Во дворце что-то горело.

В голове у Аземара на миг прояснилось. Ему показалось ужасно нелепым то, что он стоит полураздетый посреди та­кого великолепного дворца. Он ощутил запах дыма, увидел топор у варяга с рыжей бородой, кинжал в руке того, кто его раздевал. Во всем этом по-прежнему было нечто, чего он не понимал до конца. Он перешел на язык предков:

— Я не могу ходить голым. Древо познания научило нас стыду. Мы знаем. Теперь мы знаем.

— Узнай вот это! — Викинг замахнулся кинжалом.

Аземар только мигом позже осознал, что случилось. Оба

викинга лежали теперь на полу. Он не понял, почему они там. И содрогнулся. Откуда-то несся звериный рык, и он понял, что это его собственный голос. Он ворчал, сидя на мертвом теле и держа вырванную из сустава руку. Второе тело валялось в нескольких шагах от него. Он припомнил, что этот человек пытался бежать, но сейчас он лежал, со­гнутый пополам самым неестественным образом.

В коридоре люди орали и дрались. Один грек упал, проткну­тый насквозь копьем. На Аземара, завывая, несся огромный воин с всклокоченной светлой бородой. Аземар поднялся. Где же Беатрис? Эти люди мешают ему пройти. Они не соби­раются ему помогать. Враждебность затопила его, словно раскаленная лава.

Громадный викинг не успел даже замахнуться на него то­пором, как Аземар опрокинул его на пол. Прошел дальше, встречая того, кто бежал следующим. Он оторвал противни­ка от земли и ударил головой о стену. «Кровожадная тварь, убийца бога, порабощенный истребитель». Слова пронес­лись через сознание подобно кометам по черному небу. У не­го было имя, он точно знает, вот только какое?

Еще несколько человек погибли, изломанные и ободран­ные, покалеченные, лишенные рук и ног. В него чем-то швы­ряли, какими-то острыми палками, только они летели слиш­ком медленно. Он был таким сильным. Он выбрался из толпы и побежал. Когда он вырвался из дворца на улицу, ему в лицо ударил холодный ночной ветер. Во рту и в носу засад­нило, он понял по вкусу, что это за крупные белые хлопья кружатся в воздухе. Зола.

Аземар услышал в липком тумане какой-то звук. Не че­ловеческий голос, не животный крик, а нечто, отдавшееся эхом в глубине его души, скорее эманация чего-то более древнего, чем звук. Оно взывало к нему. Ему представилась руна: зазубренная вертикальная черта, пересеченная посередине другой чертой. По коже пошли мурашки, когда он услышал вой этого символа. Он понимал его, знал, что он хочет сказать.

«Я здесь, а ты где?» Это была госпожа, это она звала его, точнее, нечто, живущее в ее сердце.

Он оглянулся на дворец, но затем отвернулся от него, не­смотря на все эти вкусные запахи смерти и сражения. Его призывали, и он не мог противиться зову.

Аземар запрокинул голову и прокричал:

— Я здесь? А ты где?

Воздух! Чья-то рука выдернула его из воды. Стояла кромеш­ная тьма, ни проблеска света. Он лежал на холодных камнях, силясь отдышаться.

— Мы оторвались. Эти люди посланы богами, однако они не служат целям богов. Кто этот седой воин?

— Его зовут Рагнар.

— Он преследовал тебя?

— Я так понимаю, его послали меня убить.

— Я уже встречал его раньше.

— Где?

— В прежней жизни. Я уже сражался с ним прежде. Он сильный противник. Есть у него меч?

— Какой меч?

— Особенный, загнутый меч. Похожий по форме на лун­ный серп.

— Я такого не видел.

— Он появится, заодно с камнем.

— Каким камнем?

— Волшебным камнем. Волчьим.

Луис был настолько потрясен, что даже не вспомнил об амулете в своем вещмешке.

— Что вообще происходит?

— Бог приближается. Его символ тройной узел на петле для висельника, сам он живет в рунах. Когда двадцать четыре руны соберутся в одном человеке, значит, бог воплотился, и тогда придет волк, чтобы убить его.

— Ты якшаешься с демонами, — сказал Луис.

