— И вы хотели помешать мне поехать туда? — с яростью выкрикнул он — И вы хотели отправить меня домой?

На этот раз молодой человек попытался остановить экипаж, но в гневе Тремэн обладал недюжинной силой. Ему хватило одного удара, чтобы отделаться от Гимара, и тот едва не вылетел из кабриолета. Только в последний момент ему удалось удержаться.

— Ради всего святого, выслушайте меня! — воскликнул он. — Вы потеряете всякую возможность спасти вашу дочь!

— Их у меня будет больше, чем если я сяду в дилижанс и уеду отсюда!

— Я предлагал вам спрятать вас, и я знал, что вы начнете задавать вопросы. А теперь, ради бога, позвольте мне закончить!

— Говорите! Вам хватит времени, пока мы не приедем.

Молодой полицейский послушался. Он рассказал, как приехал к Фуше, намереваясь доложить ему о том, как прошел разговор с Тремэном. Но его ждал насмешливый прием. Его выслушали с любезной улыбкой, а потом бывший министр вздохнул: «Я был прав, когда не поверил этому Тремэну. Но он сыграл свою партию вполне удовлетворительно. Так как он сегодня утром бесстыдно обманул вас, нам больше незачем миндальничать ни с ним, ни... с его дочерью. А теперь вы отправитесь за ним и привезете его сюда, чтобы мы все вместе поговорили по душам!»

— Я, разумеется, ничего не понял и попросил, чтобы меня просветили. И мне в этом не отказали. Мне рассказали все, но постарались пощадить мое самолюбие. Роль, которую я играл, слишком походила на роль дурака, и я не скрывал того, что мне это не по нраву. Меня даже поздравили с тем, как хорошо я справился, и сказали, что если бы я заранее был в курсе дела, то не смог бы так хорошо действовать, — в голосе юноши звучала горечь, которой удалось пробить броню гнева Тремэна.

Последние слова юный сыщик произнес так искренне, что вызвал жалость Гийома. Он придержал лошадей.

— Я могу понять, что вы оскорблены, — сказал Тремэн. — Но это не объясняет того, что вы, вместо того чтобы отправиться вместе со мной прямиком к Фуше, захотели отвезти меня в Версаль. Неужели вы хотите меня спасти?

— В общем-то да. Если вас посадят в тюрьму — именно это с вами и произойдет, если вы будете продолжать упрямиться — у мадемуазель Тремэн не останется ни единого шанса выйти на свободу.

— И это вас мучает? Вас, полицейского? — презрительно бросил Гийом, заставив Виктора Гимара покраснеть.

— Да, меня, полицейского! Я изо всех сил стараюсь служить Первому консулу. Я выслеживаю его врагов и заговорщиков. Если бы я мог схватить принца, я бы сделал это не моргнув глазом... Но эта совсем молодая женщина, такая гордая... такая красивая! Она не совершила никакого преступления, насколько мне известно! Она не угрожает жизни генерала Бонапарта.

— Вы ее видели? — спросил начавший понимать происходящее Гийом.

— Да. Фуше показал мне ее. Ваша дочь сидела напротив Паска в маленькой комнате рядом с рабочим кабинетом. Бывший министр пользуется ею, когда нужно кого-то допросить. Она даже не взглянула на меня. Впрочем, мадемуазель Тремэн ни на кого не смотрела. И голоса ее я не услышал. На все вопросы она отвечала презрительным молчанием. Честно говоря, она держалась, как королева!

— Надеюсь, ей не причинили боли?

— Нет. Этого не стоит опасаться. Это не в духе Фуше. А потом, ваша дочь ему нужна. Он надеется, что она станет приманкой для того, за кем он охотится.

Экипаж свернул на улицу Бак На этот раз молодой человек сам придержал лошадей.

— Умоляю вас, не ходите туда! Фуше наверняка уже приказал отвезти вашу дочь в Тампль.

— Но по какому праву? Он уже не министр. Теперь не его дело арестовывать людей.

— Это сделает Паск Он не ушел из официальной полиции, что не мешает ему работать со своим бывшим патроном. Инспектор может получить любой ордер на арест, какой только пожелает. С вами будет точно так же. Теперь, если вы не передумали...

— Передумал. Но что же нам делать?

