— Наловчились! — Грекова позабавил этот фокус.

— Борьба за существование. Ну, ну? Значит, Тищенко твой союзник. Не тебя первого пытается совратить старик. Но надо отметить, что у него привлекательные идеи. Кроме того, они сейчас в русле, как говорится. Ситуация изменилась в вашу пользу. Но лишь частично.

— То есть?

— Классиков забываешь. Когда идеи становятся материальной силой? Когда овладевают массами. То-то. А чтобы донести идеи до масс ты должен попасть на прием… Кстати, почему ты второй день топчешься в приемной, это для меня загадка. Ты авторитетный специалист, главный инженер пусть небольшого, но серьезного завода. Надеюсь, ты понимаешь, что дело не в секретарше?

— Сам же говоришь, что Платоныч уходит. На кой черт я ему сдался? — Греков удивленно вскинул брови.

— Так ведь он еще этого не знает, — объяснил Шатунов. — Уйдет он или не уйдет. Это секретарша знает. А он еще сомневается. Платоныч знаком с твоими замыслами?

— Смердов что-то рассказывал ему в последнюю командировку.

Шатунов приподнял стакан и пустил под него очередную порцию дыма. Стакан помутнел.

— Понятно. Платоныч не приемлет ваши идеи. И старается их отфутболить. Способ у него хоть и простой, но верный — не принимать тебя, пока ты сам не уедешь. К тому же эта комиссия народного контроля…

— Перестань! — Греков с досадой взглянул на Шатунова. — Далась тебе эта комиссия.

— Ладно, доедай свою котлету и учти — я твой союзник. Мне тоже охота в жару попробовать мороженого. А к Платонычу пока не суйся. Не вынуждай его принимать решение. Нейтрализуй его. Добьемся коллегии, а там посмотрим. Греков придвинул к себе тарелку.

— Я не пойму, ты серьезно или дурачишься?

— Переплелось. — Шатунов встал. — Пойду. Дай мне твои записки полистать. И позвони мне завтра к концу дня.

Греков достал из портфеля папку.

В вестибюле гостиницы он не выдержал и позвонил по записанному номеру. Занято? Греков торопливо перезвонил. Да, занято. Прекрасно! Он вошел в лифт. Назвал этаж и незаметно для других пассажиров лифта приподнялся на носки, словно желая облегчить кабине подъем. Войдя в номер, не раздеваясь, подсел к телефону. Неторопливые сигналы вызова успокаивали. Он мысленно наблюдал, как Татьяна подходит к аппарату, протягивает руку, сейчас она поднимает трубку.

— Алло! Я слушаю, — донеслось к нему из трубки.

Греков молчал. Он давно не испытывал такого идиотского состояния. Так обмануться!

— Алло! — повторила трубка.

— Это вы? — разочарованно спросил Греков.

Должно быть, Аня почувствовала что-то неладное.

— А кого вы ждали?

— Нет, нет! — поспешил успокоить ее Греков. — Думал, пришлют Всесвятского. С приездом, Анна Борисовна. — Греков уже справился с собой, и голос его приобрел обычную, слегка шутливую тональность. — Где вы остановились, Анечка?

— У тети.

— У вас есть тетя, это прекрасно! Анечка, вам надо приехать на завод. Запишите адрес. Встретимся у проходной через час.

Греков положил трубку. Достал из тумбочки банку маринованных грибов. Зачем-то купил вчера эту банку. И ничего больше. Открыл перочинным ножом. Грибы увертывались от лезвия ножа, скользили, будто рыбки, и тянули за собой какую-то клейкую слизь. Наконец удалось поймать один, но и тот упал на ковер. Черт, дурацкая затея с этими грибами! Он накрыл банку мятой крышкой и сунул в тумбочку.

Завод и вправду производил внушительное впечатление. Ленты конвейера медленно уползали в сизую глубь цеха. Монтажницы в халатах. Мастера сидели в стеклянных будках перед пультом управления.

Тищенко так и не приехал. Просил передать, что ждет Грекова завтра в институте. Необходимо выработать совместное выступление на коллегии.

Греков ходил по заводу в сопровождении молодого человека, дежурного инженера по конвейеру.

— Конечно, — говорил он молодому человеку, — годами одно и то же. Спокойная жизнь. Вам бы выпускать малосерийную продукцию.

