— Да. И вы видите главными приобретателями выгоды… Темного Трона и Котиллиона.
— Здравое предположение, — согласился Бен. — Вот почему я ему не доверяю.
Тавора удивилась. — Они альтруисты?
— Не верю в альтруизм, Адъюнкт.
— Вот откуда ваше смущение, — догадалась она.
Аскетичное лицо колдуна дернулось, словно он только что съел нечто чудовищно мерзкое. — Кто посмеет сказать, будто перемены создают что-то лучшее, что-то более достойное? Кто посмеет отрицать, что результатом может быть нечто еще более худшее, чем наша сегодняшняя жизнь? Да, это может показаться отличным мотивом — столкнуть толпу жалких богов с какого-нибудь утеса, удалить их отсюда, вывести нас из-под их власти. — Он как бы размышлял вслух, забыв о слушателях. — Но подумай получше. Без богов мы сами по себе. Предоставленные сами себе — сохрани Бездна! — каких гадостей мы можем натворить! Какие гротескные изобретения осквернят мир!
— Ну, не совсем сами по себе.
— Удовольствие будет омрачено, — сказал Быстрый Бен, рассердившись на вмешательство. — Темный должен это понимать. С кем ему придется играть? Если К’рул будет трупом, магия сгниет, станет заразной — она убьет всякого, кто посмеет ее коснуться.
— Может быть, — бесцеремонно продолжала возражать Тавора, — Темный Трон не намерен переделать мир. Скорее — положить всему конец. Очистить мир.
— Сомневаюсь. Каллор такое попробовал и урок не остался не выученным. Как могло быть иначе? Видят боги, Келланвед провозгласил тот безжизненный садок собственностью империи, так что уж он не мог оставаться слепым к… — Речь мага увяла. Лостара поняла, что его думы внезапно нашли новый, опасный путь, устремившись к непостижимой цели.
«Да, они присвоили наследство Каллора. И что это должно значить?»
Все надолго молчали. Блистиг стоял как прикованный — за все время беседы с Таворой он не пошевелился. Но на его лице не было ожидавшегося всеми тупого непонимания — скорее оно выражало упрямый вызов, нежелание считать услышанное важным и значимым. Клетка его не поколебалась; да, он в ней заперт, но и все внешнее тем самым отделено от него.
Синн раскорячилась на слишком большом для нее стуле, мрачно глядя в стол. Она делала вид, будто вообще не слушает, однако лицо ее было еще более бледным, чем всегда.
Кенеб оперся на локти, охватил голову ладонями: поза человека, желающего оказаться где угодно, только не здесь.
— Все дело во вратах, — пробормотал Быстрый Бен. — Не знаю как и почему, но нутром чую — все дело во вратах. Куральд Эмурланн, Куральд Галайн, Старвальд Демелайн — старые садки — и Азат. Никто не проник в тайны Домов глубже этих двоих — даже Готос. Окна в прошлое, в грядущее, тропы, ведущие в места, которые не посещал ни один смертный. Они лазали по костяку мироздания, жадные словно падальщики — крабы…
— Слишком много допущений, — бросила Тавора. — Обуздайте себя, Верховный Маг. Скажите, вы видели лик врага на востоке?
Он бросил ей мутный, унылый взгляд. — Правосудие — красивое слово. Тем хуже, что на практике правосудие купается в крови невинных. Честное суждение жестоко, Адъюнкт, очень жестоко. Что самое катастрофическое — оно желает распространяться, пожирая все на пути своем. Позвольте процитировать Имперского историка Дюкера: «Цель правосудия — лишить мир цвета».
— Да, некоторые видят всё именно так…
Быстрый Бен фыркнул: — Некоторые? Холодноглазые судьи не могут видеть иначе!
— Природа требует равновесия…
— Природа слепа.
— Тем оправданнее образ слепого правосудия.
— Не слепого, а с повязкой на глазах. Весь образ построен на обмане. Как будто истину можно свести к простым…
— Стойте! — пролаял Кенеб. — Стойте! Погодите! Вы оставили меня за спиной! Адъюнкт, вы сказали, что наш враг — правосудие? Значит, мы будем кем? Поборниками несправедливости? Как может справедливость быть врагом — как вы смеете думать, будто мы пойдем на такую войну? Как может простой солдат зарубить идею? — Он так резко встал, что стул с треском упал. — Вы оба разум потеряли? Не понимаю…
— Сядьте, Кулак!
