Когда мы с ней подняли планку взаимного доверия еще выше, она мне показала тонкие шрамы на своих руках – «дорожки» от абсцессов. И на ее смуглых, еще крепких ногах, от лодыжек и до колен, тоже белели эти «боевые дороги».

В отношениях с коллегами Лиза была крайне неровная: видела в них то верных друзей, ходила с ними на ленч, откровенничала, то вдруг резко меняла о них мнение, записывая в список недругов.

Была она, конечно, не из робкого десятка. Помню, как-то вечером, глубокой осенью мы вместе возвращались с работы, шли к сабвею. Была мерзкая погода – слякоть, дул промозглый ветер. Мы разговаривали о работе, ругали нашу директрису, с которой Лиза начала конфликтовать:

– Это же не лечебница, а е...й бизнес! – возмущалась она. – Никто не думает о пациентах. Марк, я знаю, что ты никогда не торчал. Но попробуй поставить себя на их место: они только вчера освободились из тюрьмы. У них нет ни специальности, ни образования, ни денег. Ни черта у них нет! Не забывай, что они – хронические наркоманы и алкоголики, двадцать четыре часа в сутки их мучает желание употреблять. Они всех ненавидят и никому не верят. И все-таки – надеются. А теперь скажи, как к ним относятся в нашей клинике? Как к скотам!

Потом Лиз направила критику на нашу директрису, считая Франческу виновницей такого ужасного положения вещей. Больше всего ей не нравилась любовь Франчески к модным тряпкам. Ее возмущение имело под собой основания: директриса частенько в рабочее время уезжала куда-то на своем новом сверкающем джипе и через пару часиков возвращалась с огромными пакетами фирменных бутиков. На работу Франческа являлась вся расфуфыренная, и ее дорогие шмотки уж слишком выделялись на фоне лохмотьев наших пациентов.

Мы свернули на боковую улицу, чтобы срезать путь. Делать этого не следовало. На Лизе в тот вечер было красное шерстяное пальто, под мышкой держала сумочку, словом, имела вид дамы, идущей на раут.

Дальше все произошло, как... Нет, в кино или романах такие эпизоды давно не впечатляют – слишком мелко. Кому сегодня интересно читать о попытке банального уличного ограбления, когда какой-то хулиган вознамерился отнять у женщины сумочку, в которой лежали двадцать долларов, карточка на проезд в метро и косметичка?

Но в данном случае интерес вызывает не хулиган, а Лиза. Скажу честно, я бы в такой ситуации свою сумку отдал без сопротивления. Бог с ней, с сумкой. Кто знает, что на уме и что в кармане у того отчаянного парня – нож или пистолет?

...Лиза успела вцепиться в свою сумочку, уже очутившуюся в руках грабителя. Словно дикая кошка, кинулась к нему и с ходу заехала парню коленом между ног. Он, надо сказать, опешил, не ожидая от почтенной дамы таких бойцовских качеств. Вернув себе сумочку, Лиза тут же пустила в ход высвободившуюся руку и, что еще страшнее, – свой язык. Она дала настоящий бой, обрушив на грабителя такую отборную ругань, какую я не слышал ни от одного пациента, доставленного из тюрьмы. Мало того, она еще и погналась за ним!

Отбежав, парень остановился и ответил ей – издали – тоже бранью.

– Иди лечись в клинику, f...ing junkу (е...й торчок)! – крикнула ему Лиза напоследок, даже в такой ситуации помня о своем профессиональном долге.

ххх

«Американского брата» Марка я считал своим первым учителем, но сам ученик тогда находился в первом классе, если не в детском саду. Лиза же стала моей второй учительницей этой сложнейшей науки – наркологии. Пыталась донести до меня то, о чем не пишут в специальных книгах. Многое из того, что мне прежде казалось неважным, на самом деле заслуживало особого внимания. О существовании некоторых вещей я вообще не подозревал.

Так, посмотрев известный фильм «Славные парни» (Goodfellas) – об итальянской мафии в Америке, с Робертом Де Ниро в главной роли, я спросил:

– Почему от одного из героев фильма, когда он начинает торговать наркотиками, отворачивается вся мафиозная семья? Неужели лучше заниматься рэкетом?

Лиза растолковала: проблема не в том, что герой стал торговать наркотиками, а в том, что он торговал именно героином, и, что самое ужасное, сам начал подтарчивать*.

У итальянской мафии, оказывается, крайне негативное отношение к героину. Считается, что тот, кто прикасается к героину, становится абсолютно ненадежным, легко нарушает традиции. С таким нельзя иметь ни деловых, ни личных отношений.

