— Для чего?

— Чтобы умереть. Бог приближается.

Руки Луиса были испачканы кровью Беатрис.

Она заговорила, прижимаясь ртом к его уху:

— Не надо умирать ради меня. Не слушай, что он говорит. Беги отсюда. Уходи! Я все видела, Луис. Мы принадлежим смерти. А ты — нет, ты сможешь жить.

Аземар поднялся в полный рост. Он был огромен, на го­лову выше любого самого рослого воина, невероятно му­скулистый, голова была как будто сшита из кусков челове­ческой кожи и шерсти, однако в ней безошибочно узнавалась голова волка. И он продолжал пожирать тело, придержи­вая торс покойника одной рукой и откусывая, будто от кра­юхи хлеба.

Разум Луиса похолодел от ужаса при виде этого волкопо­добного существа, при виде Беатрис, раненой, истекающей кровью.

— Сними камень, — повторил Элиф.

— Что ты хочешь сделать?

— Перевести тебя по мосту из света.

— Почему меня?

— Потому что тебе нет места в истории богов. Ты не бог, ты не проклят, ты не чудовище. Ты человек, и твоя нить все еще прядется.

Беатрис умирала, и Луис не мог представить свою жизнь без нее. Луис снял с шеи камень, и Элиф затащил его под воду.

Глава пятьдесят вторая

Древо с кровавыми корнями

Луис упал, провалился сквозь воду, сквозь воздух, сквозь темноту, пронзенную лучами света, сквозь дерево, сделанное из света, опутанное нитями света.

Озеро над ним вытянулось в полую башню со сверкающим серебристым диском наверху, и нити, на которых висел он сам, разматывались вниз от трех клубков.

— Я падаю.

— Ты падаешь.

Как только он снял камень, его захлестнула волна — да, здесь была вода, но еще и голоса и видения, непонятные эмо­ции: страх, злость, любовь и ненависть. Необычные слова рождались в мозгу в попытке описать новые чувства. Одно напоминало кошачье мурчанье, он едва ли смог бы его про­изнести, однако ему вспомнился монастырский кот, который обычно дремал целыми днями и о котором аббат в шутку го­ворил, что он посмеивается у всех за спиной. Другое было подобно ощущению, какое испытывает перед началом бит­вы воин: сухость в горле и окаменевшие мышцы живота. И третье: непреходящая грусть, негодование, с каким старик воспринимает свое немощное тело.

Он все падал и падал.

— Где я?

— В источнике судьбы, где норны разматывают клубки че­ловеческих жизней.

Рядом с ним оказалась бледная девочка лет тринадцати на вид, кожа у нее была почти белая, глаза сгнили. У него изо рта вырывались пузыри, и Луис догадался, что, как ни стран­но, они с девочкой находятся под водой. Он падал, да, но па­дал вверх.

Сначала он был у основания громадного дерева и теперь летел вверх между его корнями, которые походили на под­ножье горы, массивные, скорее каменные, чем древесные.

Мимо него в темноте проносилось что-то, какие-то лица из света, создания из света.

Его переворачивало вверх тормашками, но он все равно поднимался к звездам, которые рассыпались над головой, словно огни костров несметного войска. Наверху, между вет­вями и листьями, и вообще повсюду, был свет, изливался из него самого, изливался из божества, летевшего рядом с ним.

В ушах шумело, ветки трещали и ломались. От сильного удара он едва не лишился сознания. И оказался на очень не­обычном речном берегу. Река струилась вдоль тропинки и мимо развалин стены.

— Что это за корабль? — Перед ним стоял драккар, сделан­ный, как ему показалось, из тысяч маленьких лепестков, блеклых, как кость.

На носу корабля стоял человек, высокий, белокожий, с копной ярко-рыжих волос. Луис точно помнил, что встре­чал его во дворце. Только здесь он был одет не для дворца. На голове у него запеклась кровь, а сам он был завернут в плащ из белых ястребиных перьев.

— Это Нагльфар, — сказала девочка.

— Что это такое?

— Корабль.

Он кивком указал на высокого белокожего мужчину.

— А это кто такой?

— Бог. Князь лжи. Враг смерти.

— Как это лжец может быть врагом смерти? Ложь порож­дает смерть.

— А как можно быть смертным, если не лгать самому се­бе? Вы же почему-то все уверены, что будете жить вечно, — произнес бог, оборачиваясь к Луису.

