— Задание у меня секретное: не мог раскрыться перед первым встречным. Откуда мне знать, кто вы и можно ли вам доверять.

Чеченец впервые улыбнулся, видно, довольный, что так все кончилось и ему не надо прибегать к крайним мерам. А Генрих Николаевич положил руку мне на плечо и повел к дому, где мы два часа назад орудовали как бандиты.

Зайдя в комнату, он круто изменился.

— Садись и рассказывай все, как на духу, — приказал он и добавил: — Я знаю, что ты был с ними, а может, даже возглавлял эту братию. Забыл, наверное, что я в темноте прекрасно вижу и, хоть вы усыпили меня, я успел тебя узнать.

— Ваши бумаги у Фарида, — сказал я, назвав имя командира, которое услышал, когда к нему обратился Генрих Николаевич.

— Знаю, они уже у меня. Удивляюсь только, когда ты успел стать мастером по сейфам.

— Я хотел просто спасти содержимое, не оставлять же документы здесь, когда вас отсюда забирали.

— Спасибо за заботу, — сыронизировал Генрих Николаевич и снова посуровел: — Ближе к делу, Игорь, не надо вокруг да около. Продолжай, только без вранья.

Выложил все: и про Гущева, и про генерального директора, и про то, как работал в лагере Бадашева, где встретил Ию, спасшую мне жизнь уже в который раз. Не забыл подробно описать, как нас встречали и провожали военные товарищи, которых с потрохами купил Гущев. Многое из того, что я рассказал, Генриху Николаевичу было известно. Это он потом признался. Слушал же меня, не перебивая.

— Ничего не забыл? — приставил мне кулак к носу. Я понял этот жесть как прощение и вздохнул с облегчением.

— Верьте, Генрих Николаевич, пошел на это дело только из желания помочь вам и уберечь от неприятностей. — Это было добавление к моему предыдущему рассказу.

— Как же ты мог меня уберечь, голова твоя садовая? — Генрих Николаевич довольно ощутимо треснул меня по затылку, как раньше, когда на тренировке не получался показанный им прием. — Они ведь деятели прожженные: если что задумали, осуществят любой ценой. Подозреваю, что и срыв операции с моим похищением тоже был предусмотрен как один из вариантов. Может, конечно, и помешали им чеченцы, но что-то уж больно быстро твои ребята улетучились, бросив тебя. Не такие они наивные пташки, как ты себе представляешь. Бадашев таких простачков-недоумков, которые выстрелов пугаются, давно бы попер из своей школы в три шеи, и если уж продал эту группу, то будь уверен, это парни вполне пригодные для подобных дел. Мне кажется, они были заранее проинструктированы и сами спровоцировали инцидент с таким концом. Я спрашивал чеченский патруль. Старший из них сказал мне, что никого они не обнаруживали, а просто ответили на выстрелы, паля куда попало, так как не видели цели. Услышав шум автомобильного мотора, пошли на звук и наткнулись на меня. Я не хочу сомневаться, Игорь, в твоей искренности, но вот то, что ты связался с такой мразью и крутишься в этой обойме, простить тебе не могу. Неужели мало тебе срока, который ты отсидел? Уймись. А то, как Тарас Бульба, я тебя породил, я тебя и убью. Не в прямом смысле, конечно. Ты для меня просто перестанешь существовать. Если для тебя это что-нибудь значит, прошу: порви с ними окончательно. В этом можешь целиком рассчитывать на меня.

Мне было стыдно слушать горячую речь Генриха Николаевича, стыдно за свои подлые мысли и расчеты относительно его и Ии, я ругал себя последними словами и радовался, что этот человек, добившийся совершенства, все же не сумел постичь умение читать мысли. А то бы гореть мне синим пламенем. Кстати, знает ли он что-то о своей жене? Совсем забыл сообщить ему новость. Не поздно сделать это и сейчас.

— Ия должна к вам приехать, — выпалил я и поднял наконец на него глаза, которые прятал, пока он говорил.

Генрих Николаевич ставил на электроплитку сковородку для яичницы, и рука его дрогнула, но он как ни в чем не бывало продолжал свое дело и приговаривал:

— Сейчас позавтракаем, потом пойдем к чеченцам объясняться и уговаривать, чтобы оставили тебя пока здесь, у меня. Будем работать вместе. Согласен?