– Но почему же героин? – не унимался я. – Какая разница? А что, тот, кто нюхает кокаин или пьет водку, более надежен?

– О чем ты говоришь, Марк? Конечно, большая разница! – недоумевала Лиз. – Ведь не зря же существует такое понятие: наркотик твоего выбора. Каждый человек не случайно же выбирает себе определенный наркотик. Это выбор на всю жизнь, это – любовь, любовь до гроба...

И, прикрыв с внутренней стороны окошко в двери картонкой с надписью «Идет сессия. Не беспокоить!», Лиза посвящала меня в тонкости столь сложного понятия, как НАРКОТИК ТВОЕГО ВЫБОРА.

О, в этой области она была настоящим профессором. Еще бы! – четверть века употребления! К тому же была весьма многогранной: нюхала кокс, курила траву, глотала «колеса». Но ее любовью, звездой ее пленительного счастья все-таки был героин.

– Понимаешь, Марк, каждый наркотик по-своему изменяет твою душу и мозги. Скажи мне, какой наркотик ты употребляешь, и я скажу, кто ты, что ты за человек, – начинала Лиза свою лекцию. – Вот, скажем, кокаин. От кокса ты как бы взлетаешь, ощущаешь себя на вершине высочайшей горы. И оттуда, с самого пика, смотришь вниз. Ты властелин мира! Нет никого выше тебя, сильнее тебя, умнее тебя! Каково, а? Представь: минуту назад ты – ветошь, жалкий червяк, презираемый всеми. Вокруг тебя темно, сыро. И вдруг бьет поток света, все вспыхивает, и ты из крысы в грязном подвале превращаешься во всемогущего короля, становишься самим Богом! – красивые темно-карие глаза Лизы сверкали, в ее облике сквозила какая-то сумасшедшинка...

– Да-а... – неуверенно отзывался я, желая вернуть Лизу с той вершины на землю. – А героин? Что с ним? Разве героинщик не ощущает себя властелином мира?

– О, нет. Героин – это очень тонкая материя. Героин – это тайна. Это – мистика, мир полутеней и загадочных шорохов... – Лиза томно опускала веки, расслаблялась в своем кресле, словно медленно погружаясь в незримое джакузи блаженства. – Героинщик – как удав, спокойный, холодный. Он не спешит, его не подбрасывает до облаков. Героинщик медленно всем своим существом проникает в кайф, во все уголки и закоулки кайфа, смакует, улавливает каждый нюанс кайфа…

Лиза, в черном брючном костюме, начинала делать медленные, плавные телодвижения, шевелила руками, вся извиваясь. Она напоминала змею, у которой нет души. Вернее, душой этой змеи был героин.

– Героинщик хитрее, коварнее, чем кокаинщик. Он себе на уме, все его чувства заморожены, спрятаны в самых глубоких тайниках. Он все тщательно просчитывает, он психолог высочайшего класса. Но он знает награду: героин опускает в такое блаженство теплоты, окутывающей все твое тело и душу, что за эту теплоту ты отдашь все на свете, лишь бы там оставаться и не возвращаться в этот холодный мир... Понять героинщика, Марк, очень непросто, на это требуется много времени.

– А алкоголик? Разве алкоголь действует иначе? Ведь алкоголь тоже «опускает», тоже согревает, даже обжигает горло и желудок, – возражал я, не сводя глаз с Лизы, которая продолжала «колыхаться в теплых волнах».

Наконец, она стряхивала весь дурман, утянувший ее ненадолго в далекое прошлое. Услышав про алкоголь, – после героина – смотрела на меня с сожалением, мол, бедняга Марк, ничего не понимает в жизни.

– Разве можно сравнивать алкоголь с героином? Марк, ты в своем уме?! За что тебе дали диплом нарколога? Алкоголь – это обычное пойло, разрушающее мозги и тело. Я, конечно, тоже бухала, чтобы выйти из героиновых ломок или чтобы хоть чем-то себя одурманить. Но что такое алкоголик? Взял десять долларов, пошел в магазин, купил пинту водки и дома выпил. Поплакался о своей несчастной жизни и повалился спать. Он жалок. Не обижайся, Марк, я знаю, что вы, русские, к алкоголю испытываете особую любовь, мама-Раша – буль-буль! – она изображала пальцами бутылку и подносила ее к раскрытому рту. Затем забавно скривила лицо, будто сейчас осушила бутылку.