Гимар со вздохом отчаяния опустился на сиденье экипажа и закрыл глаза.

— Понятия не имею! Если бы вы только доверились мне утром, вы бы могли потребовать вернуть вашу дочь, потому что вы исполнили вашу часть договора, но теперь...

— Вы думаете, что мне вернули бы Элизабет? Вы только что сказали, что Фуше рассчитывает на нее как на приманку для ее... спутника.

Гийом чуть было не сказал «ее мужа», но вовремя спохватился. Если этот мальчик, явно влюбившийся в Элизабет с первого взгляда, узнает, что она замужем, у него может пропасть желание спасать ее.

— С другой стороны, — продолжал Тремэн, — она бы навсегда возненавидела меня, если бы сочла меня виновником событий этой ночи.

— А вы уверены, что она не станет так считать? Паск появился почти сразу же после вашего визита...

— Я дал слово. Этого для нее должно быть достаточно. Лучше бы вы сказали мне, как вытащить Элизабет из тюрьмы.

— Не знаю! Потребуется вмешательство очень высокопоставленного человека. Но позвольте вам напомнить, что вы даже не знаете, где будете сегодня ночевать. До наступления ночи я должен вернуться к моему патрону и сказать, что вы исчезли. После этого вас начнут искать.

Гийом отмахнулся от этого обстоятельства, неприятного, разумеется, но мало его заботившего. Кабриолет медленно ехал по улице Бак, и тут ему пришла в голову неплохая мысль. Идея окончательно оформилась, когда Гийом увидел знакомый подъезд Министерства иностранных дел. Ворота были широко распахнуты, куда все время въезжали и выезжали разного вида экипажи.

— Возможно, решение кроется здесь, — пробормотал он и, не раздумывая более, направил кабриолет в большой двор.

— Что вы делаете? — в ужасе воскликнул Гимар.

— Вы сами видите: я намерен повидать господина Талейрана. Он ведь враг вашего Фуше, не так ли?

— Да, но разумно ли это?

— Когда моя дочь в опасности, я готов отправиться с визитом к самому дьяволу. Ждите меня здесь!

Поставив скромный кабриолет рядом с роскошной коляской, Гийом спрыгнул на землю и бегом поднялся по ступеням лестницы к входу, возле которого дежурили два швейцара в ливреях с галунами.

Тремэну пришлось уговаривать их несколько минут, чтобы его провели к импозантному служащему, сидевшему у подножия большой лестницы. Тот объяснил, что в этот час министр обедает. Кроме того, еще нескольким посетителям было назначено на послеобеденное время. Поэтому господину Тремэну лучше было бы приехать в другой день.

— Завтра я приглашен на ужин к господину Талейрану, — нетерпеливо объяснил Гийом. — И если я хочу его увидеть сейчас, то только потому, что не смогу присутствовать на ужине по очень серьезной причине.

— Значит, вы его личный гость? В таком случае поднимитесь по лестнице и спросите господина д’Отрива. Он знает, как следует поступить.

Своим тоном служащий ясно давал понять, что не понимает, зачем беспокоить одного из главных лиц режима ради какого-то господина Тремэна. Пусть улаживает дело секретарь министра. Решив проявить чудеса терпения ради своей цели, Гийом поднялся по лестнице, назвал упомянутое имя, но отказался присесть на скамью на площадке лестницы, на которую ему указали. Его дорожный костюм указывал на то, что он торопится. Тремэн даже позволил себе недовольное восклицание, когда увидел, что служащий возвращается один. Но тот вернулся, чтобы провести его через две гостиные, уже знакомые ему, к двойным дверям библиотеки. Лакей открыл их и объявил его имя. К немалому удивлению Гийома, он оказался лицом к лицу с самим Талейраном.

— Входите, господин Тремэн! — небрежно произнес глубокий голос. — Счастлив вас видеть.

— Господин министр, я приношу вам свои извинения за то, что осмелился явиться к вам и помешать вам в столь неурочный час. Поверьте...

— Не стоит извиняться! Такой человек, как вы, не появился бы у меня нежданно без веских на то оснований. Впрочем, я был только рад прервать обед в компании швейцарского банкира, полнейшего ничтожества. Остается только надеяться, что госпоже Талейран не будет слишком скучно, э?