«Статистика вот какая, — пишет Приклонский, — 80 щурок, обычно выводившие 200 птенцов, в этом году вывели всего лишь 20».

Вот так судьба стрекозы зависит от солнца, а птицы — от стрекозы…

* * *

И наступило время проститься с летом, какого вроде и не было. В минувшее воскресенье я прошел по знакомым местам Подмосковья. Запоздало светились в перезревшей траве одуванчики. Не везде успели убрать пшеницу. Еще по-летнему дребезжали погремушки кузнечиков. Но опоздание лета вовсе не значит, что опоздает и осень. Впрочем, есть еще важный резерв — бабье лето. Оно бывает не в каждом году. Но в этом оно для нас просто необходимо. Будем надеяться.

_{Фото автора. 5 сентября 1976 г.}

В Брянске

(Окно в природу)

Листы улетели. Но только не из Брянска. В городском парке уже несколько лет остается зимовать эта парочка общих любимцев. Время от времени их подновляют, чистят. Брянские ребятишки вырастают под крыльями этих игрушечных птиц.

Городской парк можно украсить по-разному.

Традиционный способ — расставить между деревьями гипсовых физкультурников и пионеров, трубящих в горны. Об этом истребляющем добрый вкус ширпотребе говорили, писали, высмеивали бетонно-гипсовое человекоподобие, и можно только дивиться его живучести.

Есть и в Брянске эти шедевры — беленые, крашенные алюминиевой и бронзовой краской. Но в главном городском парке от них счастливо избавились. Их просто вытеснили украшения нестандартные, самобытные и очень естественные для зеленого уголка города.

Парк в Брянске совсем небольшой. Как и сам город, парк пострадал от войны. Но наибольший урон нанесла ему знаменитая «голландская болезнь» вязов. Вековые деревья одно за другим засыхали. Кому-то пришло в голову вязы эти не спиливать, а прямо на корню превращать в резные сказочные скульптуры. Так появились «Емеля со щукой», «Лиса, выманивающая у вороны сыр», «Старик-сказочник», «Лесной музыкант», былинные «Пересвет и Акула» и много других сказочных и былинных героев.

Все делалось не спеша, с удовольствием, на глазах горожан, и не профессиональными скульпторами, а студийцами Дворца пионеров и столярами-модельщиками брянских заводов.

И вот уже несколько лет городской парк является гордостью брянцев. Приезжего человека сюда ведут в первую очередь с уверенностью: гостю все тут понравится. И разочарования, я думаю, никогда не бывает.

Брянск от войны пострадал сильно — старинных зданий тут не осталось. Заметных архитектурных шедевров в городе тоже не наблюдаешь. И потому особенно дорога для Брянска «изюминка» в его облике — уголок зелени, где отыскалось место для самобытного творчества.

 _{Фото автора. 12 сентября 1976 г.}

«Картоха»

На брянских проселках тесно от повозок.

Восемь тысяч автомобилей ежедневно устремляется на поля. Восемь тысяч! Есть, однако, работа повозкам и в одну лошадиную силу.

Машины едут с полей к железной дороге, а то и прямо в степные районы — на Харьков, Саратов, Ростов, Волгоград. У конных отрядов путь ближний-к усадьбам колхозов, промежуточным складам. В кузовах, автоприцепах и в больших, из лозы плетеных конных корзинах — картошка.

Картошка, картошка… На полях, на дорогах, на складах, железнодорожных станциях, на деловых совещаниях, на всех перекрестках главное слово сейчас: картошка. Убирается урожай важнейшего после хлеба продукта.

Брянская область всегда считалась картофельной. На здешних супесных землях сеют рожь, коноплю, свеклу, лен, хмель, табак. Но самой надежной и самой доходной культурой всегда считался картофель.

В былые времена урожай потреблялся на месте. Лишь иногда по Десне и Днепру на баржах картошку везли в степные украинские районы. Нынешние транспортные средства позволяют специализировать земледелие: сеять хлеб в хлебных местах, а картошке отводить большие площади там, где она лучше родится.

