогда он процедил сквозь зубы:

— Что ж, тем лучше, но каникулы кончились, пора возвращаться.

Я хотела было ответить, но тут Леандр спросил Марселя, что он будет пить. Я видела, что Марсель едва сдерживается.

— Стакан вина, только по-быстрому. Я спешу.

Пока Мария ходила за двумя стаканами и наполняла их красным вином (при этом она ужасно дрожала), Брассак пригласил Марселя сесть. Тот ответил, что слишком спешит. Брассак удивился и спросил, неужели у него так много работы. Но Марсель не отреагировал. Он открыл рот только, чтобы велеть мне обуться и взять своё манто. Я села на стул и ответила:

— И не подумаю — я остаюсь здесь.

Я сама удивилась той лёгкости, с какой я произнесла эти слова. Они пришли сами собой, и я их заранее не обдумывала.

Тут-то Марсель и взорвался. Он почти позеленел и стал кричать, что эта шутка длилась слишком долго, и он ещё посмотрит, кто из нас двоих будет командовать — он или я. Леандр, который в это время пил своё вино, поставил стакан на стол и неторопливо подошёл к Марселю. Он положил свою огромную ручищу ему на плечо и сказал:

— Тише, малыш. Здесь не орут, здесь разговаривают.

Марсель сжал кулаки. Подбородок его дрожал. Некоторое время он смотрел на Брассака, прикидывая, насколько опасен противник, а потом резко повернулся и подбежал к двери. На пороге он остановился только, чтобы крикнуть:

— Если ты хочешь пользоваться её услугами постоянно, Брассак, надо договориться о цене. Я даю тебе время подумать до завтра.

Пока он убегал, Леандр вышел за ним и как можно громче крикнул ему вдогонку:

— Приготовь её чемодан, я заберу его на днях.

После чего он вернулся, помирая со смеху. Его хохот наполнял всю кухню. Брассак одним махом осушил свой стакан, взял нетронутый стакан Марселя и выпил его, ворча, что больше никогда не предложит выпить такому ублюдку. Я не знала, что делать. Но когда он взглянул на меня, я почувствовала, что должна подойти к нему и поблагодарить.

Но вдруг все собаки разом залились громким лаем, и мы все трое бросились к двери.

Марсель возвращался обратно, но на это раз в сопровождении своих троих друзей. Потом всё произошло очень быстро. В три прыжка Леандр достиг дровяного склада. Увидев, что Мария спасается в глубине кухни, я побежала к воротам риги. Убедившись, что мне её не за что не отпереть, я обернулась — Леандр шёл им навстречу. В левой руке он держал топор, а в правой — железный брусок. Он встал на тропинку и крикнул:

— Первый, кто сдвинется с места, крепко получит!

Все остановились, кроме одного широкоплечего коротышки, единственного из этой компании, кого я не знала. Я смотрела на него и в то же время хорошо видела Леандра. Он поднял правую руку, а потом отпустил. Коротышка прыгнул на него, и брусок ударился о камни, в том месте, где только что были его ноги. Отскочив, брусок задел ногу громилы Гастона, который находился справа от Марселя.

— Мерзавец! — заорал он, и, как по команде, все четверо погнались за Леандром. Тогда я, не колеблясь, накинулась на ворота, изо всех сил пытаясь поднять засов. Наконец, он поддался, и, настежь распахнув ворота, я закричала собакам:

— Фас… Фас… Фас[12]…!

Но, думаю, это было ни к чему. Они уже выскочили все пятеро, включая Боба и Брута. Мужчины в нерешительности остановились, и, развернувшись, побежали со всех ног назад. Брассак резко крикнул, и собаки застопорили около тропинки, подняв облако пыли, заискрившейся на солнце. Пока собаки возвращались в Брассаку, из кухни Мария вышла. Она была страшно бледной, но, глядя на неё, нельзя было удержаться от смеха — в руках она держала наготове ружьё Леандра. Когда тот обернулся и увидел свою жену с ружьём наперевес, он зашёлся своим самым громогласным смехом. Забрав у неё ружьё, он зарядил его вхолостую и два раза выстрелил в воздух.

Выстрелы отозвались в долине, от одного холма до другого, в то время как шум мотора всё удалялся.

Ни слова не говоря, мы слушали, как уезжает машина. Леандр опирался на своё ружьё, я гладила собравшихся вокруг меня собак.

Больше я не боялась. Думаю, даже если бы началась драка, я бы не спаслась. Когда мы вернулись на кухню, мои ноги начали дрожать, и мне пришлось сесть. Мария же напротив уже успокоилась. Она подошла ко мне и, секунду поколебавшись, крепко поцеловала меня в обе щеки. Я почувствовала, что снова могу заплакать, и поднялась. Брассак стоял около стола. Казалось, он был раздосадован. Он раскачивался на месте, опустив руки. Тогда я подошла к нему и обняла. Я хотела что-нибудь сказать, но не могла, да и слова тогда как будто были не нужны.

9

Остаток дня прошёл незаметно. После обеда мы втроём отправились за кукурузой. Когда мы вернулись, я решила поджарить один кукурузный початок на огне. Он был слишком перезрелым, чтобы лопнуть, и у меня ничего не получилось, но я всё равно была счастлива, потому что эта забава вернула меня к моему детству. Мария тоже выглядела счастливой, и Брассак смеялся, называя нас девчонками. Все собаки были тут, вокруг печи, пламя которой поднималось очень высоко. Из-за дыма мы оставили дверь и окно открытыми. Было темно, и над долиной уже почти нависла ночь. Какое-то время я думала, что абсолютно счастлива. И в тот момент мне впервые пришло в голову, что я могу остаться здесь жить навсегда, с Марией, Леандром и их собаками.

Затем я пошла с Марией в хлев и сидела там, пока она доила свою Русетту. Там почти ничего не было видно из-за слишком слабой лампы, покрытой паутиной. Зато было тепло и пахло этим своеобразным духом, который можно почувствовать только в коровнике. Именно я принесла на кухню ведро, полное пенистого парного молока. Я налила себе большую кружку, и когда выпила, Леандр протянул мне зеркало, чтобы я могла увидеть свои белые усы.

Мы сели есть, и весь ужин Леандр говорил, не переставая. Когда мы закончили, я заметила, что Мария уснула на стуле. Я поднялась, чтобы убрать со стола, но она проснулась из-за звона посуды. Пока Леандр отводил собак спать в ригу, мы вместе навели на кухне порядок.

Поднимаясь наверх, он взял своё ружьё. Он пошутил по этому поводу, но я понимала, что у него действительно есть причины остерегаться. Я тоже поднялась спать, но этого простого жеста Леандра было достаточно, чтобы я снова начала думать о Марселе. Я долго думала о нём, пока не засунула, хоть я и боялась, что не смогу сегодня спать. Но я так устала, что сон тотчас сразил меня.

И всё же в то утро, просыпаясь, я чувствовала себя плохо. Мне казалось, что я должна что-то сделать, но до меня не доходило, что именно.