Мастер кивнул.

— И, если хорошенько вспомнить, уважаемый господин — слышали ли вы, чтобы я бросал формальный вызов?

— Ну, я как раз был на полпути вниз…

— Но, уверен я, не за пределами слышимости.

— О, да. Или вы шептали.

— Подумайте еще. Горлас бахвалился без перерыва — я не смог бы даже словечка вставить.

— Тоже верно.

— Мы пришли к соглашению?

— Не могу ничего решить, — заявил мастер. — Я ж работал на этого человека.

— Ну, он теперь вряд ли потребует у вас отчета.

— Гм. Подозреваю, что так.

Пришелец пожал плечами: — Так делайте что сочтете нужным. — Тут он поглядел в яму. — Кажется, они готовы отпраздновать событие.

— Еще не решили.

— Не решили?

— Не уверены, что придущий на смену Видикасу, будет лучше. Вот так.

— Вероятно, они успели понять, что все хозяева одинаковы.

Мастер кивнул: — Не думаю, что вы из благородных.

— Да уж нет.

— Да, вы ближе к тем, что внизу. Или ко мне.

— Полагаю. — Мужчина подошел к трупу Горласа Видикаса, наклонился и перевернул на спину. Мастер увидел в груди рукояти двух глубоко вонзившихся ножей.

И решил облизнуть губы еще раз. Пыль почему-то показалась слаще. — Понимайте что-нибудь в законах насчет наследования, а?

— Простите?

— Вроде того, если я плачу ему долг…

— Без понятия. Хотя думаю… если вы просто затаитесь и будете поджидать, не придет ли кто-то за долгами, это никто не сможет назвать незаконным. Не так ли?

— Мне кажется правильным, — согласился мастер.

Мужчина вытащил ножи, вытер кровь о грязный, мятый плащ. — Он верно сказал насчет Харлло?

— Что? А. Точно. Малец пытался сбежать и был убит.

Мужчина вздохнул и выпрямился. — Вот дерьмо, Муриллио, — прошептал он. — Прости.

— Погодите… этот Харлло — чем он так важен? Я думал… — Мастер взмахнул рукой, указав на труп (очевидно, он имел в виду не только Горласа, но и человека, убитого ранее), — все эти смерти. Кто такой Харлло?

Незнакомец прошел к коню и прыгнул в седло. Натянул поводья… — Сам не уверен. Все так быстро началось… ну… — Он заколебался. — Это был мальчик, которого никто не любил.

Даже тертый и мятый жизнью мастер нервно моргнул. — Почти все такие кончают здесь. Почти все…

Мужчина глядел на него с коня.

Мастер удивился тому, что на лице незнакомца не видно торжества. Он вообще не понимал, что написано на его лице… но явно что-то не подходящее к ситуации.

Незнакомец развернул коня и поскакал по дороге. Назад, в город.

Мастер выкашлял сгусток вонючей мокроты, сделал шаг и метко сплюнул на лицо мертвого Видикаса. Затем повернулся: — Мне нужны три стражника и три самых быстрых лошади!

Посыльный заспешил. Из ямы донесся взрыв грубого хохота. Мастер хорошо понимал чувства рабочих. Кивнул сам себе: — А туды сюды, все равно выкачу им бочонок эля!

Резак ехал в сгущавшейся полутьме. Конь первым ощутил потерю воли, ведь всадник совсем перестал управлять им. Животное перешло с галопа на рысь, потом на шаг. Потом вообще встало на краю дороги, опустив голову к клочкам травы.

Резак поглядел на руки, а руки сами бросили поводья. Он начал рыдать. Он рыдал по Муриллио, по мальчику, которого так и не увидел. Но сильнее всего он плакал по себе самому.

«Приди ко мне, любимый».

Через недолгое время мимо прогрохотали трое всадников, даже не обратив на него внимания. Стук копыт долго не затихал; облачка пыли повисли, блестя в свете звезд.

Веназ — герой. Веназ послушно исполняет приказы; и если они влекут расправы и убийства, быть по сему. Ни вопросов, ни жалоб. Он вернулся наверх, исполнившись мрачного торжества. Еще один побег сорван, еще одно послание нарушителям доставлено. Но он любит делать все тщательно. Ему нужно убедиться.

