Смутный гул, топот ног, голоса и бряцанье оружия едва доносились сквозь плотно закрытую дверь. Анариэль подняла голову, оторвавшись от вышивки, прислушалась, пытаясь понять причину суматохи, как, словно над самым ухом, раскатисто и гулко, взревел сигнальный рог. Отбросив неоконченное, вышивание, хоть как-то занимавшее время в последние недели, Анариэль бросилась к узкому окошку, выходящему в долину. Сквозь тонкую, узорчатую ковань решетки виднелась часть дороги и темнеющий напротив замка гребень кряжа.

По дороге, от Северных Врат скакали всадники, в свете угасающего дня Анариэль ясно различала помпезные бело-золотые накидки дружинников Трора, как видно из тех, что стояли в запиравшей дорогу крепостце. Сейчас трое из них, нещадно нахлестывая лошадей, мчались к крепости. А позади летели конники несшие на плечах плащи более похожие на песчаные шлейфы. Легконогие, поджарые кони, казалось обгоняли ветер, легко настигая беглецов. Вот передовые загонщики настигают отчаянно понукающего коня троровца, легкий взмах, яркий отблеск света на лезвии и голова беглеца слетает с плеч, окровавленным мячиком прыгая по камням. Тело еще не успевает выпасть из седла, а удачливый конник уже ловит за узду обезумевшего от запаха крови коня. Остальные огибают его справа и слева и вскидывают луки. Анариэль будто наяву услышала скрип натягиваемой тетивы, щелчок и злой свист сорвавшихся в полет стрел. Второй беглец, взмахивает руками и валится с седла, утягивая коня в сторону от дороги, поймав затылком отточенную смерть. Конь же первого, почти успевшего достигнуть поворота, встает на дыбы, утыканный дюжиной стрел, и падает, подминая под себя седока. А конники скачут дальше, в считанные мгновения достигнув плато, рассыпаются на пары и тройки, окружая замок, проносятся под самыми стенами, стреляя по бойницам и заборолам на полном скаку. Снизу со двора слышались крики, ругань и топот, лязг опускавшихся решеток, порой перекрываемые гулким голосом рога. Анариэль оттолкнулась от окна, пересекла комнату и рывком распахнула дверь в коридор. Бросив полный презрения взгляд на сумеречников, заступивших проход вниз при её появлении, Анариэль, подобрав подол, поднялась на обзорную площадку. Здесь, высоко над землей властвовал ветер. Тугие воздушные струи, рвавшие с флагштока бело-золотой стяг, с радостью набросились на новую игрушку, растрепав по плечам темно-золотые локоны, заставив длинные рукава платья извиваться в воздухе подобно обезумевшим змеям, а подол, страстным любовником, прильнуть к ногам. Запнувшись о юбку, Анариэль едва на упала на холодный камень пола. Тенью возникший рядом Сантор, подхватил её под локоть, помогая удержаться на ногах. Анариэль, брезгливо дернула рукой, высвобождаясь из аккуратной, но твердой хватки рейдера, в два шага достигла парапета и, впившись в грубый камень побелевшими от волнения пальцами.

С высоты крепость напоминала разворошенный муравейник. Маленькие фигурки бегали по двору, стенам и башням, сходились в кучки и суетливо разбегались в разные стороны. Сквозь свист ветра слышались обрывки команд и проклятий, скрип талей поднимавших на стену камни, бревна и бочонки, скрежет шестерен механизмов и скрип торсионов крепостных орудий на боевых площадках башен. Стражники стреляли со стен вниз, пытаясь попасть в вертких всадников, которые, с удивительной ловкостью и проворством уклоняясь от стрел, гарцевали под стенами, словно насмехаясь над защитниками. У самого края плато, остальные конники остановились под белохвостым бунчуком с золотой, серебряной и изумрудной лентами у самой пики навершия, внимательно наблюдая за происходящим у стен. А по дороге, растянувшись стальной лентой от самых Северных Врат, шло войско. Первыми, покачиваясь в седлах могучих логранских тяжеловозов, ехали воины, чья снежно белая броня и сверкающие золотом и багрянцем щиты, были хорошо известны в обитаемом мире. Под стягом, с которого рвался в полет неистовый Феникс, к крепости Трора подступала гвардия империи. Анариэль перевела глаза на следующий отряд, и сердце её забилось чаще. Следом за гвардейцами ехали эльфы. Высокие, золотистые шлемы увенчанные синими гребнями, сияли словно звезды спустившиеся с небес. Под синими плащами поблескивали чешуйчатые панцири и плескался над строем, на лазурном стяге, не ведающий покоя, Буревестник. Глаза Анариэль наполнились слезами, теплая волна радости накрыла её с головой, смывая с души серый удушливый пепел тяжелых дней плена. Родичи не бросили её, не отказались от своей опозоренной дочери. Анариэль проглотила тугой комок, вставший в горле, с трудом удерживая на лице маску отрешенности и спокойствия

