На плечо Бёртона вспорхнула Покс.

— Сообщение от грубиянки Изабель протыкательницы пузыря Арунделл. Торопись, лизобюд! Конец сообщения.

Второй сенокосец, стоявший за бандани, оказался нетронутым. Бёртон опустил его сеть и расправил ее.

— Начинаем грузить ящики. Столько, сколько влезет. Берем все подряд — в них нужное нам оборудование.

— Was machen Sie hier? [22]— спросил чей-то голос.

Бёртон повернулся, поднимая игломет, и выстрелил в излишне любопытного немца.

— Сообщение для Изабель Арунделл, — сказал он. — Грузим припасы. У нас только один сенокосец. Максимальное отвлечение. Конец сообщения.

Покс исчезла.

Спустя несколько мгновений Дочери аль-Манат опять начали стрелять вниз с холма. Пока они перестреливались с пруссаками, Бёртон и Траунс переносили ящик за ящиком из бандани в сеть. В какое-то мгновение королевский агент заметил краешком глаза движение, повернулся туда и увидел десяток африканцев, бегущих вверх по склону холма и исчезающих в лесу.

— Повезло некоторым, — пробурчал он.

Еще двое солдат заметили англичан и оба упали с отравленными шипами кактуса в груди.

— Хватит, — выдохнул Бёртон. Они уже нагрузили треть похищенных припасов. — Забирайся внутрь, не высовывайся и возвращайся тем путем, которым мы пришли. Если я не догоню тебя, возвращайся на песчаную отмель и жди меня там.

Уильям Траунс кивнул, вскарабкался по ступенькам на одной из ног сенокосца, уселся в кресло водителя и завел мотор. Его рев утонул в треске выстрелов, но, как только сенокосец зашагал прочь с сеткой, болтавшейся под ним, три прусских растения заметили столб дыма и бросились ему наперехват.

— Быстрее, — крикнул Бёртон, бежавший рядом. — Убирайся отсюда.

Он как раз пробегал мимо второго сенокосца. Королевский агент быстро забрался по его ноге, скользнул в кресло, схватил рычаги управления и взмолился аллаху: «Пусть машина заработает!»

Она заработала.

Мотор за его сидением загрохотал, возвращаясь к жизни, и он послал свою машину наперерез ближайшему растению. Приблизившись, он поднял кактус и выстрелил в пруссака, сидевшего в цветке. Никакого эффекта.

— Невосприимчив к яду? — прошептал он. — Может быть, ты сам наполовину растение!

Бёртон послал своего парового паука прямо на мутировавший цветок, собираясь раздавить его. Усики обвились вокруг ног машины и потянули за них, пытаясь перевернуть механизм. Он еще несколько раз обстрелял шипами водителя, пока лицо того не стало напоминать дикобраза. Пруссак остался в сознании, и послал лозу, хлестнувшую по руке исследователя с такой злобностью, что ствол кактуса разрезало напополам. Бёртон выругался и бросил его.

Сенокосец раскачивался из стороны в сторону. Удары колючих отростков сильно поцарапали его панцирь, и Бёртон чувствовал, что машину заносит. Отчаянно дергая рычагами, он заставил ее поднять две передние ноги и обрушить на грудь солдату. Удар пронзил сердце, пруссак мгновенно умер, растение согнулось и дико замахало отростками, заставив сенокосца опрокинуться. За мгновение до того, как он ударился о землю, Бёртон нырнул вперед, перекатился, вскочил на ноги и изо всех сил побежал. Он успел добежать до склона холма, когда за ним замаячили два оставшихся цветка. Низко опустив голову, он собрал оставшиеся силы и побежал вверх так быстро, как только мог. Краем глаза он видел тянущиеся к нему лианы. Внезапно что-то обвило его левую руку и вздернуло в воздух. Бёртон, ожидавший, что его сейчас будут стегать и рвать острые шипы, с изумлением обнаружил, что летит над землей и бьется о бок лошади, а держит его не лиана, а чья-то крепкая рука. Не в состоянии изменить свое положение, он не мог увидеть спасителя, но, пытаясь не упасть, сумел схватиться за лодыжку всадника — женскую лодыжку.

Лошадь забралась на верхушку кряжа и, скользя, остановилась рядом с сенокосцем Траунса. Бёртона бесцеремонно бросили на землю.

— Уильям! Стой! — Командирской голос принадлежал Изабель Арунделл. Траунс заставил машину остановиться.

— Дик, быстро в сеть! — рявкнула Изабель.

Бёртон взглянул на нее, и в это мгновение через складки ее бедуинской одежды прошла пуля, едва не попав в нее. Она повернулась в седле и шесть раз подряд выстрелила в сторону лагеря.

