Существует еще несколько видов метонимии, из которых чаще всего употребляются следующие:

а) перенесение значения с содержимого на содержащее: Я три тарелки съел (Крылов); Ковши круговые, запенясь, шипят (Пушкин);

б) метонимии, в которых имя автора заменяет его произведение: Я вдохновенно Пушкина читал (Багрицкий);

в) слова и выражения, где действие заменено наименованием орудия этого действия: Перо его местию дышит (А. К. Толстой);

г) выражения с заменой какой-либо вещи материалом, из которого она сделана: Не то на серебре — на золоте едал (Грибоедов).

— Какова роль крылатых слов и изречений в нашей речи?

— Они имеют большое значение для обогащения активного словарного запаса н для выразительности устной речи. Назову несколько устойчивых оборотов и изречений: бить баклуши; курам на смех; водить за нос; играть первую скрипку; концы в воду; меж двух огней; сыр-бор загорелся; вольному воля; Недаром говорится, что дело мастера боится (Крылов); Служить бы рад — прислуживаться тошно! (Грибоедов); Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь; так воспитаньем, слава богу, у нас немудрено блеснуть (Пушкин); Безумству храбрых поем мы песню (Горький) и многие другие.

— Есть ли у кого-нибудь вопрос?

— Есть, — сказал Леша Веретенников.

— Прошу вас.

— Что такое эстетика слова и какое отношение она имеет к выразительности художественной речи?

— Эстетика слова, как и все, что относится к понятию эстетического, связана с представлением о прекрасном, достойном восхищения, доставляющем нам наслаждение. Грубые, вульгарные слова и выражения, как правило, такого представления у нас не вызывают. Недаром В. Г. Белинский называл «площадной» народностью неоправданное употребление нелитературных слов и выражений. В одной из своих статей он приводит такие стихи:

— и замечает по этому поводу: «Нельзя не согласиться, что это немножко пошло, немножко грязно, даже отчасти глуповато».

— А как же у Маяковского в «Стихах о советском паспорте» и в стихотворении «Есенину»?

— У Маяковского все оправдано глубиной чувства и высоким содержанием обрамляющего текста. Однако следует заметить, что эмоциональность и эстетичность не являются тождественными понятиями. Отдельные грубые слова и выражения, употребляемые Маяковским и некоторыми другими поэтами, безусловно, экспрессивны, но никто не станет утверждать, что сами по себе они способны вызвать у читателя эстетическое чувство.

— Кто хочет высказаться по докладу?

— Я.

— Слово имеет ученица 10-го класса Валентина Федорова,

— Мне, в общем, понравился доклад Владимира Соколова. Видно, что он серьезно готовился к нему и приложил немало усилий, чтобы сделать для нас более понятным принцип метафоризации отдельных слов и выражений. Но я не могу согласиться с одним обстоятельством. По Соколову, выходит, что художественность литературного произведения зависит исключительно от наличия в нем тех или иных выразительных и изобразительных средств. А если в каком-нибудь стихотворении нет ни одного эпитета, ни одной метафоры, метонимии или синекдохи, что тогда?

Вот, например, в стихотворении Пушкина «Эхо»:

— Ваш пример не совсем удачен. Все стихотворение представляет собой изумительное по точности и красоте художественное сравнение!

— Могу привести другой:

В этом стихотворении кроме нескольких определений нет выразительных и изобразительных средств. А вместе с тем сколько ярких впечатляющих образов и ассоциаций рождает оно в каждом человеке. Очевидно, здесь дело в чем-то другом, но в чем именно, я не могу понять!

— Кто еще?

— Можно?

— Слово имеет Олег Кравчинский, 9-й класс.

— Мне кажется, что Валентина Федорова неправа, когда она упрекает Владимира в том, что он якобы основой художественности литературного произведения считает метафоры, сравнения, метонимии, синекдохи, перифразы и другие изобразительные средства. У докладчика была совершенно иная цель — раскрыть некоторые наиболее характерные особенности переносно-метафорических значений слов, что он и сделал не только хорошо, но и доходчиво. Для меня по крайней мере ясно, что к чему.

— Есть еще желающие говорить?

— Нет. Тогда попросим Ивана Яковлевича!

— А может быть, кого-нибудь другого?

— Нет, именно вас. Вы являетесь учителем наших учителей, и к тому же вы у нас в гостях.

— Ну что ж, скажу несколько слов. Выступая по докладу Наташи Бельской, я умышленно отделался общими замечаниями. Мне хотелось послушать второе сообщение. Владимир Соколов так же, как и Наташа, вполне справился со своей задачей, об этом только что говорил Олег Кравчинский. Однако упрек, сделанный Владимиру Валентиной Федоровой, имеет под собой столь серьезную почву, что мне придется несколько задержать ваше внимание. Дело в том, что раскрыть секрет художественности пытались и пытаются многие языковеды и лингвисты. Одни из них утверждают, что художественные произведения прекрасны в силу эстетической ценности талантливо отобранных и объединенных одной мыслью речевых средств. По их мнению, чем смелее и оригинальнее у писателя средства художественной изобразительности, тем ярче и образнее его язык. Выразительность образной речи, по мысли этих исследователей, достигается главным образом, путем метафорического употребления отдельных слов и образных сравнений, отличающих речь художественную от обычной разговорно-бытовой речи. Противники этой теории утверждают, что художественный образ в литературном произведении не сводится к словесному оформлению, не покрывается словом, хотя и воплощается в нем. Объясняют они это тем, что содержание свое художественный образ черпает не из слова, а из окружающей действительности и зависит от того, насколько глубоко писатель постигает правду жизни и насколько совершенно и полно он ее воспроизводит. Последнее дает основание говорить об искусстве, и в частности о художественной литературе, как об особом виде эмоционального восприятия и познания жизни, как о мышлении в образах, отражающих и обобщающих явления действительности. И вместе с тем, утверждают противники механического подхода к языку, слово в литературе является единственно возможным строительным материалом, с помощью которого создаются и получают свою жизнь ее художественные образы. Однако слово, использованное писателем или поэтом в качестве строительного материала, — это уже не то слово, с которым они имеют дело в своей обыденной речи. Оно светится каким-то новым светом, и читатели находят в нем особые, непривычные для них смысловые и эмоциональные оттенки, заставляющие их пережить его сильнее и острее, чем в повседневной жизни. Думаю, что мы с вами должны признать эту точку более правильной.