На миг сердце мое остановилось, стало совсем жутко. Все эти мерзкие запахи вдруг обострились, сумерки опустились еще ниже, старики затряслись мелкой предсмертной дрожью… От обморока меня удержало только сознание того, что это, скорее всего, было бы для меня погибелью. Я взял себя в руки и понял, что все ужасы мне привиделись. Стало холодно, но это было даже хорошо, ибо скрывало то волнение, что бурлило внутри меня, просясь наружу. Все чувства мои обострились, мышцы напряглись, я сидел на табурете, готовый ко всем неожиданностям.

Я понял, насколько велика была реальная опасность: за мной следили, окружив лачугу плотным кольцом, все эти не­годяи, весь местный сброд! Я не имел представления о том, сколько их сейчас залегло вокруг стариковской хибары в ожи­дании мига атаки. Я знал, что я молод и силен. Они это тоже знали. Они не могли не знать и того, что я англичанин и, следовательно, буду защищаться до конца. Я выжидал. Вы­жидали и они. Мне казалось, что у меня уже есть некоторое преимущество перед ними: ведь я осознаю меру опасности и уже начинаю делать выводы. Теперь наступает время моего испытания на терпение. Испытание на мои бойцовские каче­ства, вполне вероятно, также будет иметь место…

Старуха подняла глаза на меня и сказала удовлетворенно:

– Очень хорошее кольцо. Правда. Очень красивое. О! Ког­да-то у меня было много таких колец! И браслетов, и сережек! В те славные дни я преподавала в городе танцы. Но сейчас Париж обо мне забыл! Забыли меня! Нынешние? Они же ни­когда не слышали обо мне! Меня помнят, наверно, только их деды и прадеды!.. – Тут она скрипуче и очень неприятно за­смеялась. А потом заставила меня изумиться, протянув обрат­но кольцо с такой старомодной жеманностью, что впору было забыть о том, где находишься и кем окружен.

Старик посмотрел на нее с внезапной злостью, припод­нявшись с табурета, на котором набивал свою трубку, а потом обернулся ко мне и неожиданно грубо сказал:

– Дай его мне… посмотреть!

Я уже собрался было передать ему кольцо, как старуха остановила меня:

– Нет! Не вздумай дать его Пьеру! Он чудак и растеряха. А у тебя такое кольцо!

– Замолчи ты! – крикнул старик злобно.

Вдруг старуха сказала – громче, чем это требовалось:

– Подожди! Я расскажу тебе кое-что с кольце.

Меня почему-то очень насторожили ее слова. Может быть, тут давала о себе знать моя обострившаяся психика, но мне показалось, что первая часть фразы была адресована не мне… Я огляделся и тотчас же увидел в углу хибары около груды костей десятки горящих глаз. Едва же я бросил взгляд на саму свалку сквозь огромную дыру – там, где должна была стоять четвертая стена – я увидел десятки теней, передвигающихся около хибары. Это ее «подожди» отсрочило мою погибель и тени успокоились, залегли поблизости от нас.

– Однажды я было потеряла кольцо… Великолепное ко­лечко с бриллиантом! Оно принадлежало королеве, а мне бы­ло подарено налоговым чиновником, который потом вспорол себе горло из-за того, что я бросила его. Я думала, что кольцо украли у меня и продали, но никаких следов найти не могла. Полиция, которая прибыла вскоре после того, как я обна­ружила пропажу, предположила, что оно ушло через водо­сливные трубы в канализацию. Мы спустились туда. Я – прямо в своем великолепном платье, потому что не верила полиции ни на грош! Ведь дело касалось такого чудесного колечка!.. С тех пор я имею очень ясное представление о канализации! И о крысах – тоже! Я никогда не забуду этого ужаса!.. Все было облеплено этими тварями! Стенки шевели­лись и буравили нас мерзкими глазками!.. Они боялись наших факелов, но мы не могли осветить там многое! Света не хвата­ло, а везде, где его не было… стены шевелились!.. Мы искали в трубе прямо под моим домом. Стали шарить в стоке и там-то, в навозе и всякой мерзости, отыскали мое кольцо. Потом мы ушли оттуда… Ах да, забыла! Прежде чем уйти, мы нашли там еще кое-что! Пока мы продвигались к выходу из трубы, к нам подобралось очень много «канализационных крыс»! На этот раз я имею в виду рабочих канализаций. Они сообщили полиции, что один из них ушел ремонтировать что-то далеко в трубы и до сих пор не вернулся. Это было недавно, и он едва ли мог потеряться. Они очень просили нас помочь им найти его, и мы повернули назад. Сначала они хотели, чтобы я не ходила с ними, ведь кольцо мое нашли, но я настояла! Я любила приключения. Мы отошли от выхода не так далеко, как я почувствовала по шедшим впереди полицейским, что мы на что-то набрели. Там была вода, и мы перескакивали с кирпича на кирпич, которые были там специально положены, чтобы не замочить ног. Мы увидели, что в воде валяется факел пропавшего. Он боролся, это тоже было видно. Но тварей было слишком много на него одного! Им не пришлось с ним долго возиться. Кости были еще теплые, но на них не было уже ни клочка мяса! Я уже говорила, что он боролся за свою жизнь до последнего и успел укокошить немало тварей. Так вот, их тоже съели: маленькие косточки, дочиста обглоданные, валялись повсюду. А те рабочие, которые нас завели туда, – они даже смеялись над своим беднягой-товарищем! Сами они – крысы паршивые! Я тогда много думала о жизни и смерти…

– И вы совсем не испугались тогда? – спросил я.

– Испугалась?! – переспросила она со смехом. – Я испу­галась?! Спроси, Пьера! Да, я была тогда моложе и когда шла вдоль тех шевелящихся вонючих стен канализации, по кото­рым скользил тусклый свет факелов, мне было не по себе! Но больше половины пути я прошла впереди всех! Впереди муж­чин! Я всегда была такая! Я не позволяла мужчинам обгонять меня хоть в чем-нибудь! Все, что мне нужно было, – это острые ощущения! Они сожрали беднягу и не оставили от него ни следа, если не считать сухих теплых косточек! И никто не узнал этого, потому что он не успел издать и звука! – Тут она сорвалась на мелкий истеричный смех, а лицо ее при этом было, словно у призрака! Никогда мне не приходилось слы­шать и видеть такое!.. Одна поэтесса писала о своей героине: «Слышать ли, видеть ли ее пение! Никто не скажет, что уди­вительней!»

То же было и со мной. Едва ли я мог определить, что ужас­ней было в старухе: ее хриплый, злобный и ужасный смех или коварный оскал, страшная морщинистая улыбка, искривив­шийся рот – беззубая черная дыра… Трагичная маска юроди­вого… По этому смеху, по этой улыбочке и по этому хрипу я понял так же ясно, как если бы мне кто-нибудь сказал об этом, что моя смерть – дело решенное. Просто убийцы дожидаются благоприятного момента для нападения… Я чувствовал, что в ее страшных рассказах незаметно для меня проскальзывали слова команды тем негодяям, что залегли в мусорных кучах вокруг лачуги. «Подождите! – словно говорила она им. – Еще не время. Первый удар я нанесу сама. Дайте мне оружие, и я не упущу своего шанса! Ему не убежать! Вы примете его после меня и кинете им! Он не успеет и пикнуть! Крысы делают свое дело моментально!..»