— Давай, черт побери! — крикнула она.

Бёртон пришел в себя. Три шага, и он под сенокосцем. Подпрыгнув, он схватился за сеть и влез внутрь.

— Уильям, вперед! — проревела Изабель. — Как можно быстрее! Не останавливайся и не гляди обратно! Мы задержим пруссаков, насколько у нас хватит сил.

— Изабель... — начал было Бёртон, но она оборвала его. — Мы догоним твою экспедицию позже. Вперед!

Она повернула лошадь и погнала ее вниз по склону, на ходу всадив копье в одно из ходячих растений.

Траунс вернулся к рычагам, его сенокосец кашлянул, испустил струю пара, и зашагал в ночь, с Бёртоном болтающимся под брюхом.

— Черт меня побери! — прошептал исследователь самому себе. — У этой женщины сила быка и храбрость льва.

Уильям Траунс остановил сенокосца только пройдя полпути к лагерю экспедиции. Преследования не было. Далекие выстрелы оглашали ночь.

Траунс подвигал одной из длинных ног паука, пока она не оказалась в пределах досягаемости Бёртона. Королевский агент взобрался по ней в одноместную кабину и устроился на самом краю — ноги внутри, цепляются за сидение.

— Все в порядке, — сказал он, и Траунс повел машину вперед.

Они двигались достаточно медленно. Сенокосец намного тяжелее лошади, и заостренные концы его ног часто проваливались во влажную землю. К тому времени, когда они добрались до песчаной отмели, солнце уже встало, с деревьев и травы капала роса, земля дымилась.

Песчаная поляна оказалась совершенно пустой.

— Отлично, — сказал Бёртон. — Они уже в пути. Быть может, мы нагоним их прежде, чем они достигнут Нзасы.

Сверху спустилась Покс и села на голову человека из Скотланд-Ярда.

— Эй! — запротестовал Траунс. — Пошла! — Птица не обратила на него внимание.

— Сообщение от Изабель Арунделл. Нам нужно отступить и перегруппироваться. Одиннадцать из моих женщин убиты, три ранены. Мы будем вести эту идиотскую партизанскую войну еще несколько дней, чтобы помешать им преследовать вас. Со временем мы присоединимся к вам. Можешь путешествовать спокойно, ты, трясопуз. Конец сообщения.

— Идиотская партизанская война? — удивленно спросил Траунс.

— Скорее всего, добавка болтуньи, — сказал Бёртон.

— А. Ты не мог бы убрать чертову птицу с моей головы, пожалуйста?

— Сообщение для Изабель Арунделл, — сказал Бёртон. — Огромное спасибо, но больше не рискуй. Отрывайся от них как можно быстрее. Конец сообщения.

Попугаиха пронзительно завопила — поняла! — и прыгнула в воздух. 

Подчинясь указаниям Бёртона, Траунс повел сенокосца к холму на западной части поляны. Они прошли по песчаной земле, густо усеянной колючими кустами, перебрались через несколько скругленных холмов и спустились на зеленую равнину, усеянную рощами высоких деревьев. Солнце карабкалась на небо за их спиной. Утренний пар уже испарился, воздух начал нагреваться.

Немного позже к ним присоединилась Покс.

Они вышли на болото, и сенокосец пересек его вброд, спугнув гиппопотама.

— Спик бы сошел с ума, — заметил Бёртон.

— Что ты хочешь сказать?

— Он охотник до мозга костей. Он стреляет во все, что движется и наслаждается убийством. Когда мы были здесь в 57-ом, он убил больше бегемотов, чем я могу сосчитать.

Гигантский механический арахнид стонал и раскачивался, пробиваясь через вонючую грязь, но, в конце концов, вышел на более твердую почву и пошел намного быстрее.

Появилось несколько хижин-ульев, жители которых, увидев приближающегося гигантского паука, дали деру.

Бёртон и Траунс пересекли обработанную землю, прошли через мгновенно опустевшую деревню Куингани и оказались на широкой равнине, по которой были разбросаны маленькие леса и одиноко стоящие баобабы, с бутылочными стволами и широко раскинувшимися ветками. Только здесь Траунс впервые увидел настоящую африканскую перспективу и поразился видимой непорочности земли. Далеко справа от них бежали жирафы; два стада антилоп грациозно прыгали слева; орлы почти неподвижно висели высоко в воздухе; на горизонте длинная низкая цепь гор вытянулась от севера к югу. Когда-то, возможно, этот Эдем ласкали самые свежие ветра, но сейчас тяжелый застывший воздух не шевелился, и в нем носились только агрессивные насекомые. Ладони, предплечья и шея Траунса были покрыты шишками от их укусов.