— Да, это просто сон. Действительность же заключается в том, что я ничего больше не помню. Если бы я помнил, я бы нашел этого… мерзавца.

— Зачем?

— Чтобы отомстить.

— Отомстить?

— Да. Его не судили, поскольку объявили шизофреником и сняли с него всякую ответственность за случившееся.

— Откуда вы это знаете?

— Прочел в Интернете.

Сириль заметила, что пальцы его буквально впились в стол, а губы напоминали тонкую белую линию. Нужно было любыми силами избежать приступа. Только не здесь, когда вокруг столько людей! Она сосредоточилась на том, что сказать, чтобы не разгневать его.

— Мне действительно очень жаль, Жюльен. Ужасно узнавать подобные вещи. Но вам нужно вылечиться. Почему вы не приходили на мои консультации в Париже?

— Потому что в Париже я в опасности…

Сириль откашлялась.

— В опасности? Кто-то хочет причинить вам зло?

— Да, из Сент-Фелисите… ко мне подослали убийцу. Теперь я понимаю почему. Они хотели, чтобы я молчал.

Сириль пыталась сохранять спокойствие. Жюльен демонстрировал все признаки паранойи.

— Да…

Доктор Блейк долго смотрела на своего пациента.

В ее сумке зазвонил телефон. Она достала его. Бенуа.

Сириль встала.

— Я вернусь через пять минут. Подождите меня здесь.

* * *

Она прошла мимо столиков по бульвару, подальше от шума и разговоров.

— Алло?

— Сириль, это я. Ты получила мое письмо?

Она вздохнула.

— Да, я его прочитала.

Бенуа Блейк казался растроганным.

«Конечно…»

— Скажи, что ты меня простила. Пожалуйста.

Сириль массировала пальцами уголки глаз.

— Послушай, я… Со мной происходит столько всего… Я уже не знаю, что и думать. Мне нужно остановиться и хорошенько поразмыслить.

— Ты должна понять меня. Я сделал это ради нас.

— Да, да, я поняла, Бенуа… Но я просто в шоке от того, что узнала. Ты защищал Маньена…

— Возможно, но если бы я донес на него, то донес бы и на тебя…

— Но как… как я могла согласиться на подобное?

— Я не знаю.

Сириль принялась массировать глаза сильнее. Что-то ускользало от нее, но что? Она предпочла сменить тему разговора из опасения, что произнесет слова, о которых затем пожалеет.

— Ты видел Мари-Жанну? Я разговаривала с ней вчера утром, и она была явно не в форме.

Повисла тишина.

Сириль смотрела на группу молодых людей, одетых в желтые футболки, на другой стороне бульвара. Они прогуливались вдоль Королевского Дворца с транспарантами в руках.

— Бенуа, ты еще там?

— Господи… — наконец произнес он мрачно.

— Что? Что случилось?

— На нее напали.

Он помолчал.

— Что ты такое говоришь?

— На нее напали.

Сириль почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Кровь отхлынула от ее лица, и она закричала в трубку:

— Она ранена?

— Да.

— Что с чей произошло?

— Она… Как бы это сказать… Ее ослепили.

— Ты имеешь в виду слезоточивый газ?

— Нет… Если бы ты знала… Ей… Это так ужасно!

— Говори наконец!

— Ей выкололи глаза.

Сириль сжала телефон в руке, будто пыталась раздавить его.

— Что?

— Но с ней все в порядке. Врачи уверяют, что зрение можно вернуть с помощью пересадки роговицы.

Сириль открыла рот, не в состоянии произнести ни звука. Через несколько секунд она снова обрела дар речи.

— Глаза… Е…ать!

Впервые в жизни она произнесла нечто подобное вслух. В ее горле образовался комок, и она в ужасе застыла, прижав руку к губам.

— Господи, какой кошмар… Но кто?

Сириль медленно повернулась. Ее взгляд остановился на молодом человеке со светлыми волосами, сидевшем за столиком в двадцати метрах от нее. Она пробормотала:

— Это он, Бенуа.

— Кто он?

— Это он сделал.

— Кто?

— Жюльен Дома.

Голос Бенуа стал еще глуше.

— Да, я знаю. Она призналась, что они были любовниками. Мерзавец!

Сириль приободрилась.

— Он здесь.

— Кто?