Поэтому, подтвердив за собой привилегированный пост начальника кротов, он взял моток узловатой веревки и вернулся в тоннель. Не по приказу. Это зов души. К тому же, когда он вернется, принеся доказательства гибели Бейниска и Харлло, Горлас Видикас сможет его оценить и Веназ окажется в новой жизни. Хорошая работа — великая награда. Простые истины.

Затопивший часть Сундука поток уже успел стечь куда-то под землю, облегчив путь к трещине. Он дошел до провала и встал на колени, внимательно слушая — убеждаясь, что никто не выжил, никто не скребется в непроглядной черноте. Затем, удовлетворившись тишиной, сбросил с камня петлю веревки Бейниска и надел собственную. Кинул моток за край. До предела завернул фитиль фонаря и привязал его к ноге.

Начал осторожно спускаться.

Сломанные, окровавленные тела внизу. Их убили камни, не Веназ, он даже веревку не сам перерезал. Это сделал дурень Бейниск. Но Веназ сможет все приписать себе. Ничего плохого в том не будет.

Даже с отдыхом на каждом узле руки и ноги вскоре заболели. Он даже не обязан этого делать. Но, может быть, именно это и сделает его особенным в глазах Горласа Видикаса? Благородные ценят нечто особенное, таинственное. У них врожденные таланты и способности. Он должен показать Большому Человеку свои таланты.

Фонарь звякнул внизу; Веназ поглядел и различил в тусклом свете изломанные камни. Через несколько мгновений он и сам оказался на дне. Камни опасно зашевелились под ногами. Он отвязал фонарь и прибавил газ на две отметки. Круг света расширился.

Он увидел ноги Бейниска — потертые подошвы мокасин, залитые черным лодыжки (из обеих торчат сломанные кости). Кровь уже не течет — Бейниск мертвей мертвого.

Он подошел ближе, уставился в разбитое лицо. Удивился улыбке, застывшей на нем.

Затем Веназ присел. Он сможет забрать кошель Бейниска, а с ним все ценности мертвеца: крошечный нож с рукояткой слоновой кости, так нравившийся Веназу; с десяток медяков, плату за особые поручения; серебряк, которым Бейниск особенно дорожил, ведь на нем изображен город под какой-то радугой или огромной, во все небо, луной — монета, как рассказал кто-то, из Даруджистана, из древних времен Тиранов. Все сокровища перейдут Веназу.

Но кошеля не оказалось. Он перекатил тело, осмотрел кровавые лужицы. Нет кошеля. Даже завязочки нет.

Может, он отдал его Харлло. А может, потерял в проходах — Веназ его не заметил, но тщательно всё осмотрит на обратном пути.

А теперь пора найти второго, мальчишку, которого он ненавидит почти так же, как Бейниска. Он всегда смотрел так, будто умнее всех, настолько умнее, что простые люди вызывают жалость. Он легко улыбался и говорил приятные вещи. Ему было просто выглядеть вежливым и добродушным.

Веназ отошел от трупа. Чего-то не хватало… и не только тела Харлло. Еще миг — и он понял. Веревка. Она должна была упасть с треклятого утеса прямо на Бейниска. Веревка пропала — и Харлло с ней.

Он прошелся по расселине и через два десятка шагов достиг края, поняв, что находится на мостике из провалившегося камня. Расселина уходила на неизмеримую глубину. Воздух поднимался снизу, сухой и горячий. Испугавшись мысли, что стоит на чем-то, готовом в любой момент провалиться, Веназ поспешил в противоположном направлении.

Харлло, скорее всего, тяжело ранен. Должен быть. Если не… а может, он уже стоит внизу с веревкой и ждет Бейниска. Во рту у Веназа вдруг пересохло. Стал неосторожным. Это может плохо кончиться, точно. Нужно сначала догнать недоноска и прикончить. Мысль послала холодный трепет по всему телу — на деле он еще никого не убивал. Сможет ли? Придется. Надо же всё исправить.

Мостик пошел слегка наклонно, вверх; камни лежали непрочно, из трещин вырывались потоки свистящего воздуха. Он шагал осторожно, но под ногами все равно скрежетало. Еще пятнадцать шагов — и новый провал. Озадаченный Веназ подошел к краю. Он увидел вторую стену расселины, в свете фонаря разглядел в стене треугольный, круто изгибающийся пролаз.

Бейниск никогда не смог бы пройти здесь. Но Харлло мог и прошел — это единственный путь с мостика.