Инстинктивно подчинившись приказу, он сел на поваленный стул. В глазах было лишь тягостное недоумение.
Видит Худ, Лостара ему симпатизировала.
— Колансе, — сказала Тавора. — Согласно сведениям Летера, изолированная конфедерация королевских домов. Ничего особенного, необычного, кроме склонности к монотеизму. Все последнее десятилетие оно страдает от ужасной засухи, способной разрушить цивилизацию. — Она помедлила. — Верховный Маг?
Быстрый Бен яростно тер лицо. — Увечный Бог пал, разделившись на части. Все это знают. Большая его часть пала на Корел, отчего континент и получил также название Земель Кулака. Другие куски упали… в других местах. Несмотря на все разрушения, на Корел не упало истинное его сердце. Нет, оно отлетело далеко от других частей. Нашло себе континент…
— Колансе, — воскликнул Кенеб. — Оно приземлилось в Колансе.
Тавора произнесла: — Я упомянула склонность к монотеизму. Трудно удивляться, если бог явился им столь грозным образом. И явившись, посетитель там и остался.
— Значит, — проскрипел сквозь зубы Кенеб, — мы идем туда, куда собираются боги. Боги намерены сковать Увечного в последний раз. Но мы не желаем быть чужим оружием. Если так… что, во имя Худа, мы будем там делать?!
— Думаю, — каркнул Бен, — мы найдем ответ, когда туда попадем.
Кенеб застонал и сжался, снова погребая лицо в ладонях.
— Колансе было захвачено, — сказала Тавора. — Не во имя Скованного Бога, но во имя правосудия. Справедливости самого жуткого толка.
Быстрый Бен бросил: — Аграст Корвалайн.
Синн подскочила на месте и снова сгорбилась.
Руки Кенеба разжались; на лице остались красные следы ногтей. — Простите, что?
— Старший Садок, Кулак, — ответила Адъюнкт. — Садок Форкрул Ассейлов.
— Они готовят врата, — сказал Быстрый Бен. — Для этого нужна кровь. Много крови.
Лостара наконец подала голос. Она просто не смогла промолчать. Она же знает о культе Теней больше всех, кроме, может быть, Бена… — Адъюнкт, вы сказали, что мы идем туда не ради какого-нибудь бога. Но я подозреваю, что Темный Трон будет весьма рад, если мы ударим по Колансе, если мы уничтожим мерзкие врата.
— Спасибо, — ответила Тавора. — Я начинаю понимать. Вот почему так злится Верховный Маг — он думает, что мы стали игрушками в руках Темного Трона.
«Я тоже так думаю».
— Даже в бытность Императором, — вмешался Кенеб, — он старался избегать жала правосудия.
— Захват Т’лан Имассами Арена, — кивнул Блистиг.
Тавора метнула на него взгляд и ответила: — У нас могут быть общие враги, но это не делает нас союзниками.
«Адъюнкт, слишком дерзкое заявление. В чтении Скрипача не было никаких двусмысленностей…» Но она была поражена. Тем, что сделала сегодня Тавора. Нечто взорвалось в комнате, нечто воспламенило всех, даже Блистига. Даже кошмарную тварь Синн. Если сейчас сюда сунется какой-нибудь бог, его встретят шесть пар кулаков.
— Но зачем им врата? — спросила Лостара. — Адъюнкт? Вы знаете, зачем нужны врата?
— Чтобы свершить правосудие, — предположил Быстрый Бен. — На их манер.
— Против кого?
Маг пожал плечами: — Против нас? Богов? Королей, королев, жрецов, императоров и тиранов?
— А Увечный Бог?
Улыбка Быстрого Бена была свирепой. — Они сидят прямо на нем.
— Тогда пусть боги просто подождут. Форкрул Ассейлы сделают за них всю работу.
— Вряд ли. В конце концов, нельзя вытягивать силы из мертвого бога. Не так ли?
— Значит, мы все же окажется оружием в руке кого-то из богов, а если не станем сотрудничать, будем пойманы в капкан, встав между кровожадными врагами. — Еще не закончив фразу, Лостара уже сожалела, что вообще начала говорить. Ибо, начав говорить о таком, ты неизбежно договоришься и додумаешься до самых ужасных вещей. «Ох, Тавора, я начинаю понимать, почему ты ненавидишь суд истории. А твои слова насчет „деяний без свидетелей“… думаю, это не просто обещание. Это скорее мольба».