Он отчаянно нуждался в свете. Он снял с шеи вещмешок и пошарил в нем, выискивая огниво, лампу и пропитанную маслом материю. С большой осторожностью он оторвал по­лоску ткани. Положил ее рядом с огнивом и чиркнул креса­лом. Уже скоро он высек искру, которую удалось раздуть до маленького огонька. Вот теперь можно зажечь лампу.

Пещера оказалась почти сферическая, достаточно высо­кая, чтобы встать в полный рост. Луис сидел на каменном приступке, волкодлак сидел рядом с ним.

— Что будем делать дальше? — спросил Луис.

— Мы в городе, на котором держится весь мир. Здесь, из источника, вытекают потоки магических сил. Именно ими питаются корни мирового древа. Мы сейчас на пути к источ­нику.

— Но что, если бог, которого ты ждешь, не придет?

— Он придет. Бог существует в трех формах. Он один из них. Это стало ясно из видения валы. Бог тот, кто на поле битвы под висящей кометой спит с отрезанной головой в но­гах. Это знак: сначала Один пьет из источника мудрости, за­тем обезглавливает Мимира, так что бог появится. Надо ему было убить меня, когда я просил.

— А я думал, это ты хотел его убить.

— Его нельзя убить.

— Мне кажется, Василий способен уничтожить весь мир, если пожелает. Только сейчас он далеко.

— Он придет.

— И как же ты хочешь спастись от своей судьбы?

— У источника. Там я обрету прозрение.

— Как ты узнаешь, где этот источник?

— Я слышу.

— Что ты слышишь?

— Руны. В нем живут руны. Они зовут к себе другие руны.

Элиф поднялся и полез под своды пещеры. Там откры­вался вход в узкий тоннель, куда с трудом протискивались его плечи. Волкодлак, извиваясь, заполз внутрь. У Луиса не было выбора, он последовал за ним, двигая перед собой лампу. Он даже не полз. Он извивался как змея, распластав­шись на животе, продвигаясь вперед по миллиметру. Он вдруг безумно испугался этого замкнутого пространства, он отчаянно мечтал дышать свободно, чтобы стены тонне­ля не стискивали грудную клетку. Ему не хватило бы хра­брости лезть дальше, если бы человек-волк не полз первым. Протискиваясь в подземелье, иногда с помощью одних лишь кончиков пальцев — так сильно были стиснуты ру­ки — он обнаружил, что не может и смотреть по сторонам, потому что из-за узкого лаза приходилось все время опу­скать голову. Он двигал перед собой лампу, борясь с под­ступающей паникой.

Он обязан ползти вперед, ради Беатрис. Он не поверил тому, что говорил ему волкодлак, однако ясно, что без де­монов тут не обошлось. Если Беатрис каким-то образом угодила в ловушку, он должен ее освободить. Мысль при­давала ему сил.

Луис в кровь ободрал колени и локти. Он двигался даль­ше: толкал перед собой лампу, извивался по-змеиному, делал короткую передышку, снова толкал лампу. Темнота вокруг казалась осязаемой, она была подобна громадной руке, ко­торая может в любой миг протянуться и загасить его крохот­ный светильник. Огонь в лампе заколыхался. Луис заставил себя поднажать, и в следующий миг лампу забрали. Волко­длак жестом велел молчать и помог ему выбраться из лаза. Они оказались в очередной маленькой пещере, только эта была наполовину затоплена водами водопада, который об­рушивался из единственного входа.

Внизу и слева мерцал свет, не такой, как от факела, а очень мягкий и почему-то красный. Человек-волк начал спускаться прямо под водопадом, скрытый струями воды.

Луис напрягся, прислушиваясь. Откуда-то доносились го­лоса. Какое-то бормотанье, монотонное гуденье.

Теперь Луис узнал голос. Он, несомненно, принадлежал начальнику священных покоев.

Неожиданно голос сорвался. Его заглушили какие-то удары по камням у потока, кашель и проклятия. Подходил кто-то еще.

В озере в пещере сидела мертвая девочка. Эли знала, что она мертва, потому что руки у нее заледенели и она не дышала. Ритуал, в который входило сожжение трав и медитация, дал результат, и она оказалась на том самом пороге, на котором должна была оказаться.