— Что за вопрос, с вами хоть на край света.

— Я серьезно, Игорь. Проблема нешуточная, подумай.

— А у меня есть выбор?

— Ты можешь возвратиться к ним, но не уверен, ждут ли тебя там. Они затеяли какую-то дьявольскую игру, в которой тебе отведена определенная роль. Думаю, специально тебя потеряли, я пока не знаю, с какой целью. Но дело не в них, а в тебе. Если ты решишь жить честно и уйти от них без возврата, то игру эту они наверняка проиграют. Тебе же временно следует пожить в другом лагере, присмотреться. Захочешь мне помочь, буду рад, нет — отдыхай, приобретай здесь новых знакомых и друзей. Уверяю тебя, чеченцы — народ гостеприимный и добро не забывает. Придешь к ним с чистым сердцем, ответят тем же. Скоро убедишься в этом сам.

Остаюсь, — теперь уж решительно сказал я и спросил: — Вы что, не слышали мою новость о вашей жене?

— На слух пока не жалуюсь. Спасибо за хорошее известие. Но я об этом уже знаю. Информация из Москвы налажена четко. Жду ее со дня на день. Только не пойму, что там случилось, почему задерживается…

Я знала, что меня ждут с нетерпением, но сообщить о своем приезде не имела возможности. Неудивительно, что никто не встречает. Но я по привычке, сойдя с трапа самолета, оглядываюсь, ищу знакомые лица. Увы, придется одной добираться до родителей. К себе домой нельзя. Там бандит держит Сережу, требуя выкуп, и надо будет с ходу подключаться к делу. И вдруг слышу: «Ия!» Оборачиваюсь — Татьяна собственной персоной. Бросилась обниматься. Расцеловались. Как же не ответить на такое проявление чувств?

— Откуда ты узнала о моем приезде? — удивляюсь я.

— Каждый день хожу тебя встречать. Вижу, как твои родители с ума сходят от страха за Сережу. Я ведь у них сейчас живу. Твой дом полностью забаррикадирован. Ростислав, этот бандит с большой дороги, закрылся там и предупредил: кто переступит порог дома, живым не войдет, а если полиция нагрянет, пусть пеняет на себя: пострадает прежде всего ребенок. Требует пять миллионов и документы.

— Мне все это известно, — остановила я поток Таниных сообщений, — для того и приехала, чтобы решить вопрос без потерь.

Мы взяли такси, и я спросила ее, как чувствует себя отец и чем закончилось дело с русской мафией, главарь которой держит Сережу у меня дома.

Таня охотно рассказала, как все происходило после моего отъезда в Москву:

— Отец слег в больницу, мама не отходила от него ни на шаг. Внимание врачей, заботливый уход любимой жены помогли ему быстро справиться с болезнью и пойти на поправку. Сейчас он в полной форме и уже ездит на новой машине на работу. Очень дружен со своим шефом — Венсом. Они часто семьями ходят друг к другу в гости на уикенд. Мама, как и прежде, увлекается моделями. У нее тонкий вкус и острое чувство моды. Ее модели женской одежды пользуются большим успехом. Когда Рост притащил в твой дом Сережу, то меня попросту выгнал на улицу. Я позвонила в полицию, и Дик Робсон велел срочно ехать к нему в управление. Так и сделала. Там меня допросили под запись и определили временно в гостиницу. Вечером ко мне постучали. Открыла. Твои отец и мать. Они попросили подробнее рассказать, кто такой Рост, как он меня нашел и можно ли, на мой взгляд, не опасаться за жизнь ребенка. Как могла их успокоила, ответила на все вопросы. Когда собрались уходить, пригласили пожить у них, пока не схватят террориста. Я стала отказываться, ведь это для них неудобство, но они очень настаивали, и я согласилась. Да, совсем забыла, — спохватилась Таня, когда выложила, как ей казалось, полный объем интересующей меня информации. — От тебя, Ия, приезжал Валерий Николаевич. Он остановился в твоем доме и, как оказалось, знаком с Ростом. Они допоздна беседовали о чем-то, договаривались, потом гость попросил меня познакомить его с твоим отцом, якобы для пользы какого — то дела. Узнав, что Андрей Петрович не возражает против этого, дала ему адрес больницы, и он там побывал. Причем не один раз. Потом, не попрощавшись, неожиданно уехал.