Это было кошмарное восхождение! Холм был не очень скользкий, но крутой, и поэтому каждый шаг давался с неимо­верным трудом – нога вместе с мусором и тряпками неуклон­но соскальзывала вниз, и меня спасала только скорость. В воздухе стоял отвратительнейший запах, мне было нестер­пимо гадко лезть вверх по этой помойной куче, но я понимал, что речь идет о жизни и смерти и поэтому лез, лез, лез… Боролся! Секунды казались часами. Я был молод, силен, и это сразу же дало мне огромное преимущество перед врагами. Они преследовали меня, карабкаясь по кургану вслед за мной. Тишина стояла мертвая. Они не кричали, не ругались… Полз­ли вверх молча, и это было страшнее всего!

Скоро я достиг вершины кургана. Теперь, когда прошло уже много лет с того времени, всякий раз, когда мне при­ходится куда-нибудь подниматься, в моей памяти оживают ужасные образы той ночи близ Монтруж, и мне становится не по себе…

Курган, на вершину которого я взобрался, был одним из самых высоких на всей свалке. Я пытался сдержать тяжелое дыхание и успокоиться – сердце колотилось, словно кузнеч­ный молот. Я стал оглядываться по сторонам и увидел по левую руку от себя в багрово-черной плазме неба множество огней. Слава богу! теперь я знал, где примерно нахожусь и где дорога на Париж!

Для того чтобы прийти в себя, мне понадобилось всего несколько секунд. Я посмотрел вниз. Преследователи были еще далеко от вершины холма, но они отчаянно лезли и лезли вверх, соблюдая эту свою страшную тишину. Та хибара, из которой мне посчастливилось чудом вырваться, была разру­шена, и даже в тот момент, когда я смотрел на нее, из-под груды гнилых досок еще выбирались мерзавцы, подстерегав­шие меня в засаде под полом. Мне было все отлично видно, так как фонарь, видимо, опрокинулся и разлившееся горящее масло достигло куч тряпья. Начался пожар. И надо всем этим – тишина! Мертвая тишина! Ни окрика, ни шепота!.. На некоторых горели их жалкие лохмотья, но они не звали никого на помощь, не кричали!..

У меня не было времени любоваться этим зрелищем, так как, бросив взгляд на противоположный скат кургана в по­исках удобного спуска, я заметил внизу метавшиеся тени врагов, желающих отрезать мне этот путь. Мне предстояла жес­токая и отчаянная борьба за жизнь! Они пытались пресечь мою попытку добраться до дороги на Париж, я это понял и, повинуясь инстинктивному чувству, бросился вниз с правой стороны кургана. Я успел скатиться как раз вовремя, так как за мной сразу же раздался топот ног. Я вскочил и бросился в проход между двумя другими курганами мусора, и сзади, пря­мо около моего уха, просвистел в воздухе тот самый окровав­ленный мясницкий топор, который я видел в лачуге у той ведьмы. Я на бегу обернулся и увидел, что за мной гонятся несколько ветеранов в грязных и оборвавшихся мундирах сол­дат времен Первой французской Революции.

Затем началась самая настоящая охота на меня. Я легко бежал впереди этих седых стариков и даже когда к погоне присоединилось несколько солдат помоложе и женщины, я без особого труда сохранил дистанцию и с ними. Но я не знал этих мест и даже не мог сориентироваться по огням города, так как они теперь были позади и я вынужден был убегать от них.

Говорят, что все охотники, помимо своей воли и незаметно для самих себя, все время держат немного влево. Теперь я убедился в этом на себе. Думаю, об этом догадывались и мои преследователи, ибо это были больше звери, нежели люди. Они-то и придумали сыграть со мной на этом злую шутку. Когда я хотел уже немного сбавить темп, чтобы отдышаться, из-за ближайшего мусорного холма выскочили три преследо­вателя! Оказывается, я невольно бежал по дуге, каждый шаг делая чуть левее предыдущего. Они воспользовались этим и срезали свой путь.

Меня загнали, как волка! Но вместе с осознанием этой новой опасности ко мне пришла на помощь вся моя изобрета­тельность, и я устремился в первый же поворот направо, пыта­ясь оторваться сразу и от тех, что неслись за мной по пятам сзади, и от тех, что хотели перехватить меня сбоку. Я бежал в этом направлении несколько сот ярдов, а потом свернул нале­во и понял, что во всяком случае мое окружение им не уда­лось, а там – поглядим.

И все же я слышал за собой топот ног целой толпы. Непрек­ращающийся, незатихающий, упорный, неумолимый. И все это в полной тишине!

В опустившейся темноте горы мусора казались несколько меньше своих действительных размеров, но мне это мало по­могало, так же как и то, что ночь близилась к концу, но тьма не расступалась. Преследователи были далеко позади, и по­этому я позволил себе устремиться на вершину одного из кур­ганов. Я мчался, как молния, и поэтому без особого труда, на высокой скорости взлетел наверх.

О, боже! Слава тебе! С высоты кургана я рассмотрел, что мне удалось добежать наконец до границы этой гнусной свал­ки! Позади меня сверкал в ночи Париж, высились крыши Монмартра, неясный свет городских огней, таких недосягае­мых!..

Осознание того, что свалка вся почти позади, прибавило мне сил, и я на одном дыхании, бегом преодолел несколько оставшихся мусорных куч и оказался на ровной пустынной местности. Увы, пейзаж был не намного веселей и безопасней, чем позади. Впереди меня стояла тьма и мрак безмолвия. Без всякого сомнения я оказался на одной из тех сырых, низмен­ных территорий, которых в достатке вокруг любого большого города. Влажная и унылая равнина, где воздух вреден для здоровья, а земля настолько бедна и неприспособлена, что невозможно и думать о том, чтобы заселить эти места. Глядя вперед на открытые просторы, я мог видеть гораздо больше и легче, чем на узких тропках между теми ужасными и гни­ющими мусорными кучами. В стороне горизонт светился ог­нями, и можно было предположить, что это какое-то предме­стье Парижа, хотя до самого города было очень далеко. Во всяком случае мне придало уверенности то обстоятельство, что теперь мне под силу разглядеть моих молчаливых пресле­дователей за несколько десятков ярдов от меня.

Впереди открывалась лишенная крупной растительности, плоская пустошь с тут и там мерцавшими в ночи стоячими водоемами. По правую руку на большой удаленности среди целого роя огней возвышалась гигантская масса крепости Монтруж, а слева, на неясном расстоянии, смутными лунными бли­ками на окнах домов открывался Бисетр. После краткого раз­думья я решил попробовать повернуть вправо и достичь Монтруж. Там по крайней мере есть надежда обрести надежное убежище и безопасность, а кроме того я бывал там на турис­тической экскурсии и запомнил подходы к крепости. Кстати, именно там должна пролегать большая дорога, соединяющая всю цепь крепостных сооружений Монтруж с Парижем.