— Доставить вам удовольствие? — спросил инженер и, не дождавшись ответа, провел Грекова за стеклянную перегородку диспетчерского пункта.

Они расположились в удобных креслах перед телевизором. Панель управления была покрыта оспинами кнопок. Розовых, голубых и черных. Под кнопками — номера цехов, названия служб. Инженер нажал на черную кнопку. Экран осветился. Телетайп отстукивал слова, цифровой шифр.

— Все ясно. В третий цех не поступило четыре трансформатора и сорок емкостей. Две бригады простаивают три с половиной минуты. Хотите убедиться? — Инженер переключил тумблер, и на экране появилось изображение цеха. Телеглаз медленно оглядывал участок за участком. — Вот. Пожалуйста. Видите на верстаке флажок? Бригада не работает. Сейчас поищем и вторую.

Второго флажка не было. Камера уперлась в стену цеха и поплыла обратно.

— Проверим! — Молодой человек вновь нажал черный тумблер под номером сто три, и телетайп возвестил уже о нехватке двух трансформаторов и двадцати емкостей. — Дефицит сократился вдвое: меры принимаются. Так вот, этот цех как раз выпускает малосерийную продукцию. Преобразователи для метрополитена. Поставляем по линии СЭВ. Хотите узнать процент выполнения в эту минуту? По любому цеху. По любой отдельной продукции. Или, допустим, наличие на складах комплектующих изделий? Стоит мне послать приказ в счетно-вычислительный центр, ответ будет на экране через несколько секунд.

— И никаких недоразумений. — Греков оглядел прекрасно оборудованную диспетчерскую головного цеха: сплошная электроника, самописцы, микрофоны.

Молодой человек помолчал, усмехнулся. Греков так и не понял — бывают недоразумения или нет. Конечно, многие трудности у них преодолены, но ведь не в безвоздушном пространстве стоит этот завод. Он связан с поставщиками, которых Греков знал, ох как хорошо.

— Проводите меня в экономический отдел, — попросил он.

— Не хотите ли говорить отсюда? — предложил человек, и на экране телевизора возник небольшой зал.

Вероятно, это и был экономический отдел. Правда, этот зал тоже напоминал диспетчерскую, набитую аппаратурой. Грекову было непривычно видеть на экране, как Аня Глизарова внимательно слушала какую-то женщину, время от времени склоняясь над блокнотом. Греков постучал пальцем по холодному изображению. Инженер кивнул — восьмой стол, и нажал кнопку. Сидевшая за столом женщина подняла телефонную трубку. Инженер попросил в микрофон передать трубку соседке. Аня удивилась и взяла трубку. Женщина подключила настольный телевизор. Наверное, Аня увидела изображение Грекова. Она улыбнулась и помахала рукой.

— Вероятно, у них и в туалете установлен телевизор? Простите. — Греков мрачно вышагивал впереди, и Аня едва за ним поспевала…

— Да. Неприятно, когда все время за тобой следят, — сказала она.

— Жутковато. А где живет ваша тетя?

— У Никитских ворот. На Малой Бронной.

— Знаю. Вы сейчас идете к ней?

— Хочу заглянуть в магазины. У вас плохое настроение, Геннадий Захарович?

— Меня подавила эта тотальная технизация.

А им хоть бы что. Привыкли. Иначе и не мыслят.

— Что же вы будете покупать? Помаду? Краску?

— И это. Поручений много.

Греков постепенно остывал. В конце концов он сам виноват, что прислали Глизарову, надо было указать в телеграмме конкретно.

— Вообще-то у них немало интересного, кроме техники. Помните вашу идею перевести нормировщиков на сдельщину? Давно ввели. И результат отличный. — Аня замолчала и сбавила шаг.

Греков удивленно оглянулся.

— Я не могу так бежать. Сердце заходится, — сказала Аня.

— С кем вы оставили малыша?

— С мамой.

— Вам надо было отказаться от командировки.

Аня опустила глаза. Ей показалось, что мокрый асфальт при каждом шаге толчком подбрасывает ее вверх. У подземного перехода на площади Дзержинского продавали цветы. Греков купил ветку мимозы и протянул Ане так, словно это были не цветы, а рулон с рабочими чертежами.