Перед тем как открыть дверь, он снял с предохранителя пистолет, который держал в правой руке, затем засунул его назад в кобуру, лежавшую на этажерке в холле. Он состроил гримасу, как можно ближе напоминающую выражение радости и удивления, насколько позволяло охватившее его беспокойство, отпер замки, открыл дверь и даже успел произнести несколько слов: «Дружище! Добро пожаловать!», прежде чем Луис схватил его за горло. Дуло «глока» вдавилось в пустоту под левой скулой Джекки О, пустоту, размер которой был увеличен из-за открытого рта Джекки О. Закрыв пяткой дверь, Луис протащил сутенера в жилую часть квартиры и швырнул на кушетку. Было два часа дня, и Джекки О еще не успел снять красное шелковое кимоно, надетое поверх сиреневой пижамы. Он нашел, что трудно сохранять достоинство в подобном одеянии, но предпринял отчаянную попытку.

— Эй, дружище, как это понимать? Я впускаю тебя в свой дом, и так-то ты обращаешься со мной в ответ на мое же гостеприимство. Ты только взгляни, — он указал пальцем на воротник кимоно, показывая дыру, размером дюймов в шесть. — Ты порвал мое кимоно, а это дерьмо, между прочим, дорогущий шелк.

— Заткнись, — сказал Луис. — Ты знаешь, почему я здесь.

— С чего бы это?

— Ты не понял, это не вопрос. Это утверждение. Ты знаешь.

Джекки О не стал дальше ломать комедию. С этим человеком нельзя было валять дурака. Джекки О помнил, как он первый раз увидел его почти десять лет тому назад. Но еще раньше он слышал о нем легенды, хотя никогда не сталкивался с этой легендарной фигурой.

Луис был другим в те дни: внутри него горел холодный огонь, и это нельзя было скрыть от окружающих, хотя свирепость его медленно убавлялась уже тогда, языки пламени начинали беспорядочно колебаться от встречных ветров. Джекки О предполагал, что человек не может вечно безнаказанно убивать и наносить увечья. Цена этому непомерно высока, и со временем она все равно возрастает. Одни только психопаты и маньяки, наихудшие из убийц, не понимают, что творят. Или, возможно, в них уже не остается ничего, на чем новое преступление могло бы оставить свой след. Луис, однако, не относился к их числу, и когда Джекки О впервые познакомился с ним, последствия его деяний уже исподволь начинали сказываться на нем.

Где-то очень далеко на того, кто охотился на молодых женщин, после очередного убийства приготовили западню. Какие-то всесильные люди отдали распоряжение убрать этого человека, и его утопили в ванне гостиничного номера, куда он вселился, соблазненный обещанием девочки и гарантией, что никто не задаст ему никаких вопросов, если она испытает немного страданий, поскольку он, мол, человек с деньгами и это позволяет ему потворствовать своим вкусам. Гостиничный номер оказался не из дорогих, и при мужчине после его смерти не оказалось никаких вещей, кроме бумажника и часов. Часы так и оставались на его руке, когда он умер. Надо сказать, когда его нашли, он был полностью одет. Люди, заказавшие его смерть, не хотели, чтобы даже самая незначительная деталь могла позволить предположить его самоубийство. Его убийство предназначалось служить предупреждением для других подобных типов.

И тут невезение Джекки О проявилось как никогда. На беду он как раз удачно пристроил одну из своих самых дорогих женщин на работу и выходил из гостиничного номера как раз на том же самом этаже, в тот самый момент, когда появился убийца. Он не знал тогда, что этот человек был убийца. Но он ощутил нечто подспудно бурлящее под внешне спокойной поверхностью, подобное бледному призраку акулы, скользящему в темноте морских глубин. Их взгляды встретились, и Джекки продолжал двигаться в спасительную безопасность людской толчеи. Он не знал, куда направлялся повстречавшийся ему в коридоре человек, не знал, что тот делал в том гостиничном номере, да и не хотел знать. Он даже не оглядывался, пока не дошел до поворота на лестницу, а к тому времени человек уже скрылся из виду. Но Джекки О читал газеты, и ему не надо было быть математиком, чтобы сложить два и два.