Следом за эльфами шли пешие ратники. Шагали неторопливо, вроде как лениво, однако ж почти не отставая от едущих верхом эльфов. Темные доспехи и низкие шлемы пешцов сливались, создавая иллюзию гигантского многоного существа ползущего по дороге, закованного в ярко красную чешую щитов и ощетинившегося многочисленными иглами копий. За пешцами катились телеги обоза, затем снова пешая рать и, наконец, всадники, чьи светлые доспехи живым серебром мерцали в подступающих сумерках, а на треугольных щитах и изумрудно-зеленом знамени танцевал, изогнувшись в стремительном прыжке, Серебряный Лис.

На локте вновь сомкнулись стальные пальцы, и Сантор оттеснил Анариэль от парапета.

- Спуститесь в свои покои, леди.

- Не смей ко мне прикасаться, выродок! – холодно ответила Анариэль, глядя мимо рейдера, будто его и не было.

Глаза Сантора гневно сузились, но руку рейдер убрал. Анариэль, гордо вскинув голову, развернулась на каблуках и сошла по ступенькам вниз.

Озрик потянул поводья, придерживая Серка. Умный конь, недовольно замотав головой, фыркнул и сошел на обочину. Озрик успокаивающе похлопал коня по сильной шее и осмотрелся. Справа, ряд за рядом ехали латники Сильверфокса, к лагерю, где уже деловито стучали топоры и заступы. Слева же, на другом конце плато, высилась крепость Трора, хмуро глядевшая на окрестности многочисленными провалами бойниц. Стены её были не сильно высоки, особенно если вспомнить творения гномов Кривого Кряжа или тот же Калорн, но сложены были на совесть, на крепком растворе с тщательно заглаженными стыками. Стрелковая галерея, хоть и открытая была усеяна многочисленными зубцами, с площадок башен выглядывали рычаги крепостных катапульт. Массивная надвратная башня защищала крепкие ворота, прикрытые подъемной решеткой. Четырехэтажный донжон возвышался над всей крепостью, держа под обстрелом двор, стены, башни и часть предполья. Озрик скрипнул зубами, за его глупость завтра придется расплачиваться кровью и жизнями его воинам, штурмующим эту твердыню. Он отвернулся, пришпорил коня, посылая Серко вдогон своих латников.

Лагерь встретил Озрика деловитой суетой. По краям уже топорщились заостренными кольями рогатки, позади которых дружинники вкапывали бревна частокола, дробя заступами каменистую землю. Внутри ограды поднимались шатры и палатки, навесы для телег и припаса, бадьи с водой и обложенные диким камнем очаги, пламя костров уже облизывало закопченные котлы, возле которых суетились кашевары, готовя товарищам сытный ужин.

Спешившись возле своего шатра, Озрик передал поводья коневоду, а сам вошел под полог. С наслаждением скинув шлем и наручи, Озрик повесил пояс с оружием на столб, плеснул себе вина и прошелся по комнате, разминая ноги после долгого дня проведенного в седле.

За полотняной стеной послышались шаги, откинув полог, Этель шагнул внутрь шатра, расстегивая на ходу фибулу плаща.

- Выпьешь? – Озрик выразительно качнул кувшином

- Давай. В горле пересохло совсем, – Этель сбросил пропыленный плащ и принял кубок. – Все устроились, отставших нет – он отпил вина и продолжил – Крепость взята в кольцо, мышь не проскочит. Оба перевала тоже наши. Люди чуть передохнут и можно пробовать этот орешек на зуб.

- Вот об этом сейчас и поговорим. Градимир!

Дружинник беззвучно скользнул в шатер и замер у входа.