Орджоникидзе поспешил на авеню д’Орлеан. Никого из членов ЗОК там не оказалось. Он метался по городу, требовал, чтобы они немедленно собрались – хотя Заграничная комиссия и утратила свои полномочия, но партийные средства продолжали оставаться у нее.

Показывал записку Семена:

– Бели уж он так пишет, надо немедленно помочь!

Однако члены комиссии не торопились.

– Извините, болен, инфлуэнца, – ответил один.

– Нет кворума, – увильнул другой.

Пока секретарь ЗОК безапелляционно не сказал:

– При нынешних условиях не переведем ни копейки!..

Секретарь был воинствующим примиренцем. Прав Ильич: на деле примиренцы оказались игрушкой в руках ликвидаторов партии.

Заведующий заграничной агентурой получил из Петербурга предписание: срочно установить, где именно социал-демократы предполагают устроить свою конференцию.

Филеры сыскной конторы «Бен и Сабмен», приставленные к революционерам-эмигрантам, что ни день сообщали о возрастающей активности в среде социал-демократов. Новые лица стали появляться в народной общедоступной гостинице «Отель популяр», которую содержала французская социалистическая партия. Эта гостиница была на рю де Шарон. Русских постояльцев принимали в нее по рекомендации местной эмигрантской кассы. Совсем недавно в гостинице снял комнату молодой человек, некий Серго, черноглазый, черноволосый, смуглокожий – типичный кавказец. Нетрудно предположить, что он и есть тот самый уполномоченный Ленина, который выезжал в Россию и был отмечен по сводкам филерского наблюдения в Киеве, Ростове, в городах Кавказского наместничества. К сожалению, эти сведения поступали каждый раз уже после отъезда уполномоченного из означенных мест. И вот теперь он благополучно вернулся в Париж!..

Наружное наблюдение за социал-демократами не давало возможности Красильникову получить ответ на запрос департамента. Молчали и секретные осведомители, контакты с коими поддерживали другие чиновники заграничной агентуры. Давно не приходил на встречу и Ростовцев. Александру Александровичу не оставалось ничего иного, как самому отправиться к агенту.

Пациент остановился у двери дома на бульваре Распай, посмотрел на зеркальную табличку: «Медицинское консультационное бюро доктора медицины Берлинского университета Я.А. Житомирского». Написано на трех языках – французском, немецком и русском. Хмурые атланты держат махину здания на своих плечах.

Служанка проводила пациента в кабинет. Хозяин встретил посетителя без особого радушия. Плотно притворил дверь и с упреком сказал:

– С вашим предшественником мы встречались в загородных кафе.

Сравнение с Гартингом кольнуло Красильникова.

– Могу предположить, что вы оказывали ему больше услуг. Хотя я плачу вам не меньше.

– Стоит ли говорить об этом? – в свою очередь обиделся Ростовцев. – Не злата ради, а во имя идеи…

«Хорош гусь! Завтра же рухнули бы твои атланты, если бы не получал ты чеки с Фонтанки!..»

Но вряд ли имело смысл обмениваться взаимными упреками.

– Сейчас от вас требуется сущая малость, – примирительно сказал Красильников. – Нужно собрать все сведения относительно предполагающейся конференции эсдеков. Прежде всего: где и когда она состоится.

Ростовцев задумался, собираясь с мыслями.

– Слухи ходят самые противоречивые. Кто называет Краков, кто – Женеву или Цюрих… Поговаривают и о Париже.

– А что думаете вы?

– На мой взгляд, Краков предпочтительней – он совсем рядом с русской границей. Но все зависит от Ленина.

– Когда может состояться конференция?

– Как вы помните, сначала предполагалось, что в октябре – я сообщал вам. Октябрь минул. Возможно, соберутся в нынешнем месяце. Но это лишь в случае, если делегаты съедутся быстро. Ну да никто не минует меня! – Он показал на белое кресло. – Всем я нужен.

Александр Александрович уловил в этих словах скрытый намек. Подумал: «Ну и тип: отца родного продаст…»

– Отнюдь не исключено, – продолжал Ростовцев, – что и меня пригласят на конференцию – хотя бы в качестве гостя, как это бывало в прошлом: в эмигрантской среде я пользуюсь достаточным весом.

«Набивает цену, упырь…»

– Сведения о месте и времени созыва конференции нам необходимы заранее, а не постфактум, – строго сказал он и как бы между прочим добавил: – Мы весьма заинтересованы, а следовательно, готовы возместить все ваши непредвиденные расходы.

Агент понял.

– Приложу усилия, – пообещал он. – Однако и ваши коллеги в Питере могли бы расстараться. Арестуй они большинство делегатов, конференция не состоялась бы.

«Эскулап прав, – с досадой думал Красильников, держа путь к себе на рю Гренель. – Сколько я давал им наводок – а вот извольте радоваться: „Серго“ снова в Париже и другие тоже выбираются из России. Вполне может статься, что кое-кто из них – делегаты конференции…»

Результатом своего визита к осведомителю заведующий заграничной агентурой доволен остался не вполне. Хотя кое-какие сведения для очередного донесения на Фонтанку он все же получил.

Новый министр внутренних дел Макаров держал свою первую, тронную речь в зале заседаний и приемов департамента полиции. Зал был великолепен: стены искусственного белого мрамора, коринфские полуколонны. Над ложными каминами – один против другого – двухсаженные портреты государя и государыни; потолок золотым расписным куполом с подвешенной в центре огромной хрустальной люстрой, люстры-бра по стенам… Все огни, несмотря на утренний час, были зажжены, и зал сверкал.

Под золотым его куполом собрались начальники губернских жандармских управлений и охранных отделений со всей необъятной империи – генерал-майоры, штаб- и обер-офицеры, коллежские, статские и действительные статские советники: кто в мундирах, кто в цивильном платье. Желчные и добродушные, моложавые и старчески дряблые лица этих людей – такие разные – были, однако, схожи тем, что несли на себе печать превосходства, бесконтрольной власти над другими людьми. Эта мета находила выражение в высокомерно выпяченной губе или пристально тяжелом взгляде, в каменной твердости подбородка или в линейной прорези рта. Сейчас, сидя в креслах один подле другого, они были преисполнены этого чувства власти, а некоторые даже на нового министра глядели с небрежением. «До бога высоко, до царя далеко» – у себя, в губерниях и городах, они были воеводами, удельными князьями и наместниками, коих побаивались сами губернаторы и градоначальники. Министры приходят и уходят, дело же вершат они, блюстители самодержавного порядка на местах. Макаров к тому же – это знал доподлинно каждый из сидящих в зале – был не дворянином, а из купеческого сословия да еще и «шпак», бывший универсант. И внешностью он не являл образ шефа: сухонький, малого росточка. Ему бы больше подошел сюртук с черными сатиновыми нарукавниками. Таким он и был – ревнителем столопроизводства и бумаг.