– Нет, – ответил Лоулесс, – я думал, вы получили вести от Эллиса и сидите здесь по его поручению.

– От Эллиса? – спросил Дик. – Разве Эллис вернулся?

– Конечно, – ответил бродяга. – Он вернулся прошлой ночью и жестоко отколотил меня за то, что я пьян. Итак, вы отомщены, мастер! Бешеный человек этот Эллис Дэкуорт! Он прискакал сюда из Кравена, чтобы расстроить эту свадьбу. А уж если он что задумал, то добьется своего!

– Ну, – хладнокровно сказал Дик, – я и ты, мой бедный брат, мы – конченые люди. Я сижу здесь в качестве заложника и должен отвечать головой за эту самую свадьбу, которую он собирается расстроить. Клянусь распятием, у меня прекрасный выбор – потерять возлюбленную или жизнь! Ладно, жребий брошен, пусть пропадает жизнь!

– Клянусь небом, – воскликнул Лоулесс, приподнимаясь, – я ухожу!

Но Дик положил руку ему на плечо.

– Друг Лоулесс, сиди смирно, – сказал он. – У тебя есть глаза, взгляни-ка вон туда в угол, за алтарь. Разве ты не видишь, что при малейшей твоей попытке подняться вон те вооруженные люди встанут и схватят тебя? Покорись, друг. Ты был храбр на корабле, когда думал, что утонешь в море; будь храбр и теперь, когда придется умирать на виселице.

– Мастер Дик, – задыхаясь, сказал Лоулесс, – уж очень неожиданно все это обрушилось на меня. Дайте мне минутку передохнуть, и, клянусь обедней, я буду таким же храбрецом, как вы.

– Я в твоей храбрости не сомневаюсь! – сказал Дик. – Если бы ты знал, как мне не хочется умирать, Лоулесс! Но раз слезами горю не поможешь, стоит ли плакать?

– Вы правы! – согласился Лоулесс. – Э, что тревожиться из-за смерти! Она все равно придет, мой мастер, рано или поздно! А смерть на виселице за справедливое дело – легкая смерть, говорят, хотя ни один повешенный еще не вернулся с того света, чтобы подтвердить это.

Кончив свою речь, смелый старый плут откинулся на спинку скамьи, скрестил руки и принялся поглядывать вокруг с самым наглым и беспечным видом.

– Сейчас надо вести себя смирно, – сказал Дик. – Мы ведь не знаем, что задумал Дэкуорт. Если дело обернется плохо, мы попытаемся удрать.

Умолкнув, они услышали отдаленные звуки веселой музыки, которая, приближаясь, становилась все громче и веселей. Колокола на колокольне гудели оглушительно. Церковь наполнялась людьми, которые стряхивали снег с ног, похлопывали руками и дули на окоченевшие пальцы. Западная дверь широко распахнулась, и за ней стала видна часть покрытой снегом, залитой солнцем улицы. Утренний холод ворвался в церковь. Все это свидетельствовало о том, что лорд Шорби хочет венчаться очень рано и что свадебная процессия приближается.

Воины лорда Шорби уже расчищали проход в среднем приделе, оттесняя народ копьями. Затем показались музыканты, приближавшиеся по мерзлому снегу. Флейтисты и трубачи побагровели от натуги, а барабанщики и цимбалисты колотили так, точно старались заглушить друг друга.

Подойдя к дверям храма, они остановились и построились в два ряда, отбивая такт ногами по снегу. Благородное свадебное шествие прошло между их рядами; все были наряжены так разнообразно и ярко, столько было выставлено напоказ шелка и бархата, мехов и атласа, вышивок и кружев, что шествие это сверкало на снегу, словно клумба на дорожке или расписное окно в стене.

Впереди шла невеста, печальная, бледная, как снег. Она опиралась на руку сэра Дэниэла; ее сопровождала подружка, маленькая леди, которая помогла Дику прошлой ночью. Следом за невестой шел в сверкающей одежде сам жених, приволакивая подагрическую ногу. Когда он ступил на порог храма и снял шляпу, стало видно, как порозовела от волнения его лысая голова.

И вот наступил час Эллиса Дэкуорта.

Дик сидел оглушенный, раздираемый противоречивыми чувствами, ухватившись за стоящую перед ним скамью. Вдруг он заметил движение в толпе. Люди подались назад, глядя вверх и возведя руки. Подняв голову, Дик увидел трех человек, которые, натянув луки, склонились с хоров. Полетели стрелы, и, прежде чем толпа успела вскрикнуть, неведомые стрелки, как птицы, вспорхнувшие со своих жердочек, исчезли.