В тот момент он проклял свой роскошный профиль и свое пристрастие к необыкновенной одежде. Он знал, что никому не составит труда отыскать его, и он не ошибся.

Выходит, отнюдь не в первый раз Луис вторгался в его жилище и отнюдь не впервые Джекки ощущал в своей плоти его оружие. В тот первый раз Джекки уже собирался распрощаться с жизнью, но в голосе его сохранялась твердость, когда он произнес:

— Ты не заставишь меня бояться, сынок. И я был молод, и мне хватило бы сил самому сделать то же самое.

Пистолет медленно отодвинулся от его лица, и Луис, не произнеся ни единого слова, покинул его дом, но Джекки знал, что с тех пор должен этому человеку жизнь. Когда-то Джекки многое слышал об этом юноше, и эти истории начали приобретать значение. Спустя несколько лет Луис вернулся, немного постаревший, назвал Джекки О свое имя и попросил присмотреть за молодой женщиной с мягким южным акцентом и растущим пристрастием к наркотикам.

И Джекки старался изо всех сил. Он пытался убедить ее поискать другую дорожку, когда она дрейфовала от сутенера к сутенеру. Он помогал Луису разыскивать ее в тех все более частых случаях, когда понимал, насколько ей нужна помощь. При необходимости он вмешивался в дела других, напоминая тем, кто использовал ее, что она другая и никому не избежать вопросов, если он ее обидит. И все же договоренность эта была несоразмерной, и он видел боль на лице молодого человека от того, что эта женщина, его кровинка, переходила от мужчины к мужчине, из рук в руки, и мало-помалу умирала в каждых руках. Постепенно Джекки стал заботиться о ней все меньше и меньше, поскольку и она начала все меньше и меньше заботиться о себе. Теперь она пропала, и ее невезучий опекун сводил счеты с теми, кого считал ответственными за ее судьбу.

— Она была у Джи-Мэка, — сказал Джекки О. — Я пробовал говорить с ним, но он не прислушивается к старикам. А ведь у меня и свои девочки есть. Не мог я следить за ней все время.

Луис сел на стул напротив кушетки. Дуло пистолета оставалось направленным на Джекки О. Это нервировало сутенера, но сам Луис как-то сразу успокоился. Гнев исчез так же внезапно, как появился, и это заставляло Джекки О бояться еще больше. По крайней мере гнев и ярость относились к числу человеческих эмоций. Теперь же он становился свидетелем того, как человек освобождается от подобных чувств и готовится нанести удар своему собрату.

— Что ж, после твоих слов у меня возникает два вопроса. Первый. Ты сказал «была»: «она была девчонкой Джи-Мэка». Это прошедшее время, и это мне не нравится. Во-вторых, в последний раз, как я слышал от тебя, она работала у Щедрого Билли. Тебе, как предполагалось, следовало сообщить мне, если ситуация изменится.

— Щедрый Билли умер, — ответил Джекки О. — Тебя нигде не было. Его девчонок поделили.

— Ты взял кого-нибудь из них?

— Да, одну взял. Азиатку. Я знал, что она приносит хорошие деньги.

— Но не Алису.

— У меня и так уже слишком много девочек. — Джекки О понял свою ошибку.

— Но не так много, чтобы не найти местечка для азиатки.

— Старик, но она же совсем особое дело.

Луис слегка подался вперед.

— Алиса тоже была особое дело.

— Ты думаешь, я не знаю? Но я сказал тебе еще давным-давно: я не возьму ее никогда. Чтобы ты смотрел в мои глаза и видел человека, который раздавал ее всем и каждому? Я ясно дал понять тебе это еще тогда.

Луис моргнул.

— Да, это так.

— Я думал, ей будет неплохо у Джи-Мэка, поверь мне, — продолжал Джекки О. — Он из начинающих. Только собирает труппу. Я не слышал ничего плохого о нем, у меня не возникало причины для беспокойства. Он не хотел слушать моих советов, но этим он ничем не отличается от любого другого с молодой кровью.

Медленно к Джекки О начала возвращаться уверенность в себе. Все это не было правильно. Он был у себя дома, но к нему проявляли непочтительность, и по большому счету вся эта история его не касалась. Джекки О слишком долго был в деле, чтобы соглашаться терпеть подобное дерьмовое отношение даже от такого человека, как Луис.