— Поехали с нами, — предложила девочка.

— Куда?

— В царство смерти.

— Для чего?

— Сам увидишь.

В сознании Луиса возникло нечто обширное и прекрас­ное, бескрайний небосвод, усеянный звездами. Он послуш­но поднялся за девочкой по сходням на борт корабля.

— Из чего сделан этот корабль?

— Из ногтей мертвецов, — ответил бог. — И гребут мерт­вецы.

На веслах сидела команда викингов, и все внимательно смотрели на бога.

Прислонившись к мачте, сидела женщина, она тоже была рыжеволосая, красивая, но половина ее лица была изуродо­вана страшным ожогом. Здесь же был и начальник священ­ных покоев. Он сидел на корме, сгорбившись, с пустым взгля­дом, и походил на безумца.

— Это корабль утопленников? — уточнил Луис.

— Разве ты утонул? — спросил бог.

— Полагаю, я в водах источника.

— Что за город стоит над этим источником?

— Константинополь.

— Какое божество покровительствует городу?

— Геката.

— Она богиня чего?

— Ворот и порогов, луны и ночной тьмы.

— Значит, ты на пороге, — ответил бог.

— Воды хотели смерти.

— Люди, которые говорят так, думают, будто знают боль­ше богов. Воды хотят, чтобы им предложили смерть. Но они не всегда принимают подношение.

— Что это за лес? Ты ведь архангел Михаил? — заговорил начальник священных покоев. — Это Иордан, а я упал к под­ножью древа жизни, которое видел Енох.

— Здесь меня зовут не Михаилом, — заявил бог.

— Тогда как?

— У меня есть имя под каждое настроение.

— И какое настроение у тебя сегодня?

— Мрачное, как и всегда.

— Какое же имя подходит под него?

— Локи, — ответил бог.

Луна светила ярко, но вдалеке собирались темные тучи, освещенные снизу огнем. И река выглядела весьма странно: сияющая дорога из белого света.

— Я знаю тебя, — сказал Луис. — Ты дьявол, а это все ад.

— И ты оказался здесь со мной. Кто же тогда ты?

— Один из проклятых.

— Справедливо?

— Не знаю. Быть проклятым означает просто быть про­клятым, ибо проклинает Бог.

— А я говорю тебе, что это несправедливо. Что ты сделал плохого? Полюбил женщину, женщину, которую отметил пе­чатью смерти дух куда более темный, чем я.

— Этой женщины нет здесь, — сказал Луис. — Потому я и знаю, что это ад. Я видел, как она умирает. Я... — Он не смог сдержаться и закрыл лицо руками, чтобы не показывать своих слез. — Простите, — проговорил он. — Мужчины не плачут.

— О, еще как плачут, — заверил Локи. — Они рыдают, они скулят, они зовут мамочек, когда из горла у них вы­рываются кровавые пузыри. В их слезах тонет весь напуск­ной героизм, и они наконец-то понимают, как прекрасно провести всю жизнь за плугом или с неводом, они пони­мают, что те, кого они убивали, такие же люди, как и они. Какой ничтожной кажется гордость, когда лежишь с ко­пьем в брюхе.

Корабль тронулся с места. На веслах сидели Болли Боли­сон, Вандрад, другие викинги — те люди, которые пошли с ним в Нумеру.

— Истребленные сыны возвращаются к богу-падалыцику, жадному до крови. Мы должны пройти по мосту из света, — сказал Локи.

Драккар скользил по течению реки под отливающей ме­таллом луной.

— Я умер, — сказал Луис. — Без нее я желаю только смер­ти. Забвения.

— Ну и ну, не много же ты просишь! Забвение, что ценит­ся выше золота и драгоценностей, что позволяет сделаться бесчувственным, как камень! Боги даруют подобное сокро­вище лишь единицам из тех, кто просит о нем.

— Я прошу, — сказал Луис.

— Я знаю, — сказал Локи. — Ты ведь явился сюда, чтобы найти смерть. Повелителя смерти.

Луис не мог сказать, как долго они шли по реке. Ему пока­залось, что целую вечность. Неделю? Много лет? В лунном свете его руки сделались какими-то удивительно красивы­ми, изящно очерченными. Творение Господа, мысленно за­ключил он. Творение Господа.