Минувшее необычное лето, однако, подвело земледельцев некоторых традиционных картофельных районов. Но на Брянщине картошка, как всегда, уродилась. На Брянщину за картошкой едут сейчас ходоки со всех мест: с юга и севера и даже из центра страны. Подсчитав урожай, брянцы обязались продать 800 000 тонн картофеля. Это много. Но это необходимо, чтобы оделить всех.

Я провел неделю на Брянщине. Почти всюду, где расступается лес, видишь приметы картофельной спешной страды: три-четыре комбайна на поле, автомобили, тракторы, лошади. Пахнет дымком костров и печеной картошкой.

Кое-где клубни выбирают вручную. Но этот дедовский способ — всего лишь подмога армии механизмов. Этой осенью на Брянщине работает около четырех тысяч картофелеуборочных комбайнов.

Я помню недоверие к этому механизму, когда он только-только появился на наших полях: «Нечисто роет, ломается, портит картошку».

Сейчас комбайн — главный работник на поле.

Несколько лет назад комбайном на Брянщине собирали за осень 500 тонн клубней. Сейчас большинство комбайнеров подошли к рубежу — 1000, а опытные механики собираются вырыть по две тысячи тонн на комбайн…

Страда — для всех страда. В Брянске я зашел в обком партии. Воскресный день, но секретарь Михаил Константинович Крахмалев был на работе. Главной его заботой тоже была картошка: звонки в районы, анализ поступающих сводок, разбор беспрерывно идущих запросов на отгрузку продукции.

На вопрос, как дела на сегодня, секретарь улыбнулся:

— Насыпаем пятую тележку…

Местная газета под большими цифрами «800000» ежедневно рисует восемь тележек.

Четыре из них уже верхом с картошкой — половина обязательства выполнена.

— Уверен, наполним все восемь…

В разговоре о картошке Михаил Константинович раскрыл какую-то книгу с закладкой.

— Вот о картофеле пишут… «Колумб в Европу привез… насаждали эту культуру палкой».

А сейчас? Где сейчас обходятся без картошки?

По-английски это — патейто, по-французски — помдэтерр, белорусы говорят — бульба, украинцы — кортопля, а тут, на Брянщине, называют — картоха. Вы знаете, хлеба раньше в этих местах хватало только до Рождества, спасались картохой. Сейчас урожаи хорошие.

Но и теперь картошка на этой земле ценится наравне с хлебом.

_{29 сентября 1976 г.}

Осень

(Окно в природу)

Все уже было: желтый свет кленов, снег лежал на зеленых кустах, серебрил травы первый мороз и хрустел уже под ногами ледок… Осень. Самая ее середина.

В минувший вторник шофер автобуса, шедшего с аэродрома Быково, резко затормозил:

— Смотрите!

Все мы прильнули к стеклам, а потом спешно вышли из автобуса на обочину. Над краем Москвы, прямо над лентой шоссе, над потоком автомобилей летели гуси. Их было не меньше двух сотен. Мерцая крыльями, птицы то смешивались, то растягивались веревочкой… Удаляясь и удаляясь, гуси скрылись в красном дыму заката. И мы поехали.

Велико ли событие в человеческой жизни — увидеть стаю летящих гусей? Но все мы сидели притихшие, благодарные шоферу за минуты счастливого возбуждения.

— Наверное, и заночуют где-нибудь под Москвой?..

— Они и ночью могут лететь…

Однако всем почему-то хотелось, чтобы гуси заночевали.

Осень… Шныряют в поредевших садах сороки. Из леса к дому вернулись синицы.

Дрозды атакуют висячую дробь рябиновых ягод. Пахнет дымом сгоревших листьев, печеной картошкой. У воды — пронзительный запах какой-то таинственной травки.

Этой осенью на опушках я много раз видел ежей — ночные охотники бродят сейчас среди дня. Причина этому — голод. Насекомых было немного. Ежи не набрали на зиму жиру. И вот охотятся сверхурочно. За этим я наблюдал час.