В конце улицы стояли два пустых дома с открытыми настежь дверьми, так как жильцы бросили их и удрали. Дик поспешно вытащил оттуда всю мебель и построил из нее баррикаду у входа в улицу. В его распоряжении было сто человек, и большую часть их он разместил в домах; лежа там под прикрытием, они могли стрелять из окон. Вместе с остальными он засел за баррикадой.

Между тем в городе продолжалось сильнейшее смятение. Звонили колокола, трубили трубы, мчались конные отряды, кричали командиры, вопили женщины, и все это сливалось в общий нестерпимый шум. Но наконец шум этот начал понемногу стихать, и вскоре воины и стрелки стали собираться и строиться в боевом порядке на рыночной площади.

Очень многие из этих воинов были одеты в синее и темно-красное, и рыцарь на коне, строивший их в ряды, был сэр Дэниэл Брэкли. Дик сразу узнал его.

Потом наступило затишье, и вдруг одновременно затрубили четыре трубы в четырех концах города. Пятая труба ответила им с рыночной площади, и сразу же ряды войск пришли в движение, град стрел обрушился на баррикаду и посыпался на стены обоих домов, прикрывавших фланги нападающих.

По общему сигналу атакующие обрушились на все пять улиц. Глостер был окружен со всех сторон; и Дик понял, что ему нужно рассчитывать только на свои сто человек.

Семь залпов стрел один за другим обрушились на баррикаду. В самый разгар стрельбы кто-то тронул Дика за руку. Он увидел пажа, который протягивал ему кожаную куртку, непроницаемую для стрел, так как ее покрывали металлические пластинки.

– Это от милорда Глостера, – сказал паж. – Он заметил, сэр Ричард, что у вас нет лат.

Дик, польщенный тем, что его назвали «сэр Ричард», поднялся на ноги и с помощью пажа надел куртку. Только успел он надеть ее, как две стрелы ударились о пластинки, не причинив ему вреда, а третья попала в пажа; смертельно раненный, он упал к ногам Дика.

Между тем неприятель упорно шел в наступление. Враги были уже так близко, что Дик приказал отвечать на выстрелы. Немедленно из-за баррикады и из окон домов полетел, неся смерть, ответный град стрел.

Но ланкастерцы, как по сигналу, дружно закричали, и их пехота пошла в наступление на баррикаду. Кавалерия держалась позади с опущенными забралами.

Начался упорный, смертельный рукопашный бой. Нападающие, размахивая мечами, старались разрушить баррикаду. Но защитники как безумные боролись за свое укрепление. Некоторое время борьба шла почти в молчании, люди падали друг на друга. Но разрушать всегда легче, чем защищать, и, когда звук трубы подал нападающим знак к отступлению, баррикада была уже полуразрушена, стала вдвое ниже и грозила совсем рухнуть.

Пехота ланкастерцев отступила и расступилась, чтобы дать дорогу всадникам.

Всадники, построенные в два ряда, внезапно повернулись, превратив свой фланг в авангард. И длинной, закованной в сталь колонной, стремительной, как нападающая змея, они бросились на полуразрушенную баррикаду.

Один из двух первых всадников упал вместе с лошадью, и его товарищи проскакали по нему. Другой вскочил прямо на вершину укрепления, пронзив стрелка своим копьем. Почти в то же мгновение его самого стащили с седла, а коня его убили.

Неистовый, стремительный натиск отбросил защитников. Ланкастерцы, карабкаясь по телам своих павших товарищей, словно буря, ринулись вперед, прорвали линию защитников, оттеснили их в сторону и с грохотом хлынули в улицу, подобно потоку, прорвавшему плотину.

Но битва еще не кончилась. В узком проходе Дик и несколько его воинов, еще оставшихся в живых, работали своими алебардами, как дровосеки, и вскоре во всю ширину улицы образовалось новое, более высокое и надежное заграждение из павших бойцов и из лошадей с вывороченными наружу внутренностями, которые брыкались в предсмертной агонии.

Сбитый с толку этим новым препятствием, арьергард ланкастерской кавалерии дрогнул и отступил; тут на отступающих всадников хлынул из окон такой ураган стрел, что их отступление превратилось почти в бегство.

А всадники, ускакавшие вперед, те, которым удалось пересечь баррикаду и ворваться в улицу, домчались до дверей харчевни с вывеской в виде шахматной доски; встретив здесь грозного горбуна и все резервное войско йоркистов, они в панике кинулись назад.

Дик и его люди бросились на них. Выскочив из домов, на ланкастерцев со свежими силами напали воины, еще не участвовавшие в рукопашном бою; жестокий град стрел обрушился на беглецов, а Глостер уже догонял их с тылу. Минуту спустя на улице не осталось ни одного живого ланкастерца.

И только тогда Дик поднял свой окровавленный, дымящийся меч и закричал «ура».

Глостер слез с коня и осмотрел место боя. Лицо его было бледно, как полотно; но глаза сверкали, словно чудесные драгоценные камни, и голос его, когда он заговорил, звучал грубо и хрипло, возбужденный битвой и победой. Он взглянул на укрепление, к которому и другу и врагу было трудно подойти, – так неистово бились там лошади в предсмертной агонии, – и криво улыбнулся.

– Прикончите этих лошадей, – сказал он, – они мешают вам... Ричард Шелтон, – прибавил он, – я доволен вами. Преклоните колена.

Ланкастерцы снова возобновили стрельбу, и стрелы густым дождем сыпались у въезда в улицу. Но герцог, не обращая на них ни малейшего внимания, вытащил свой меч и тут же посвятил Дика в рыцари.

– А теперь, сэр Ричард, – продолжал он, – если вы увидите лорда Райзингэма, немедленно пришлите мне гонца. Пришлите мне гонца даже в том случае, если этот гонец – последний ваш воин. Я скорее рискну своими позициями, чем упущу случай зарубить его в бою... Запомните вы все, – прибавил он, возвысив голос, – если граф Райзингэм падет не от моей руки, я буду считать эту победу поражением.

– Милорд герцог, – сказал один из его приближенных, – разве ваша милость еще не устали бесцельно подвергать свою драгоценную жизнь опасности? Не уйти ли нам?

– Кэтсби, – ответил герцог, – исход битвы решается здесь. Все остальные стычки не имеют значения. Здесь должны мы победить. А что касается опасности, так будь вы безобразный горбун, которого даже дети дразнят на улице, вы дешевле ценили бы свою жизнь и охотно отдали бы ее за час славы... Впрочем, если хотите, поедем и осмотрим другие позиции. Мой тезка, сэр Ричард, будет удерживать эту залитую кровью улицу. На него мы можем положиться... Но заметьте, сэр Ричард, не все еще кончено. Худшее впереди. Не спите!

Он подошел прямо к молодому Шелтону, твердо заглянул ему в глаза и, взяв его руку в свои, так сильно сжал ее, что у Дика чуть не брызнула кровь из-под ногтей. Дик оробел под его взглядом. В этих возбужденно горевших глазах он прочел безумную отвагу и жестокость, и сердце его сжалось от страха за будущее. Этот юный герцог действительно был храбрец, сражающийся в первых рядах во время войны; но и после битв, в дни мира, в кругу преданных людей, он, казалось, все так же будет сеять смерть.

Глава III

Битва при Шорби

(окончание)