В церкви все кричали и вопили; священнослужители в ужасе повскакали со своих мест; музыка смолкла; колокола звонили еще несколько мгновений, но слух о несчастье скоро долетел даже до колокольни, и звонари, раскачивавшиеся на веревках, тоже прекратили свою веселую работу.

Прямо посередине церкви лежал мертвый жених, пронзенный черной стрелой. Невеста упала в обморок. Сэр Дэниэл, возвышаясь над толпой, стоял пораженный и разгневанный; длинная стрела, трепеща, торчала из его левого предплечья; другая стрела задела его лоб, и по лицу струилась кровь.

Задолго до того, как начались поиски, виновники этого трагического происшествия прогремели по винтовой лестнице и удрали через заднюю дверь.

Но Дик и Лоулесс все еще оставались заложниками. Правда, они вскочили при первой тревоге и отважно пытались пробиться к дверям. Но им помешали тесно сдвинутые скамейки, их затолкали испуганные священники и певчие. Удрать им не удалось, и они мужественно возвратились на свои места.

Внезапно сэр Оливер, бледный от ужаса, поднялся на ноги и, указывая рукой на Дика, подозвал сэра Дэниэла.

– Вот Ричард Шелтон! – крикнул он. – О, горький час! Он виновен в пролитой крови! Хватайте его! Прикажите его схватить! Ради спасения нас всех, хватайте его и крепко свяжите! Он поклялся нас погубить!

Сэр Дэниэл был ослеплен гневом, был ослеплен кровью, струившейся по его лицу.

– Где? – проревел он. – Тащите его сюда! Клянусь крестом Холивуда, он раскается в своем преступлении!

Толпа расступилась, и стрелки хлынули на клирос. Дика грубо схватили, стащили со скамьи и поволокли за плечи по ступеням алтаря. Лоулесс сидел тихо, как мышь.

Сэр Дэниэл, отирая кровь с глаз и мигая, смотрел на своего пленника.

– А, – сказал он, – попался, изменник и наглец! Клянусь самыми страшными клятвами, за каждую каплю крови, которая сейчас течет мне в глаза, ты заплатишь стоном. Ведите его прочь! – продолжал он. – Здесь ему не место! Тащите его в мой дом! Я измучу пыткой каждый вершок его тела!

Но Дик, оттолкнув стражников, возвысил голос.

– Я в храме! – воскликнул он. – Здесь храм! Сюда, отцы мои! Меня хотят вытащить из храма...

– Из храма, который ты осквернил убийством, мальчик, – заметил великолепно одетый рослый человек.

– Где доказательства? – вскричал Дик. – Меня обвиняют в преступлении и не приводят ни одного доказательства. Да, я домогался руки этой девушки! И она – беру на себя смелость заявить об этом – благосклонно относилась к моим домогательствам. Ну и что ж? Любить девушку – не преступление; добиваться ее любви – тоже не преступление. Ни в чем больше я не виновен.

Дик так отважно заявил о своей невиновности, что кругом раздался одобрительный шепот. Однако немало было и обвинителей, громко рассказывавших, как нашли его прошлой ночью в доме сэра Дэниэла, кощунственно переодетого монахом. Среди этой суматохи сэр Оливер внезапно указал на Лоулесса как на сообщника. Его тоже стащили со скамейки и усадили рядом с Диком. Страсти с обеих сторон разгорелись, и пока одни тащили пленников то туда, то сюда, чтобы помочь им убежать, другие ругали их и колотили кулаками. У Дика шумело в ушах, кружилась голова, точно он попал в бешеный речной водоворот. Но рослому человеку, который заговорил с Диком, удалось громкими приказаниями добиться тишины и восстановить порядок.

– Обыщите их, – сказал он, – нет ли у них оружия. Тогда мы узнаем об их намерениях.

У Дика не нашли никакого оружия, кроме кинжала, и это говорило в его пользу, пока кто-то услужливо не вытащил этот кинжал из ножен; и все увидели, что на нем кровь Раттера. Приверженцы сэра Дэниэла заорали, но рослый человек повелительным жестом и властным взглядом заставь их замолчать. Однако, когда дошла очередь до Лоулесса, под его рубашкой нашли пук стрел, таких же, как те, которыми был убит злополучный жених.

– Ну, что вы теперь скажете? – сурово спросил Дика рослый человек.