— Жюльен Дома. Он нашел меня. Он здесь.

— Как? Что он там делает? — закричал Бенуа.

— Мари-Жанна сказала ему, как меня найти.

— Но это невозможно!

— Он здесь.

— Сириль, ты в опасности! Сейчас же отправляйся в полицию, пусть его арестуют.

— Под каким предлогом?

Молчание Бенуа было слишком красноречивым. Он не мог ничего предложить ей. Нет, он ничего не мог сделать. Вдали от Франции Жюльен Дома был свободным как ветер.

— Отведи его в больницу, а я, используя свои связи во Франции, свяжусь с полицией. Я прилечу первым же рейсом. Жди меня, я буду завтра вечером.

Сириль быстро думала. Она не представляла себе, как ей удастся, не обладая достаточной физической силой и без оружия, задержать такого крепкого мужчину, как Жюльен. Он как раз обернулся, пристально посмотрел на нее и, похоже, понял, о чем она говорит. Она должна была заканчивать разговор.

Прижав телефон к уху, чтобы Бенуа расслышал ее, Сириль сказала:

— Хорошо. Я постараюсь задержать его. Встретимся завтра вечером в Бангкоке. В «Хилтоне».

* * *

«Мари-Жанна, это Сириль. Я только что разговаривала по телефону с Бенуа, и он сообщил мне о случившемся. Я потрясена, но могу тебя заверить, что все будет хорошо. Мы тебя вылечим. И… Жюльен будет осужден и наказан. Обещаю. Я люблю тебя, как свою дочь. Целую. Позвони, когда сможешь».

Сириль повесила трубку, чувствуя комок в горле, и облокотилась о раковину в туалете «Бара Ват». Открыв холодную воду, она умылась, прогоняя слезы, и вытерла лицо бумажными салфетками.

Выйдя из туалета, она скрыла глаза за солнцезащитными очками. Жюльен Дома, напротив, снял их. Только несколько раз за свою жизнь она чувствовала себя настолько плохо.

До этого она пыталась решить проблемы, которые касались лично ее. Но теперь была Мари-Жанна… Девушка находилась в больнице, и вместо ее роскошных голубых глаз зияли две дыры. Ее единственным преступлением являлось то, что она влюбилась в больного человека. Сириль выругалась. Она была виновата вдвойне. Она стала причиной безумства этого молодого человека. И она же не смогла защитить от него свою племянницу. Она ведь чувствовала, что что-то не так, но не могла уловить, что именно. Она была виновата, как никогда.

Был полдень. Сириль медленно села за столик. Она заметила, что Жюльен заказал два стакана чего-то, напоминающего гранатовый сироп. Она должна была выдержать взгляд его серых глаз. Ее руки дрожали, лицо было бледным, она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Этот сумасшедший осмелился тронуть ее дорогую племянницу. Она чувствовала, как по ее жилам течет обжигающая ненависть, — такого она не ощущала еще никогда. Сверхчеловеческим усилием она заставила себя разжать кулаки.

«Ты заплатишь… заплатишь за то, что сделал с ней».

Постепенно она расслабилась. Начиналась игра…

— Простите, мне звонили их клиники. Я вынуждена заниматься очень деликатным случаем на расстоянии. — Она указала на кроваво-красный напиток. — Что это?

— Сок гибискуса.

— А! Ну что ж…

— Я подумал, что это поможет нам освежиться.

Голос Жюльена снова обрел спокойную уверенность, но Сириль уже погрузилась во враждебное молчание.

— Да, конечно, — раздраженно сказала она.

Сириль взяла в руки стакан и поднесла к губам. Напиток был сладким. Бодрящим. Официантка поставила на их столик тарелку с кусочками курицы и бумажные салфетки.

Сириль хотелось уйти. Этот тип болен. Ее решение было точным и окончательным: она должна отправить его в больницу. Она обхватила стакан в надежде, что холод хоть немного успокоит ее нервы.

Жюльен Дома хотел было погладить ее пальцы, но Сириль резко отдернула руку.

— Итак, они сделали с тобой то же самое…

— Что? — спросила Сириль.

— Они стерли и твою память.

Его голос дрогнул. Сириль подняла брови, пытаясь сохранить спокойный вид, и сделала еще глоток. Но Жюльен не дал себя одурачить.